Проблемы развития речевой сферы у студентов-психологов: впечатления, гипотезы, поиски решения

Психологическое образование становится все более и более популярным; оно привлекает людей разных возрастов. Подготовка студентов-психологов включает множество общих и специальных лекционных курсов, семинаров, практических занятий, супервизий. Она позволяет студентам выбирать в процессе обучения разные направления, специальности и специализации, заниматься научными исследованиями и практической работой. Однако подготовка студентов-психологов в ряде случаев сталкивается с определенными трудностями. Анализу некоторых из них и посвящена предлагаемая вниманию коллег статья. Сразу скажу о том, что я — клинический психолог и буду опираться на свой личный опыт педагогической и научной работы. Однако мне представляется, что описанные в статье проблемы развития речевой сферы характерны для студентов-психологов разных специальностей, обучающихся в разных университетах и институтах.

Начнем с того, что многие преподаватели уже давно жалуются: студенты мало читают. Эта тенденция отчетливо заметна в последние десятилетия и у детей младшего школьного возраста, и у подростков. Мы с коллегами во второй половине 80-х гг. прошлого века участвовали в моделировании психологической службы в системе школьного образования. Материалы, полученные в процессе решения этой важной задачи, мы впоследствии изложили в учебном пособии «Неуспевающие дети: нейропсихологическая диагностика младших школьников», впервые изданном в 1997 году. Потом оно неоднократно переиздавалось, поэтому ниже я сошлюсь на самое новое издание. Нам довелось неоднократно проводить нейропсихологические обследования младших школьников и наблюдать случаи дислексии, дисграфии, слабого развития слухоречевой памяти, невысокого объема активного и пассивного словарного запаса, трудностей в сфере внимания (особенно у неуспевающих детей) (Корсакова, Микадзе, Балашова, 2024). Наблюдение за детьми в ходе беседы и нейропсихологической диагностики показало, что чтение и письмо были для них нелюбимыми, скучными занятиями. Надо полагать, в настоящее время описанные проявления не только стали у младших школьников и подростков более частыми. Они плавно перекочевали и в студенческие аудитории. Увидеть сегодня студента с книгой в руках — большая редкость, а совет пойти в библиотеку поискать литературу к докладу на семинаре или к курсовой работе воспринимается как странное, бестактное, архаичное предложение. Замечу, что и поиск литературы в интернете далеко не всегда приводит к удовлетворительному результату. Может быть, в дальнейшем нам удастся понять причины этих явлений.

Какие же следствия вытекают из этого своеобразного игнорирования чтения?

Во-первых, это дефицит грамотности и адекватного использования профессиональных терминов. В контрольных и курсовых работах, в заключениях, написанных по материалам клинических супервизий, увы, все чаще встречаются ошибки и «ляпы» в написании профессиональных терминов и обычных слов. Вот несколько свежих примеров:

Кажется, регулярное чтение текстов с такими ошибками и преподавателей приведет к тому, что они станут сомневаться, как нужно правильно писать то или иное слово, какой смысл имеет тот или иной термин.

Во-вторых, мы все чаще наблюдаем у студентов сужение объема памяти и внимания вследствие привычки читать преимущественно небольшие тексты с экрана смартфона или ноутбука. Ожидаемым (но, конечно, не единственным) результатом становится фрагментация письменных ответов на вопросы контрольных работ. Например, в недавней контрольной по курсу «Клиническая психология и геронтология» студентов попросили перечислить известные им биологические теории старения. На лекциях рассказывалось о более чем 15 классических и современных теориях, причем материал не только излагался устно, но и демонстрировался в презентации. В итоге в некоторых контрольных работах оказалось упомянуто всего 3–4 теории. Другой пример — просьба описать, в чем суть теории отчуждения, описывающей отношения пожилого человека и общества. Эта теория также подробно обсуждалась на лекции. Однако большинство ответов в контрольных работах ограничилось 1–2 предложениями, совершенно не раскрывающими причин появления и содержания упомянутой теории. Иногда по письменным работам заметно не только сужение объема памяти, но и дефицит избирательной актуализации материала. Пример — некоторые студенты 2 курса в контрольной работе по клинической психологии, отвечая на вопрос о видах диагностики, перечислили виды экспертных задач.

Замечу, что во время контрольных работ использование смартфонов, ноутбуков, планшетов и прочих «психологических» (точнее, «цифровых») орудий исключено. Студенты остаются «наедине со своей памятью» (невольно заимствую название известной книги Натальи Константиновны Корсаковой и Игоря Анатольевича Корсакова) (Корсаков, Корсакова, 1984). Результат этого уединения не всегда радует. Попутно замечу, что авторы подробно развили идеи о возможных путях тренировки памяти в своей следующей книге (Корсаков, Корсакова, 1998).

Необходимо сказать и о том, что цифровой мир, в котором мы имеем честь жить и работать, при всех своих несомненных преимуществах провоцирует (невольно, конечно) появление различных иллюзий восприятия. В описываемой нами реальности учебного процесса это иллюзия о том, что если какой-то материал удалось скачать из интернета — значит, он уже освоен, интериоризирован, запомнен. Иллюзия! На самом деле, его надо внимательно прочитать, обдумать, перечитать. Вспоминаю диалог со студенткой по поводу курсовой работы (с массой ошибок, без ссылок, без логики). «Я же сама писала!» «Верю, что Вы сами скачивали!» Писать — это сложная психическая деятельность, это творчество, а не механическая компиляция разрозненных фрагментов. Публикации в прессе говорят о том, что в России, в Европе, в Америке молодое поколение и даже люди зрелого возраста все больше утрачивают навыки красивого, беглого, грамотного письма (см., например, Головина, 2019).

Увы, весьма вероятно, что неприязнь к чтению мешает писать, блокирует создание дискурса, если можно так выразиться. Мои коллеги отмечают, что с каждым годом все больше и больше студентов запаздывают со сдачей курсовых и дипломных работ. Это наблюдение касается и аспирантов. Подобный неосознаваемый страх перед письменной речью иногда становится непреодолимым и маскируется либо «уходом в болезнь», либо поветрием академических отпусков. Возможно, вскоре примет гомерические формы и набирающий популярность способ создания текстов с помощью нейросетей. Как психологи, мы понимаем, что это неадекватный способ решения проблемы.

Сама ситуация обучения со всеми ее сложностями и радостями, успехами и неудачами, плюсами и минусами не так часто понимается студентами как возможность не только получения новых знаний, приобретения профессиональных навыков, саморазвития, но и исправления, преодоления того, что не удалось в прошлом опыте. В древнекитайской периодизации возрастного развития есть некий возраст (правда, он относится к позднему онтогенезу), который обязательно должен быть отдан «познанию собственных заблуждений». Может быть, подумать об этом? Тем более, что у молодых людей, которым 20 лет с небольшим (а то и меньше), есть существенный ресурс времени не только для рефлексии, но и для «работы над ошибками». Может быть, попытаться научиться красиво и грамотно писать? Из 66 контрольных работ, недавно полученных мною от студентов (клинических психологов) 3 курса, только около 5 оказались написаны красивым, разборчивым почерком. Правда, чтобы реализовать поставленную задачу, нужна осознанная мотивация и героическое усилие — периодически выпускать из рук смартфон.

Еще несколько десятилетий назад существовали разнообразные средства коррекции ошибок в письме. Их можно назвать «внешними». Они часто помогали «внутренним» способам такой коррекции, когда человек исправлял ошибки, опираясь на ресурсы собственной памяти. Я имею в виду печатное слово и речь, звучащую по радио и/или с экранов телевизоров. Увы, сегодня эти возможности понемногу исчезают.

Приведу несколько ярких примеров. Два из них почерпнуты из театральных программ одного из ведущих российских театров. Упомянутые спектакли я посетила в течение весны-лета текущего года. В первой программе фрагмент оперы Н.И. Римского-Корсакова «Садко» назван «Ария индейского гостя». Читатель, конечно, хорошо помнит, что в этой арии речь идет об Индии. Во второй программе, касающейся оперы Дж. Мейербера «Гугеноты», в русском варианте программы французский король, в эпоху которого происходит действие этой музыкальной драмы, правильно назван Карлом IX. А в англоверсии он почему-то превращается в Карла XII. Заметим, что в театре существует специальный штат корректоров. И каков результат?

Много ошибок мы видим и в электронных книгах, и в текстах из интернета.

Что касается телевидения (радио я слушаю довольно редко), то примеров еще больше, и они поражают не только воображение, но и способности критического мышления. Месяца три назад по одному из московских новостных каналов прозвучала передача, посвященная творчеству Ф. Феллини. И милая девушка, которая ее вела, несколько раз повторила название одного из лучших фильмов мастера — «Джульетта и духи», причем с ударением на последнем слоге. Другой пример — когда подходила к концу реконструкция одной из станций московских диаметров РЖД «Тестовской», корреспондент упорно произносил ее название так, как будто в его основе не «тесто», а «тест». Между тем название этой станции существовало задолго до проникновения «тестов» в российскую науку и образование. Даже серьезные научные передачи не вполне свободны от подобных казусов. Услышав в трансляции по каналу «Культура» из уст уважаемого ученого и общественного деятеля выражение «лобовые доли», я поняла, что переживаю широко известный в психологии памяти феномен «уже слышанного», и вспомнила своих студентов. Словесные уродцы и аграмматизмы ведущих программ телемагазинов не отстают от этих примеров. Чего стоит выражение, произносимое весьма часто и с неподдельным восторгом, — «абсолютная премьера»! А что, премьера может быть относительной? В одном из репортажей о Москве корреспондент рассказывает о станции метро «Площадь революции», а камера показывает вход в метро «Театральная». В передаче о музыкальном творчестве известного композитора звучит комментарий: «Музыка получилась шедевральной и прошла историю временем». В диалоге о лирических отношениях один из участников телепередачи замечает: «Вы в него влюбились сразу и абсолютно точно». В информации о медицинских услугах сообщается: «Специалисты оказывают все современные методы лечения». О строительстве: «Спрос жилья растет постоянно». Такие примеры можно приводить бесконечно, и все они говорят о снижении грамотности и стилистического уровня речи, звучащей с экранов телевизоров. Эта редукция средств и навыков коррекции ошибок через восприятие правильной, красивой речи печалит всех нас. Между прочим, филологи считают, что правильное написание существенно облегчает реализацию коммуникативной функции речи, т.е. общения (эта функция значима не только для устной, но и для письменной речи).

Следовательно, нужно развивать собственные приемы правильной речи, обогащать ресурсы коррекции и контроля в речевой сфере. Даже представители актуальной сегодня профессии — тренеры по речи — говорят, что на собеседовании при приеме на работу частое использование вводных оборотов, нечеткое произнесение слов, неуверенность могут негативно сказаться на имидже соискателей. Здесь важную роль должна сыграть не только вербальная память, хранящая тысячи зрительных и слуховых образов слов, но и потребность писать и говорить правильно. В обеспечении такой потребности важную роль может сыграть фактор времени, позволяющий планировать деятельность так, чтобы оставалось немножко времени на контроль и проверку результата. И еще — самооценка. Писать с ошибками — стыдно, даже если пытаешься оправдать возникновение ошибок якобы уважительными причинами.

Замечу, что это условие (я имею в виду время) актуально не только при письме от руки, но и при наборе текстов на компьютере. В весеннем семестре прошлого года один мой студент, сдавая регулярно заключения по итогам еженедельных супервизий, в ходе которых мы (я и группа из шести студентов) проводили нейропсихологические обследования больных и потом разбирали и анализировали их результаты, не только допускал довольно много грамматических ошибок, но и постоянно путал пол больных. В одном заключении присутствовал то «больной», то «больная». Ясно, что помимо трудностей концентрации внимания, к таким ошибкам приводило отсутствие самостоятельного итогового контроля в силу дефицита времени (хотя заключение писалось дома, в течение одной-двух недель). Каждое из сданных мне заключений я проверяла, исправляла ошибки, обсуждала их на занятиях. Прогресс наступал иногда быстрее, иногда медленнее. Кроме того, те или иные затруднения большинство студентов испытывало при создании последовательной структуры заключений, при определении иерархии симптомов, при осознании того, чем отличается заключение как письменный документ от устного разбора во время занятия, при понимании того, как корректно называть ту или иную пробу. Эти проблемы не в последнюю очередь также связаны с памятью и познавательной активностью. Дело в том, что в семестрах, предшествующих клинической супервизии по нейропсихологии, студенты изучают не только общий курс по данному предмету, но и методы нейропсихологической диагностики. На эту тему существуют литературные источники, принадлежащие как перу А.Р. Лурии, так и поколению его последователей (Лурия, 1962; Хомская, 1987; Балашова, Ковязина, 2013; и др.). Но читать, как мы поняли, некоторым современным студентам трудно и скучно. Поэтому реальная картина усвоения нейропсихологических терминов, диагностических методов, логики построения нейропсихологического обследования и описания его результатов ограничивается устным восприятием речи преподавателя (которая даже не всегда конспектируется, а записывается на диктофон) и фотографированием презентации. Возражать и протестовать бессмысленно. Некоторые опытные преподаватели даже говорят о том, что обилие иллюстративного материала в презентациях мешает восприятию устной речи (возможно, вследствие возникновения своеобразного конфликта модальностей).

Однако, по мнению большинства коллег, такой способ усвоения учебного материала становится своеобразной когнитивной ловушкой. Материал, воспринятый «на слух», не свободен от ошибок и неточностей, он нуждается в последующей дополнительной верификации с опорой на зрительно воспринимаемый при полноценном чтении источников текст. А фотографирование презентаций вообще создает лишь иллюзию запоминания. Сфотографировал, «скачал» — значит, запомнил. Но при подготовке к экзаменам и зачетам времени на осмысление и запоминание такого материала часто не хватает. К тому же на экзаменах и зачетах, а также при написании контрольных работ гаджетами пользоваться запрещено. И студент не всегда может справиться со сложной задачей использования собственной памяти, с избирательным и целенаправленным извлечением из нее нужной информации, с изложением этой информации в виде логичного и корректного текста.

Как вернуться к чтению или открыть для себя чтение? Читать исключительно литературу по специальности (даже если это такая интересная специальность, как психология) порой скучновато, и иногда ее стилистические достоинства сомнительны. Но все-таки это, безусловно, необходимо для профессионального и личностного развития. Однако есть и другая литература, которая исторически появилась значительно раньше, чем научная психология. Она чаще является стилистически безупречной и неповторимо своеобразной; она часто комфортна по объему. Это стихи, новеллы, афоризмы. Они могут стать неким «мостом через бездну» (по выражению П.Д. Волковой), путешествие по которому позволит развить не только сферу чувств, но и речь, и восприятие, и мышление, и память. Недаром в списке качеств, обязательно присущих профессиональному психологу (в частности, клиническому психологу), упоминается разносторонняя эрудиция в области литературы, изобразительного искусства, музыки, истории и др. Эти знания не только позволяют оперировать широким кругом ассоциаций для объяснения причин и механизмов нормальных и патологических проявлений психики. Они еще и служат необходимым способом саморегуляции, профилактики профессиональных деформаций, риск возникновения которых для психолога весьма велик. Вспомним хотя бы начало чудесного стихотворения Е.А. Баратынского (Баратынский, 1983, с. 92):

Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Душа певца, согласно излитая,
Разрешена от всех своих скорбей;
И чистоту поэзия святая
И мир отдаст причастнице своей.

Итак, продолжим развитие темы чтения. Как ни банально это звучит, нужно читать хорошую литературу. Напомню пожелание, которым обязательно заканчивает каждую передачу «Игра в бисер» (канал «Культура») замечательный литературовед Игорь Леонидович Волгин: «Читайте и перечитывайте классику!» Акцентирую внимание студентов и коллег на второй части пожелания — перечитывать. К любимым книгам действительно есть смысл возвращаться. Может быть, даже к тем, которые поначалу, при первом прочтении, не очень полюбились и не очень заинтересовали. Повторное прочтение (часто отделенное годами от первоначального) позволяет уточнить сохраненный в памяти образ, открыть в тексте новые грани и нюансы, которые раньше ускользали от внимания, «пережить» знакомый текст в новом эмоциональном состоянии.

Хочу еще раз вернуться к качеству текста. В СМИ высказывается мнение, что в цифровую эпоху благодаря гаджетам объем чтения не сократился, а вырос. В самом деле, если внимательно посмотреть на пассажиров московского транспорта — все держат в руках смартфоны. Конечно, многие смотрят кино, играют или рассматривают «прелестные картинки». Помните роман Симоны де Бовуар, изданный в русском переводе в 1968 году? Прелестные рекламные картинки, маскирующие внутреннее и внешнее неблагополучие, уводящие от реальной жизни и реальных проблем? Десятилетия миновали, а картинки остались, стали еще более навязчивыми. Но пассажиры и читают: новостные ленты, письма в электронной почте, диалоги в чатах. Качество этих текстов не нуждается в комментариях. Следствием такого чтения является не только механическое, бездумное запечатление множества ошибок и вульгаризмов. Психологи отмечают, что современные студенты (и, возможно, не только студенты) все хуже понимают и запоминают длинные тексты — как научные, так и художественные. Множество примеров с адаптациями текстов знаменитых русских романов уже давно стали бородатыми анекдотами.

Что же делать? Научиться выбирать для себя комфортный объем текста. Читать рассказы отечественных и зарубежных классиков в соответствии с индивидуальными вкусами и предпочтениями. Вне ситуации принуждения — ведь это не по программе. Хочу надеяться, что постепенно так будут тренироваться не только эмоциональная и зрительная память, не только грамотность, но и представление о правилах построения оптимального текста, о его стиле и логике. Это шаг в верном направлении. Ведь студенты-психологи, о которых я пишу, очень молоды, у них многое впереди. В частности, будет продолжаться всю жизнь работа над совершенствованием тех навыков, которые необходимы для личностного и профессионального становления.

Конечно, некоторые темы, имеющие прямое или косвенное отношение к обсуждаемой проблеме, остались вне круга нашего внимания.

Во-первых, это понимание культурно-исторического контекста поставленных вопросов. Мы уже давно живем в цифровую эпоху. Цифровая реальность влияет на разные сферы нашей жизни. Это влияние во многих случаях позитивно: цифровые технологии позволяют успешно решать множество информационных, инженерных, медицинских и прочих проблем. Но для психологов в цифровой реальности есть свой особый интерес: они хотят знать, как она влияет на личность homo sapiens, на развитие его системы ценностей, его когнитивной и эмоциональной сферы, на его поведение и общение. Это влияние явно представляется неоднозначным. Оно приводит к возникновению новых зависимостей (Суворова, 2024; Репкина, 2019; и др.); затрагивает и некоторые аспекты modus vivendi и modus operandi современных студентов-психологов.

Во-вторых, это роль средовых факторов в развитии речевых функций. Мне кажется, что благополучный сценарий этого развития, определяется в первую очередь семейным окружением, семейными ценностями и установками. Сколько детей практически не видят сейчас родителей, читающих и обсуждающих книги? Упомяну, что необходимость возвращения к семейному чтению каждый год обсуждается участниками масштабного Международного форума «Ребенок в цифровом мире».

В-третьих, было бы очень интересно обсудить тот язык, на котором говорят и пишут российские психологи. В июле этого года в газете «Метро» была опубликована небольшая заметка о том, что правительство РФ будет бороться за чистоту русского языка. В частности, регулировать количество заимствованных слов планируется в публичном пространстве: в литературе, искусстве, СМИ, образовании и просвещении (www.gazetametro.ru/2024). Это важный и, вместе с тем, сложный вопрос. Известно, что в нашем языке на протяжении веков истории всегда появлялось много заимствований. Вспомним времена монгольского ига, петровских реформ и т.д. Такой процесс представляется естественным и закономерным для большинства языков Земли.

Проблема чистоты русского языка, в том числе профессионального, безусловно, крайне актуальна. Об этом свидетельствует ряд публикаций в прессе. Можно упомянуть беседу с писателем Юрием Поляковым (Вечерняя Москва, 8-15 августа 2024, №31), а также комментарии читателей и газеты по поводу этой проблемы (Вечерняя Москва, 22-29 августа 2024, №33; Вечерняя Москва, 17-24 октября, №41). Подобные публикации появляются в последнее время и в других периодических изданиях (Кузьмина, 2024)

Тема развития речевых функций неисчерпаема. Она затрагивает и возвращение к правильной и красивой графике письма, которая была широко распространена в эпоху перьевых ручек и значительно ухудшилась при проникновении в систему школьного образования их шариковых конкуренток. Интересно, что даже в практику уже несколько лет реализуемой в столице программы «Московское долголетие» сегодня включаются занятия каллиграфией!

Хотелось бы обсудить обозначенные в статье проблемы в кругу коллег, студентов и других заинтересованных лиц. Ведь всем нам нельзя забывать о том, что психология (о какой бы ее области ни шла речь) — гуманитарная наука. Поэтому психолог невозможен без эрудиции, без приобщения к разным пластам культуры, без оптимальной сформированности речевых функций.

Литература

1. Балашова Е.Ю., Ковязина М.С. Нейропсихологическая диагностика в вопросах и ответах. М.: Генезис, 2013.
2. Баратынский Е.А. Стихотворения. Проза. Письма. М.: Правда, 1983, 352 с.
3. Бовуар Симона де. Прелестные картинки. М.: Молодая гвардия, 1968. 173 с.
4. Волкова П.Д. Мост через бездну. М.: АСТ, 2018. 688 с.
5. Головина Е. Целительная вязь. Вечерняя Москва, 6-13 июня 2019, № 22 (28249), с. 26-27.
6. Корсаков И.А., Корсакова Н.К. Наедине с памятью. М.: Знание, 1984.
7. Корсаков И.А., Корсакова Н.К. Хорошая память на каждый день. Д.: ЧИКФ «ТББ», 1998. 464 с.
8. Корсакова Н.К., Микадзе Ю.В., Балашова Е.Ю. Неуспевающие дети: нейропсихологическая диагностика младших школьников: учеб. пособие для бакалавриата и магистратуры. М.: Юрайт, 2024. 136 с.
9. Кузьмина О. Раздражает чудовищное слово «подкаст». Москва Вечерняя, 12 ноября 2024, № 128 (1680), с. 16.
10. Лурия А.Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга. М.: Изд-во Москов. ун-та, 1962.
11. Репкина Ю. Смартфон против мозга. Специалисты объяснили, какие навыки мы утратили, пользуясь гаджетом. Москва Вечерняя, 17 декабря 2019, № 139 (925), с. 12.
12. Суворова Е. Без ума от селфи. Как безобидное фото самого себя стало опасным трендом. Москва Вечерняя, 26 сентября 2024, № 109 (1661), с. 14.
13. Хомская Е.Д. Нейропсихология. М.: Изд-во Москов. ун-та, 1987.