Уважаемые коллеги!

Попробую вам рассказать о своём отце в его юбилейные дни: то, чем вы, возможно, интересовались, но стеснялись спросить; то, что вы знали, но подзабыли; то, о чём вы не знали, но могущее быть для вас интересным. Про «личную жизнь», однако, будет умолчено.

Начнём с деда. Лев Израилевич Леви — интеллигент первого поколения, ставший доктором технических наук — доселе единственным в нашем роду с такой учёной степенью. Профессор Института стали и сплавов (ныне НИТУ МИСИС), лауреат Сталинской премии. Так что интеллект было от кого унаследовать, хотя способности Володя Леви проявил совершенно иные. А вот от мамы — Елены Аркадьевны (Аароновны) Клячко — передалась страсть к искусствам и музыкальные способности.

С самого раннего детства мой отец проявлял черты вундеркинда, а также «гипертимный» темперамент. Но случилась война, довольно тяжёлые обстоятельства эвакуации: в пути сильно ошпарило кипятком в поезде при бомбёжке, пришлось испытать и голод, и недостаток внимания взрослых (а ведь для таких детей это ещё тяжелее, чем для прочих). В чём-то это и «подпортило характер», выражаясь ненаучно, а некоторым образом могло и способствовать выбору пути психотерапевта…

Отучился 4 класса по фортепиано, потом «на сольфеджио споткнулся», но в дальнейшем до весьма технически приличного уровня игры дошёл самостоятельно. Занимался и спортом — футбол, бокс (по нему дошёл до «к.м.с»). Также с детства рисовал (в дальнейшем сам создал много иллюстраций к своим книгам); в 10 лет написал акварелью пейзаж, который принимали за что-то «старое итальянское», в дальнейшем ничего подобного создавать не мог (было некое озарение, «мной рисовали», как потом говорил).

В общем, способности проявлял во многом, но только не в ручном труде (что у Льва Израилевича отчасти вызывало досаду) и не в бизнесе (что стало понятно много и много позже).

Закончил школу Володя Леви с серебряной медалью (на пятёрки учился «одной левой»), поступил в тот самый Первый медицинский (ныне Сеченовский университет) с одного экзамена. Учась там, кроме прочего, он познакомился и с моей мамой — Аллой Петровной Чудиной.

Мама вспоминала: «Перед экзаменом по анатомии все зубрят, ужасно боятся, а Леви ходит такой спокойный; его спросят, как называется что-то, он небрежно по-латыни отвечает…» Тогда же он удивлял сокурсников импровизациями на рояле; со временем начал даже создавать сходу «музыкальные портреты» и даже использовать это в работе с пациентами; подавляющее большинство своих импровизаций «музыкальных медитаций», по его собственному выражению, запоминать и записывать нотами он так и не научился.

Потом была аспирантура и диссертация, не столько собственно исследовательская, сколько описательная — об истории становления «гуманистической психиатрии» в клинике С.С. Корсакова. Попутно В.Л. писал изрядные куски диссертаций и монографий за других (о, и мне таким доставалось заниматься, увы!), включая своего шефа по науке. Начались и научно-популярные публикации.

Первая книга «Охота за мыслью» вышла в 1967 году (автору было 28 лет). Там очень занимательно были изложены новейшие знания о мозге человека, в значительной мере по иностранным источникам, каких никто у нас в стране не знал. Популярной она стала сразу, и благодарные читатели (неоднозначной степени психического здоровья) стали порой ломиться прямо в дверь; пришлось ему вскоре изъять свой адрес из справочного бюро. Самая впоследствии известная книга «Искусство быть собой» вышла впервые в свет в 1973 году, и вскоре В.Л. был принят в Союз писателей.

Начиная с «Искусства быть другим» он начал вводить в книги вымышленных персонажей. «Доктора Кстонова» многие считали реальным лицом, а это всего-навсего авторская «субличность» (не люблю это слово, типичный гибрид французского с нижегородским, но зато психологической компании понятно). Потом возникли «корреспонденты», якобы задающие Кстонову и Леви вопросы, а на деле вопрошал и отвечал он сам. Это если не считать реальных вопросов от людей, по мотивам которых стали писаться книги потом, начиная с «Разговора в письмах».

Небольшое отступление-рассуждение. 1960-е годы, когда произошло становление феномена писателя В.Л. Леви, были годами расцвета научно-популярной литературы в СССР. Некий культ знания, причём вкупе со стремлением к общедоступности такового, в обществе существовал. Выросло и «встало на ноги» поколение массовой интеллигенции — людей, способных высококачественно мыслить, и весьма любознательных, стремящихся «расширить горизонты», при том имевших также достаточно свободного времени. Углубляться в подобные рассуждения далее не стану, а то многим может не понравиться, да и поставят на вид, что, дескать, сам-то тогда не жил… Так вот, популярной литературы в сфере психологии и психиатрии почти не было (непосредственная предшественница папиных книг — «Занимательная психология» К.К. Платонова). А обладающих сопоставимым с В.Л. Леви литературным талантом людей, пишущих на подобные темы, нет у нас, кажется, до сих пор.

Что характерно: никаких славословий про КПСС, и вообще чего-либо идеологического, в его книгах советского времени от себя не было никогда. Что «полагается», добавляли в редакционных предисловиях. Кроме того, в партии как таковой он не состоял. Результат был налицо: книги большей частью в мягких обложках, а тиражи меньше, чем могли бы быть, соответственно — и гонорары (впрочем, прожить довольно безбедно, уже не работая врачом, позволяли).

Многие помнят, как за его книгами «охотились», воровали их из библиотек, как спекулянты вдесятеро накручивали за них цену… в этой связи В.Л. на советскую власть изрядно обижался — ведь мог бы, кажется, при такой популярности, да при свободном рынке… Но когда наступила «катастройка», как выразился небезызвестный человек, и всё оказалось не то чтобы совсем не так, но хорошо, что не совсем никак. Тиражи — те как-то вместо того, чтобы взмыть в выси, как-то упали впятеро и более… Конкурентов, гораздых плодить тексты о психологии да о том, как наладить вообще всё и вылечиться от всего и насовсем, объявилось тьма разномастных; один из них, кстати, с В.Л. общался и называл его «учителем» — это Николай Козлов; о литературном качестве вот этого всего уже высказано, оно бы и ничего; так ведь и явственного мракобесия сколько повылезло, с поправкой кармы и подзарядкой воды на позитив, и всё понаходило свой спрос, однако…

Между прочим, отнюдь не для устранения конкурента, но В.Л. в своё время поспособствовал тому, чтобы прекратили массовый телевизионный психоз гипноз А. Кашпировского. В этом они сотрудничали с проф. В.И. Лебедевым, с которым познакомить отца выпала честь мне: Владимир Иванович меня об этом попросил, когда я изучал у него факультативный курс «Личность в экстремальных условиях» (1989 г.). Надо сказать, что и мой отец в молодости «баловался» массовыми публичными гипносеансами, но быстро оставил это занятие, поняв, насколько оно опасно; проф. Лебедев тоже владел гипнозом, причём с юности. Так что им обоим было что убедительно сказать по поводу того нечистоплотного «эксперимента» на ТВ, вызвавшего значимый рост смертности по сердечно-сосудистой этиологии (и не только) и «рассасывание» всего, начиная со здравого смысла.

В 1990-е годы отцу пришлось вернуться к врачебно-психологической практике. Он даже попытался организовать психологический «центр», привлёк коллег, снял большой офис, где фактически проживал одно время. В офисе у него жила кошка с котятами, а также две небольшие обезьяны (это для психотерапевтического эффекта на всякого туда входящего прямо с порога). Помню, как главным (и почти трагическим) событием одного из дней стало то, что макак был покусан лемуром (за своё слишком приставучее поведение); а уж то, что животные гадили в оргтехнику, было не более чем прозой жизни. В общем, посещение отцовского офиса — одни из лучших, самых весёлых воспоминаний жизни, а вот денег он на этом не то чтобы не заработал, а «просадил» и то, что имел до того. Жаль, что не более года это длилось.

… Однако возвратимся к разговору о творчестве. Откатимся по шкале времени несколько назад: не могу не упомянуть наши концерты в доме творчества писателей («Малеевке»). Об этом я подробнее написал в воспоминаниях (см. https://www.levi.ru/guests/guests.php?id_catalog=19&id_position=649), включённых в сборник, посвящённый этому месту (весьма почётное соседство под обложкой было — знаменитые писатели и деятели искусств, хотя и не только такие). Здесь в подробности не вдаюсь, только малые штрихи. Концерты эти (порой переходившие в карнавалы) устраивались сугубо добровольно, с затратой не только времени, но и личных средств на реквизит и подарки; большей частью это была самодеятельность, но участвовали порой и профессионалы. Папа сам сочинял к этим мероприятиям отдельные интермедии, стихи и песни — например, посвящённые «животному года» по китайскому календарю (дело бывало большей частью в новогодние каникулы); к некоторым из них я сам потом писал новые мелодии. Для меня это, пожалуй, был первый и решающий стимул к тому, чтобы в дальнейшем выступать на сцене и сочинять музыку.

О делах поэтико-музыкальных и поведаем далее. С конца 1980-х отец стал понемногу включать в книги свои стихи («Цвет судьбы» и пр.), до того их публикации были эпизодическими где-то в журналах. В трёхтомнике 1993 года была помещена уже обширная поэтическая подборка и отрывки романа «Сквозняк» (во многом автобиографического). Целая книга стихов (частично разбавленных прозаическими эссе) выпущена в 2000 году — «Зачёркнутый профиль» (название из стихов, посвящённых рисункам Пушкина). Для некоторой части поэтического творчества вновь пригодился вымышленный персонаж: «стихиатр земли русской Иван Халявин», якобы деревенский мужик-«самородок». Ему приписывались стихи нарочито упрощённые, с мыслями на стыке идиотизма и народной мудрости, как:

По России ветер дует,
Все дороги замело.
Кто не грабит, не ворует,
Тому очень тяжело.

Дальше — больше, и вот ко второй половине 1980-х я выучился играть на гитаре, и тогда стали сочиняться первые наши совместные песни.

Тут стоило бы немного сказать о моём учителе музыки, которого именно отец мне «сосватал». Это Валерий (Вилли) Брайнин, в то время разрабатывавший свою уникальную систему обучения, ставшую впоследствии знаменитой и названную «Русским сольфеджио» — это когда он уехал в Германию и основал музыкальную школу в Ганновере. На таких, как я, система «обкатывалась», и это было самым ценным в моём обучении, хотя я не сразу это понял.

Так вот. Году в 1990-м на фирме «Мелодия» был задуман аж двойной виниловый альбом, где звучали бы и стихи, и фортепианные «медитации» (частично — также синтезаторные или при моём участии с гитарой), и наши песенки, каковых было уже несколько, а некоторые дописывались нарочно к «проекту». Тому не суждено было состояться (развал всего накрыл и нас), однако на кассете и компакт-диске основная часть (авторское чтение стихов + импровизированная музыка) была выпущена 5 лет спустя с названием, одноимённым трёхтомнику: «Исповедь гипнотизёра».

Песни тоже совсем уж неприкаянными не остались: у меня вышел альбом детских песен, половина текстов на котором папиного авторства. К слову сказать, для детей был ещё выпущен мультимедийный альбом (аудио + иллюстрации в электронном виде), где звучали его стихи и сказка «Про Барсука», к которым я сочинил инструментальную музыку; в озвучивании сказки — кстати, в главной роли — отец участвовал сам. Выпускалось это всё лицензионным порядком, однако за свои средства и ничтожными тиражами (500 и 1000 экз.). Кроме того, наши песни да ещё и папиного сочинения вальс (в моей переработке) выпускались в 2009 г. как аудиоприложение к книге «Комическая атака» (сама книга — обо всём смешном и что оно значит в жизни, хоть и без ссылок на монографию проф. П. Мартина).

Снова «отмотаем назад», поскольку нужно вспомнить ещё одну уникальную работу. Это виниловая пластинка «Млечный сад» (название — по строке из повести Бунина «Митина любовь») с музыкой Кима Брейтбурга (его с моим отцом познакомили редакторы «Мелодии»), записанная в 1992 и тиражированная в 1993 году. Жанр определили как «иатрокомпозиция», то бишь музыка со словесными «формулами суггестии» лечебного, или, скорее, «психопрофилактического», назначения. Отечественного производства «продукт» такого рода создавался впервые, да и остался, пожалуй, единственным в своём роде. Основная часть — электронно-акустическая музыка (очень красивая и довольно сложная), на фоне которой ненавязчиво то и дело возникает голос В.Л.: «Отпускаю себя…», «Погружаюсь в волны покоя…»; это «релаксирующая» часть, а в «тонизирующей» говорилось: «Имею право на хорошее настроение…», «Собран! Готов!». Были там и песни, вернее, одна из них — скорее композиция-медитация всего с парой строк текста — «Не уходи, дарящий». Была и просто музыка без «суггестий». Так вот, по-моему, это и для творчества Брейтбурга было уникально, он и сам признавался, что «давно хотел что-то такое сделать, надоело играть рок». До того он был лидером легендарной группы «Диалог», которая как раз накануне работы над «Млечным садом» распалась. Тут повезло мне: был привлечён к исполнению партии гитары. Брейтбург такого криворукого гитариста, конечно, сам бы не взял, но тут вышло «что дали», и кое-что получилось.

И вот с этой пластинкой, можно сказать, в руках я явился служить после МГУ в пожарную охрану — обустраивать, кроме прочего, «кабинеты психорегуляции». В приложении к первому приказу МВД РФ о психологическом обеспечении (заслуга М.И. Марьина) этот аудио-альбом был рекомендован в «арсенал» средств работы психологов.

А что касается коммерческой части, то «Млечный сад» оказался проектом «провальным»: рекламу толком не устроили, да и спрос на виниловые пластинки в целом сходил на нет. В результате нераспроданный тираж мы частично раздавали психологам на курсах повышения квалификации, а немалая часть была просто выброшена. Брейтбург интереса к своему творению по сути не проявлял; у него вскоре пошло полным ходом продюсирование бывших участников «Диалога» братьев Меладзе, ещё он массово стал сочинять для попсовых исполнителей.

Вспомнили «Млечный сад» добрым словом и передавали часть композиций в эфир уже потом, когда стартовал проект на «Радио России» «Музыкальная аптека»: https://www.levi.ru/music/ Эфир проходил по субботам в 9:30. С материалами передач по указанной ссылке можно познакомиться, а здесь от себя скажу вот что. Это была давнишняя мечта отца — применять музыку в психотерапии, а также изучать её действие на организм и психику человека. Статью о «психобиологии музыки» он опубликовал ещё до выхода первых книг, и её многие цитировали потом. Как таковым «музыкотерапевтом» в том смысле, как это сейчас понимается, он не стал, а интерес к этим вопросам у него был всегда, и практические опыты тоже. Я же весьма пристально интересовался т.н. «функциональной музыкой», прежде всего для рабочих мест («эстетизация производства», преодоление монотонности и пр.). В целом вышло довольно дельно, своего слушателя передача нашла. Одна проблема — преимущественно «возрастная» аудитория. В одном из писем, поступивших в редакцию, было так: «… спасибо братьям Леви за интересную передачу… сайта я не имею, поскольку нет телевизора…» В общем, мы убедились, что по сути мы — «два брата-акробата», а полноценная работа сайта levi.ru без телевизора невозможна.

Просуществовала в эфире «Музыкальная аптека» меньше двух лет, потом записи передач были выпущены на CD всё теми же смешными тиражами. Потом иногда прокручивали в эфире в самое неожиданное время с непонятными намерениями.

В одной из наших передач («Музыка и депрессия») участвовал тёзка / однофамилец папы — композитор Владимир Леви из Питера. О нём стоит сказать отдельно. Однажды я услышал от знакомого: «Знаю твоего отца, он играет на гитаре и поёт…»; действительности это никак не соответствовало. Потом мне показали пластинку рок-группы «Тамбурин» 1988 года, и всё стало в целом ясно. И ведь каково совпадение — два Владимира Леви, и оба занимаются сочинением стихов и музыки! Вскоре выпал случай познакомиться с Володей лично на концерте группы «Последний шанс» (там он тоже в юности состоял). С тех пор мы дружим. Моего папу спрашивали порой, он ли написал музыку к сериалам «Чёрный ворон» и «Нож в облаках», а Володю — когда выйдет его новая книга по психологии. Привыкли.

Вернёмся под конец к разговору о книгах и прочей письменности. В начале 2000-х выходил с периодичностью два раза в год психолого-художественный альманах, ожидаемо названный «Искусство быть собой». Кроме папиных текстов (в основном переработанных отрывков из книг), там помещались материалы других авторов и художественное творчество. Даже отрывки очень смешного трактата Б. Мясоедова «О хамстве и стервозности в русской жизни» там отметились. Были и мои статьи, и даже ноты печатались. Всех выпусков альманаха было семь, регулярность скоро стала сильно мешать жить, и теперь это осталось интересным «казусом и библиографической редкостью.

Книги тем временем отец продолжал и продолжает писать, не пренебрегая и более новыми формами коммуникации с аудиторией — вебинары, электронные рассылки по подписке и проч. Некоторые книги стал писать в формате «ВОт» — «вопрос-ответ», причём народные проблемы (темы обращений в письмах) располагаются там в алфавитном порядке. Мне лично такое читать было уже неинтересно — «лоскутное одеяло», явно не хватает обстоятельности, связности и глубины; написано всё равно классно, «мастерство не пропьёшь», люди пользу в том находят. Зато порадовала сравнительно недавняя «Доктор мозг. Записки бредпринимателя». Там он полухудожественно изложил биографии и основные моменты учения / изысканий людей, считающихся классиками мировой психологии, да и наук о мозге вообще. Отчасти это — возвращение к тематике «Охоты за мыслью» на новом уровне. Процесс идёт.

От публичных выступлений перед российской аудиторией отец почти отказался — по крайней мере, наших совместных выступлений в «смешанном» формате, где были и разговоры, и песни, не было уже давно. В 2010 году мне довелось выступить как бы «за него» с презентацией книг и «Музыкальной аптеки» в питерском магазине сети «Буквоед».

В заключение — ответ на нередкий вопрос (извините, если покажется скучно). Пошёл ли я «по стопам отца»? Ответ в известном стиле: чтобы да, так таки нет. Действительно, он — «базовый» врач-психиатр, я по специализации — инженерный психолог. Справедливости ради должен вспомнить, что поступить на психфак МГУ мне посоветовал именно отец отец (ни «чувства призвания», ни стремления «порешать свои проблемы», распространённого среди поступающих учиться психологии, у меня не было). Его там, понятное дело, хорошо знали, хоть в «читалке» его книг, кажется, не водилось. Был ли у меня «блат» при поступлении? Отец клянётся, что нет. Эти все «блатные» дела вообще не в его обычае, за исключением крайней необходимости. Многие удивляются и тому, что и от армии он меня не пытался «отмазать», считая её ещё и полезным жизненным опытом (хоть сам солдатом не служил).

У нас действительно разные занятия: я вот психотерапией не занимался ровным счётом никак, а у отца столь же славно обстоят дела с занятиями прикладной психометрикой и применением математических методов. Однако недавно я доработал до компьютерной версии придуманный отцом опросник для изучения страхов. Написал интерпретатор, каковой был им одобрен. Так что можем и вместе делать кое-что!

Остаётся в наступающий юбилей (хотя папа давно потерял к этим датам интерес, говоря, что день рождения — это каждый день) пожелать продолжать жить и творить — полезно и приятно, серьёзно и весело!