В 1985 году я начал работать как врач на улицах Бостона. Я работал с людьми, которых обычно называют бездомными. Моей задачей было развивать отношения с людьми, которых я встречал. Приход на улицу привел меня к необходимости поменять свое отношение к работе с людьми, которых я начал воспринимать как клиентов.
Во-первых, я не мог привычно ожидать, что люди придут ко мне. Я должен был не только сам приходить к ним, но даже разыскивать их. Я исследовал заброшенные дома, пустыри, брошенные машины, приюты, вытрезвители, бары, аллеи – все места, где мне казалось можно встретить кого-то, нуждающегося в помощи.
Одновременно с необходимостью искать клиентов, я также должен был изменить свою позицию по отношению к нашему взаимодействию. Я больше не мог рассчитывать на еще одну встречу с человеком. Эти люди не звонили и не записывались на следующую консультацию. Я мог встречаться с кем-то из них неделю и не видеть этого человека следующие несколько месяцев – или просто больше никогда. Я не мог продолжать позволять себе роскошь планировать, что наш разговор будет продолжаться еженедельно в течение нескольких месяцев. Как следствие, я начал искать пути продлить наше общение, преодолевая ограничения моего физического присутствия.
Написание писем – это практика, к которой меня привел мой интерес к нарративному подходу (White & Epston 1990; Freedman & Combs 1996; Zimmerman & Dickerson 1996)
Работая нарративным консультантом в офисе, я часто использовал письма как способ преодолеть в общении 50-минутные границы наших сессий. Письма, которые я писал в более «традиционном» контексте работы, становились темами следующих встреч. Эти письма содержали вопросы, которые мне не удалось задать на сессии, или мысли, которые возникли у меня после ухода клиента. В большинстве случаев они были частью продолжающегося процесса.
Отношения, которые я строил с бездомными людьми, отличались от тех, которые складывались при работе в офисе. Мы встречались нерегулярно. У них не было адресов. Я мог находить кого-то, включаться частично в их жизни, и затем они уходили.
Мне стало ясно, что написание писем может быть способом продлить общение, даже если оно не продолжается физически. Мне также открылось, что я могу использовать письма для того, чтобы делиться с человеком некоторыми из актуальных вопросов. Я также думал, что я могу использовать письма, чтобы документировать некоторые аспекты жизни людей, которые находятся вне пределов их отчаяния и бездомности, – сохранять эти аспекты, чтобы к ним можно было потом возвращаться.
Ниже приведены примеры писем, которые я писал. Уважая права своих клиентов, я изменил в них кое-что, чтобы скрыть идентифицирующие детали. Существует одно базовое правило, которому я следую, создавая эти письма: я обязательно спрашиваю человека, можно ли мне написать ему о той беседе, которая состоялась между нами. Мне представляется, что если я описываю людей в письмах, не спрашивая их разрешения, использую их слова – это может быть воспринято как «вторжение». Как оказалось, никто никогда не отказывается, и мое предложение и сами письма обычно бывают встречены с большим интересом и энтузиазмом.
Вы также увидите, что каждое из этих писем написано в нарративном ключе. Для меня «письмо в нарративном ключе» включает экстернализацию проблем, исследование истории проблемы, рассказ людям о том, как обсуждение их историй повлияло на мою жизнь, а также внимание к уникальным эпизодам (исключениям из насыщенного проблемой нарратива). Связанной с этим последним принципом является и идея свидетельствования о тех областях жизни людей, в которых они сохраняют важные для них способы жить. Это аспекты их жизни, с которыми они остаются в контакте, несмотря на влияние проблем.
Я выделял специальным способом слова и фразы, которые были сказаны другими людьми, или теми, кому адресовано письмо. Цитируя слова, которые люди говорили мне, я пытаюсь быть в контакте с их инсайдерским опытом , а не интерпретировать его в письме, перефразируя на свой лад. Я включал цитаты из речи других людей, стараясь опереться на их позицию и не захватывать самому позицию единственного знающего. Моей целью было разделить опыт и знание других людей, таким образом способствуя созданию опосредованных письмами сообществ заботы. Я надеялся, что у этих людей, так часто не имеющих никакой опоры, по крайней мере будет письмо.
Письмо Дэвиду
Первое письмо, которое я написал, было адресовано мужчине по имени Дэвид. Разговор, к которому я обращаюсь в этом письме, произошел около забора в центре одного оживленного городского перекрестка жарким днем в начале лета. Там была группа людей, которые нашли у забора пристанище, выпивая и отсыпаясь. Дэвид был там в первую ночь, когда пришел туда, и когда мы познакомились, он уже был пьян, «приложившись» с утра.
Мы проговорили около часа. Во время беседы я упомянул о возможности письма. Он заинтересовался. Я написал письмо, как только вернулся домой. Я отдал ем письмо при следующей встрече. Это было примерно спустя неделю. Я нашел его на пустыре. Он был не один. Он был сильно удивлен, увидев, что я действительно написал письмо. Не желая смущать его, я отдал ему письмо и ушел.
Вот что я написал:
Дорогой Дэвид!
Я просто решил написать тебе это письмо, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты помог мне понять, как это важно, что вы, ребята, «выручаете друг друга». Честно сказать, все годы, что я на этой работе, я думал, что вы, ребята, выручаете друг друга для того, чтобы самим для себя ничего не делать. Много раз я видел людей, которым самим стоило бы полежать в вытрезвителе, которые тратили все время на то, чтобы помочь другим туда попасть и полечиться. Я раньше сосредотачивался в основном на том, почему они не пытались сами получить помощь. А ты помог мне понять, что «выручать друг друга» значит для вас гораздо больше, чем я мог подумать.
Я думал, что это было частью того, что Алкоголь делает, чтобы помешать вам думать о вашей собственной ситуации. Чтобы «выйти из-под прожектора». Теперь, благодаря тебе, я понимаю, что выручать друг друга – это проявление способности заботиться о других. Похоже, что эту способность Алкоголь «не смог тронуть». Еще мне было очень полезно осознать, что то, что вы, ребята, выручаете друг друга – это то, что дает мне знать, что вы не только приветствуете Алкоголь в вашей жизни, но и боретесь с ним. Как я сказал во вторник, я бы хотел поддержать эту ваше стремление, эту борьбу.
Чтобы поддержать это стремление, я бы хотел спросить тебя, что ты делаешь для того, чтобы не позволять Алкоголю мешать тебе заботиться о других. Потому что похоже, что Алкоголю хотелось бы вас, ребята, изолировать друг от друга, чтобы вы друг друга не выручали. Как ты борешься с этим намерением Алкоголя? Что есть в тебе такого, что не позволяет Алкоголю украсть у тебя способность заботиться о других?
Я еще хотел бы напомнить тебе о некоторых вещах, о которых мы говорили, и рассказать, какие вопросы у меня возникли после того, как я ушел. Меня поразило не только то, что ты говорил о том, как вы «выручаете друг друга» на улице, но и твои слова о том, что ты «лучше этого», и что ты «можешь», что ты выбираешь оставаться в живых, потому что «смерть – это чересчур необратимо», и что ты хотел бы, чтобы у тебя был «выбор».
Я очень благодарен за то, что ты позволил мне увидеть эту твою сторону. Как я тебе говорил, мне кажется, эти желания и это понимание себя – совсем не то, как Алкоголь хотел бы заставить тебя думать о себе. Мне интересно, как тебе удается помнить о себе то, что Алкоголь пытается заставить тебя забыть. Как ты держишь в голове, что ты «лучше этого»? Как ты помнишь о том, что ты можешь? Как ты не даешь Алкоголю заставить тебя забыть о том, что ты «все можешь сделать»?
Мы немного поговорили с тобой о том, кто в твоей жизни поддерживает представление о том, что «ты лучше этого». Есть ли другие люди, помимо твоих дядюшек, которые знают об этих твоих способностях и качествах? Как бы они объяснили то, что тебе удается помнить об этом, даже когда Алкоголь не хочет, чтобы ты помнил?
Меня поразили твои слова о том, что Алкоголь хреново справляется с тем, чтобы притупить твою боль. Я еще помню, ты сказал, что ты думал, что людям будет тяжело относиться к тебе по-человечески. Мне интересно, какие уловки использовал Алкоголь, чтобы заставить тебя поверить, что другим людям это будет тяжело. Мне очень легко относиться к тебе по-человечески.
Ну, наверное, и все пока на этом. Еще раз спасибо тебе за то, что дал мне по-новому понять, что для вас значит «выручать друг друга». И я хочу еще раз сказать, что я хочу поддержать тебя в том, чтобы помнить, что ты «лучше этого» и «можешь все». Я надеюсь, мы еще поговорим об этих сторонах того, кто ты, кем ты являешься, и о том, что ты делаешь, чтобы не дать Алкоголю заставить тебя забыть о них.
Искренне твой,
Джоэл.
Когда я увидел Дэвида спустя несколько недель, он горячо поблагодарил меня за письмо. Он сказал, что всегда носит его с собой и часто перечитывает, а еще – что письмо стало для него поддержкой в течение дней, которые он проводит на улице. Я был счастлив услышать, что это письмо оказалось ценным для него. Меня очень тронуло, что даже в свое отсутствие я могу быть с ним и поддерживать его знание о том, что он «может справиться со всем этим»
Я видел его лишь раз с тех пор. Он стал участвовать в программе, которая предоставляла бездомным жилье. Он вновь поблагодарил меня за письмо и сказал, что ему бы хотелось, чтобы мы сели вместе и поговорили о взаимопомощи и других темах, которым было посвящено письмо. К сожалению, нам не представилась возможность это сделать.
Письмо Андреа
Это письмо я написал женщине, с которой разговаривал много раз. Я привожу его, потому что это пример того, как я завершаю некоторые из разговоров, основанных на письмах, которые начались на улице. Оно также показывает нарративный способ завершения общения, когда оно наполнено открытыми вопросами и возможностью возобновить процесс.
Дорогая Андреа!
Я пишу это письмо по нескольким причинам. Во-первых, потому что я не думаю, что увижу тебя снова, – я увольняюсь с работы в Куинси в конце июня. Я устроился на новую работу в Калифорнию, и переезжаю туда. Прежде чем уехать, я хочу попрощаться с тобой и поблагодарить за то, чему ты меня научила. Я также хочу оставить тебе несколько вопросов, которые возникли у меня во время нашей с тобой работы.
Недавно у меня был разговор еще с одним человеком, который тоже живет на улице. Он помог мне понять – то, что вы, ребята, «выручаете друг друга», означает далеко не только желание самим «выйти из-под прожектора». Он помог мне понять, что «выручать друг друга» – это часть того, кем вы являетесь, способность, которую Алкоголь не смог у вас отобрать.
Ты тоже помогла мне многое понять. Твое отношение к друзьям теперь кажется мне выражением хорошего в тебе, а не какой-то формы отрицания. Поэтому я хочу спросить тебя: что в тебе есть такого, что не позволяет Алкоголю похитить твою способность заботиться о других? Как ты сохраняешь это, живя на улице, когда Алкоголь подталкивает тебя к тому, чтобы забыть о многих твоих хороших сторонах?
Я также хочу поблагодарить тебя за то, что впустила меня в твою жизнь в тот период, когда умерла твоя мама. Как ты знаешь, мой отец умер тоже примерно в это время. Мне очень помог контакт с кем-то другим в такой же ситуации. Я был очень впечатлен тем, как ты собранно держалась и выстояла перед лицом многочисленных ожиданий от людей, которые считали, что ты поведешь себя плохо. Ты безусловно показала неправоту тех, кто сомневался в том, что ты достойно справишься с этим периодом своей жизни. Как ты выстояла? Как ты сопротивлялась воздействию Алкоголя, который пытался убедить тебя, что единственное, что ты можешь сделать со своей болью – это напиться? Что было в тебе такого, что помогало тебе двигаться дальше? Есть ли другие люди в твоей жизни, которые бы не удивились, узнав о том, какие именно твои способности, ценности и мечты помогли тебе справиться? Что бы они могли еще рассказать про эти ценности, способности и мечты?
Мне было очень приятно общаться с тобой все эти годы. Ты научила меня, что Алкоголь может захватить своими уловками даже умную, глубокую, творческую и заботливую женщину. Ты также научила меня, что даже когда Алкоголь убеждает людей в том, что жить на улице – это хорошая альтернатива тому, чтобы иметь дом, куда можно вернуться, и не пить, – все еще остаются такие области жизни человека, которые Алкоголю не подвластны. Мне действительно интересно, как тебе удается сохранить в себе все то, что Алкоголь стремится разрушить? Что помогает тебе не сдаваться?
Некоторые другие люди, с которыми я общался, говорили о своем понимании, что они «лучше этого», и что они знают, что «могут». Они говорили мне, что их «самосохранение» удерживает их от того, чтобы сдаться. Для тебя это тоже часть того, что позволяет держаться? Есть ли что-то другое, что ты могла бы назвать, что помогает тебе не поддаваться Алкоголю? Знаешь ли ты о том, что ты «лучше этого» – лучше того, что Алкоголь пытается тебе внушить? Мы говорили о твоей работе бухгалтером. Каким образом ты не даешь Алкоголю заставить тебя забыть о том, что ты можешь?
Прежде чем попрощаться, я хочу прояснить те вопросы, которые я задал. Я задаю эти вопросы потому, что я действительно хочу, чтобы ты держалась за представления о хорошем. Я также хочу, чтобы другие идеи, такие как «самосохранение», были на первом плане, и ты могла бы вспомнить их, даже когда Алкоголь будет пытаться заставить тебя забыть о них. Я надеюсь, что это понятно и полезно для тебя.
В завершение я хочу вновь поблагодарить тебя за все, что ты мне дала. Я буду скучать по тебе.
Я знаю, что тебе и дальше будет удаваться сохранить некоторые области твоей жизни свободными от Алкоголя. Я всегда буду одним из тех людей, которые поддерживают эти области твоей жизни. Если ты захочешь связаться со мной, то найдешь меня в приюте до конца июня, или в центре психического здоровья в Мэдфорде после этого. Всего тебе доброго.
Искренне твой, Джоэл.
Эпилог
Проработав некоторое время на улице, я начал замечать, что есть некоторые вещи, такие как кожаная куртка или особая шляпа, которые становятся ценными предметами. Такие предметы могут исчезать у одних людей и появляться на других, чтобы потом быть вновь украденными и переехать к новому владельцу. Так шляпа или куртка будут циркулировать по сообществу.
И я был поражен, когда узнал, что письмо, которое я написал Андреа, стало таким же предметом. Другая женщина украла его у Андреа, и затем кто-то забрал его и у нее. Это письмо стало путешествовать по рукам, и его прочло много людей (узнав об этом, я передал Андреа еще один экземпляр). Хотя я был огорчен, узнав о воровстве, но меня очень воодушевило то, какой ценностью, оказывается, может обладать что-то настолько простое, как письмо. Собственно, именно кража письма к Андреа побудила меня написать эту статью.
То, что я узнал об этом воровстве, также открыло мне, что написание писем – это не только полезный инструмент, применимый в разнообразных контекстах, но и что оно очень ценно для адресатов этих писем. Я надеюсь, что другие будут воодушевлены реакцией тех, кому я писал, и подумают о том, чтобы использовать написание писем за пределами традиционных форм клинической работы. Из моего опыта ясно следует, что эта практика может иметь значительное влияние на жизни людей.
Джоэл Глен Уиксон
Оригинал статьи: http://www.dulwichcentre.com.au/letters-in-the-street.html
Перевод Анны Леонтьевой под редакцией Дарьи Кутузовой. Кутузова Дарья Андреевна - кандидат психологических наук, нарративный консультант, со-редактор журнала «Постнеклассическая психология» и Explorations: E-journal of Narrative Practice, автор проекта Нарративная библиотека
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать