Базовые эмоции в свете системно-эволюционной теории

Системно-эволюционная теория — это последовательное развитие теории функциональных систем (ТФС) П.К. Анохина [6]. Она раскрывает не только принципы системной организации живых организмов, их поведения, но и закономерности их развития [20]. В начале нашего исследования считаем необходимым акцентировать внимание на базовых принципах уровневой организации функциональных систем, рассматриваемых нами в качестве основных принципов организации поведения человека.

Итак, базовым положением ТФС является утверждение, что системообразующим фактором любой функциональной системы (ФС) является полезный приспособительный результат, на достижение которого мобилизуются все элементы системы, начиная с клеточного уровня [6]. При этом жизнедеятельность организма на клеточном уровне рассматривается как реализация ФС, направленных на удовлетворение метаболических потребностей клеток, информация о которых хранится в эпигеноме каждой из них [1]. Известно, что последовательность ДНК во всех клетках одного организма, если не брать в расчет мутации, накапливаемые в течение жизни, идентичны. Специализацию каждой клетки, а следовательно, и их индивидуальные метаболические потребности определяют эпигенетические факторы, то есть то, какие гены каждой конкретной клетки организма могут быть активны. Именно эпигеном отвечает за то, что лимфоциты остаются лимфоцитами, гепатоциты гепатоцитами, а нейроны нейронами [14]. Однако нейроны, в отличие от других видов клеток (или, по крайней мере, в гораздо большей мере), способны специализироваться относительно приобретенного опыта в процессе научения. Другими словами, специализация нейронов лежит в основе системогенеза — процесса закрепления элементов индивидуального опыта [2]. Таким образом, взаимосвязь специализации нейронов с индивидуальным опытом организма отражает первый принцип уровневой организации ФС — единовременное включение в систему (следовательно, и единовременное влияние на получение полезного результата) биологических единиц разного уровня: клеточного, организменного, уровня социальной группы. Так, примером влияния клеточного уровня функционирования может служить изменение психических процессов и состояния при вирусной инфекции посредством восходящей системной регуляции (когда части влияют на целое) [17]. В то же время, в качестве примера социального влияния на поведение индивида можно представить Стэндфордский тюремный эксперимент Ф. Зимбардо, в котором ярко продемонстрирована нисходящая системная организация (когда целое влияет на части) [10].

Исходя из написанного, под опытом организма можно понимать все события, произошедшие с ним и закрепленные в памяти, то есть имеющие, в конечном счете, свое отражение в эпигеноме клеток. Однако это понимание может быть расширено за счет филогенетического опыта, проявленного в наследовании врожденных поведенческих паттернов (готовых функциональных систем) [20]. Так, например, домашняя кошка, никогда не видевшая собак, впервые оказавшись с собакой в одной комнате, даже если та не будет проявлять агрессии, будет реагировать оборонительным поведением, и ее эмоциональное состояние без труда можем охарактеризовать как страх. Ее интерес к шороху, инициирующий пищедобывательное или игровое поведение, также является врожденным. Кроме того, по современным данным, и приобретенный опыт влияет на эпигеном потомства. Травматические переживания в начале жизни не только являются факторами риска развития поведенческих и эмоциональных нарушений во взрослом возрасте, но и влияют на развитие эмоциональной сферы последующих поколений посредством эпигенетического наследования [25]. Таким образом, приобретаемый опыт всегда наслаивается на предыдущий и обусловливается им. Причем оказывается неважным, сформировался ли этот опыт в онтогенезе или филогенезе.

В этом проявляется второй принцип уровневой организации ФС, когда реализация вновь сформированной функциональной системы подразумевает не только активацию специализировавшихся относительно нового полезного результата нейронов, но и включение более ранних неспецифичных данному опыту функциональных систем [1, 20]. К примеру, ФС, результатом которой является начерченная карандашом линия, включает в себя более ранние функциональные системы: захвата карандаша пальцами, фокусировки взгляда, зрительно-моторной координации и многих других. Из данного примера видно, каким образом ранее сформированные ФС влияют на результат более поздней ФС. Таким образом, чем более отработан навык захвата карандаша и лучше зрительно-моторная координация, тем ровнее получится линия. Это пример восходящей системной регуляции, когда частные результаты подсистем влияют на общий результат ФС более высокого уровня. В то же время стабилизация ФС более высокого уровня влияет на компоненты, в нее входящие, — ФС более низкого уровня (нисходящая системная регуляция). Так, упражнения в рисовании карандашом ровных линий приводят к развитию общей (не специфичной только для этой деятельности) зрительно-моторной координации, фокусировки взгляда и проч., а также синхронизируют эти функции между собой. Этот принцип системной организации раскрывает, по нашему мнению, общий механизм влияния раннего эмоционального опыта на актуальное поведение, а также говорит о возможности регуляции эмоциональной сферы посредством научения новым стратегиям поведения.

Не менее важным является третий принцип уровневой организации ФС, который отражает последовательность реализации ФС. Этот принцип можно рассматривать в двух аспектах. С одной стороны, никакой поведенческий акт (реализация ФС) не изолирован, поскольку не имеет определенного начала (не начинается «с чистого листа»), а всегда имеет своими входными параметрами результаты предыдущих ФС [1]. Результат же данного поведенческого акта в определенной степени будет влиять на последующее поведение, что можно назвать восходящей регуляцией в том смысле, что полученные результаты обеспечивают возможность реализации ФС более высокого уровня. С другой стороны, достижение конечного полезного результата в большинстве случаев предполагает достижение промежуточных результатов разного рода. Это может быть последовательная реализация подсистем или корректировка ФС посредством обратной связи, но в обоих этих случаях эти частные процессы инициируются моделью общего результата, общей целью (нисходящая системная регуляция). Таким образом, в этом аспекте поведение можно рассматривать как непрерывную последовательность промежуточных и конечных результатов разного системного уровня.

Что же представляет собой полезный результат в системном понимании? На клеточном уровне полезным результатом является, в конечном счете, сохранение клеткой своей целостности, клеточного гомеостаза, посредством удовлетворения метаболических потребностей клетки, детерминированных ее ДНК [1], защитой от инородных воздействий и проч. Исходя из этого, общий смысл полезного результата должен быть аналогичным и на других уровнях системы: сохранение целостности организма, личности, семьи, народа. Более того, его можно сформулировать как стремление к экономии энергии, ресурсов, так как восстановление целостности всегда более затратно, чем ее поддержание, а организация запасов и поиск новых возможностей в будущем способны обеспечить «экономические» преимущества. Этот принцип созвучен «принципу удовольствия», определенному в свое время З. Фрейдом как стремление к снижению психического напряжения [19]. Из сказанного ясно, что этот принцип обеспечивает не только сохранение целостности, но и развитие через формирование новых ФС, результаты реализации которых будут способствовать более оптимальному расходованию ресурсов.

Исходя из этого, наиболее общим законом развития является «принцип дифференциации», широко рассматриваемый в системной психофизиологии. Суть его состоит в том, что развитие может рассматриваться как нарастающая дифференциация в соотношении организма со средой или как нарастающая способность к различению благоприятных и неблагоприятных ситуаций [2]. Причем под ситуацией мы понимаем здесь не только особенности среды или внешние значимые события, но и готовность к ним организма, то есть целостное соотношение индивида со средой [13]. Простым примером, показывающим необходимость включать функциональное состояние организма в это понятие, является принципиальная разность ситуаций, когда хищник подкрадывается к ожидающей нападения или спящей жертве.

Согласно данным Ю.И. Александрова [2], наименьшим уровнем дифференциации является способность отличать благоприятную ситуацию от неблагоприятной, на основе которой реализуется возможность избегать неблагоприятных (неприятных) ситуаций и стремиться к благоприятным (приятным) ситуациям. Понимание эмоций как способности к различению малодифференцированного опыта обосновывается в рамках его концепции единства сознания и эмоций [3], исходя из которой становится ясным функциональный смысл эмоциональных реакций. Здесь они представляются в качестве механизма приведения организма в оптимальное состояние для решения текущей ситуации на основе автоматической (неосознаваемой) ее оценки. Это, в свою очередь, демонстрирует нам их биологический, закрепленный в ходе эволюции смысл.

Надо сказать, что данное понимание биологического смысла эмоций имеет принципиальное отличие от других эволюционных теорий эмоций. Например, Р. Плутчик [18] основывает свою психоэволюционную теорию на предположении, что эмоции являются механизмами базисных адаптивных реакций на стимульные события, однако предлагаемые им адаптивные реакции направлены, по сути, на удовлетворение различных биологических потребностей: еды, размножения, избегание опасности. Таким образом, предполагается, что эмоции специфичны не столько ситуации, сколько объекту деятельности, частному виду результата. Наше же понимание, основанное на ТФС П.К. Анохина, напротив, заключается в том, что эмоции не специфичны объекту деятельности, а зависят от того или иного качества достижения результата. То есть успешная реализация ФС вызывает приятные эмоции, неуспешная реализация — неприятные, что соответствует минимальному уровню дифференциации опыта: «хорошо — плохо» или «благоприятная ситуация — неблагоприятная ситуация». Вероятно, это является первым уровнем эмоционального реагирования, сформированным в филогенезе, а значит, эволюционно более древним [3].

Руководствуясь принципом такой дифференциации, логично предположить, что более поздние эмоциональные реакции сформировались на основе дальнейшего различения биологически значимых ситуаций и способствовали оптимальной адаптации к ним организма и оптимальному поведению особи в данных ситуациях.

Таким образом, мы поставили перед собой задачу определить эти биологически значимые ситуации, специфичные для базовых эмоциональных реакций, и, продолжая логику ТФС, избрали фокусом своего теоретического исследования структурную организацию ФС, ее принципиальную схему. Важно отметить, что, в соответствии с принципом изоморфности ТФС, все ФС подобны по своей архитектонике и состоят из следующих функциональных блоков: афферентного синтеза, блока принятия решения, акцептора результатов действия и эфферентного синтеза [4]. Если эмоциональная реакция минимального уровня дифференциации («хорошо — плохо»), характеризует успешность реализации ФС как целого, то логично предположить, что большая нюансировка эмоциональных реакций связана с ситуациями, характеризующими успешность работы отдельных блоков ФС.

Для определения этих ситуаций мы проанализировали задачи, которые выполняют соответствующие функциональные блоки, и последствия успешного или неуспешного их выполнения, сопровождаемые соответствующими эмоциями, каждая из которых имеет свой континуум проявлений (страх и предвкушение, радость побед и горечь поражений, уверенность и сомнение, ошибка и успех, влечение и безразличие, препятствие и помощь, удивление и обыденность).

Страх и предвкушение. Одной из задач блока афферентного синтеза является обработка входящей информации об окружающей среде (обстановочная афферентация) и состоянии организма, то есть об актуальных потребностях (доминирующей мотивации) и уже имеющемся опыте (памяти). Наиболее биологически значимой информацией из окружающей среды, требующей быстрого реагирования, очевидно является информация об угрозе целостности организма. Таким образом, первой (в нашем анализе) биологически значимой ситуацией, реакция на которую закрепилась в ходе эволюции, является ситуация угрозы (ситуация перспективы потери ресурсов).

Аффективной реакцией на эту ситуацию является базовый страх, который способствует избеганию угрозы. Мы используем эпитет «базовый», подчеркивая, что имеем в виду не тот страх, который испытывает взрослый человек со сформированной эмоциональной сферой, страх, имеющий множество оттенков, а врожденную неосознаваемую аффективную реакцию. Чувство, испытываемое взрослым человеком, будет более дифференцировано, но в основе своей всегда будет содержать обозначенный нами базовый страх. Мы придерживаемся точки зрения, что переживаемые человеком эмоции, которые он может сознательно распознать и вербализовать, по существу являются высшими психологическими функциями, если пользоваться терминологией Л.С. Выготского [7], так как формируются они в онтогенезе в процессе межличностного взаимодействия (то есть социальны по происхождению), во многом поддаются волевому контролю, а также опосредованы вербально-логическим мышлением, так как соотносятся с обобщенным понятием той или иной эмоции. В то же время, как всякая высшая психологическая функция, эмоция возникает на основе опосредующей психической функции, которую, чтобы разграничить эти понятия, можно назвать аффектом или базовой эмоцией. Таким образом, под базовым страхом мы понимаем то общее эмоциональное переживание человека, когда он испытывает страх (высоты, животных или замкнутого пространства), испуг, опасение или другие родственные по происхождению эмоции. Все оттенки перечисленных эмоций приобретаются в процессе большей дифференциации угрожающих ситуаций, а общим для них будет ожидание неблагоприятного события (потери ресурсов) и подготовка организма к его избеганию. Этой логики мы будем придерживаться и в продолжение нашего анализа.

Итак, мы пришли к выводу, что, если в процессе афферентного синтеза обстановка оценивается как угрожающая, или, другими словами, как неблагоприятная перспектива, это вызывает аффективную реакцию базового страха. Логично предположить, что существует такая базовая эмоция, соответствующая ситуации, когда в процессе афферентного синтеза обстановка оценивается как обещающая новые ресурсы, или благоприятная перспектива. Здесь мы сталкиваемся с хорошо известным феноменом, заключающимся в том, что в языке зафиксировано существенно меньше названий положительных эмоциональных переживаний, чем названий отрицательных эмоций. Это связывают с большей адаптационной значимостью различения негативных переживаний. Меньшая дифференцированность позитивных положительных эмоций также подтверждается в исследовании М.Г. Колбеневой и Ю.И. Александрова [12]. Наиболее подходящими эмоциональными переживаниями, общей чертой которых является ожидание благоприятного исхода, на наш взгляд, являются надежда и предвкушение. Нельзя не заметить, что эти эмоции, как и базовый для них аффект, назначение которого состоит в том, чтобы подготовить организм к принятию новых ресурсов, крайне редко попадают в фокус научного внимания психологов, однако, по всей видимости, играют важную адаптационную роль в жизни и развитии человека, а нарушения в этой сфере, вероятно, могут приводить к более острым реакциям на полюсе страха

Кроме информации об обстановке в процессе афферентного синтеза обрабатывается информация о состоянии организма. Функция этого процесса аналогична обработке информации об окружающей среде — прогнозирование благоприятных и неблагоприятных событий и аффективная подготовка организма к ним. Наиболее наглядными переживаниями, связанными с функционированием этого блока, являются чувство голода как сигнал о дефиците ресурсов, мобилизующий организм на пищедобывательную деятельность, и аппетит как предвкушение удовлетворения энергетических потребностей, подготавливающий организм к перевариванию пищи. Эмоциональная составляющая этих переживаний крайне важна и, вероятно, играет значимую роль в этиопатогенезе пищевых расстройств. Другими примерами аффективной реакции на информацию о состоянии организма является паническое чувство страха при вегетативном кризе или инфаркте миокарда [23].

Радость побед и горечь поражений. С блоком афферентного синтеза также связан процесс, имеющий иной, функционально противоположный рассмотренному биологический смысл. Речь идет об обработке информации, получаемой с помощью одного из центральных механизмов системной организации — обратной связи. По каналам обратной связи поступает информация об успешности или неуспешности реализации ФС, то есть о достижении или недостижении требуемого результата. Этот механизм лежит в основе саморегуляции системы, обеспечивая продолжение ее реализации до тех пор, пока параметры результата не будут соответствовать требуемым (успешная реализация) или система не «поймет», что результат не может быть достигнут (неуспешная реализация). Если рассмотренные ранее задачи афферентного синтеза были связаны с прогнозированием вероятных событий (будущего), то в данном случае информация, поступающая в афферентный синтез, отражает произошедшее событие и независимо от успешности реализации ФС сигнализирует о ее завершении. Адаптивной стратегией организма при этом будет переход от деятельности, направленной на достижение полезного результата, к режиму усвоения полученных ресурсов в случае успешной реализации ФС или сохранения оставшейся энергии (ресурсов) в случае невозможности достижения результата. Биологическая важность этих стратегий обеспечила их закрепление в ходе эволюции на основе дифференциации случившихся благоприятных и неблагоприятных ситуаций. Базовыми аффектами, обеспечивающими оптимальную реализацию этих двух адаптивных стратегий, очевидно, являются базовая радость (или удовольствие) и базовое горе (печаль). Так, удовольствие, получаемое после приема пищи, способствует прекращению пищедобывательной деятельности, а также другой двигательной или умственной активности, что дает возможность организму сосредоточиться на усвоении полученных ресурсов [9]. Печаль или огорчение, вызванные невозможностью достижения результата, способствуют остановке безуспешных попыток его достижения, что приводит к экономии энергии для достижения других полезных результатов.

Уверенность и сомнение. Из афферентного синтеза информация поступает в блок принятия решений. Принятие решения происходит на основе синтеза информации об обстановке в соответствии с доминирующей мотивацией и с учетом прошлого опыта [6]. Этот системный процесс заключается в устранении излишних степеней свободы реализации ФС и направлен на определение того, какой именно результат требуется в сложившейся ситуации. Наиболее благоприятной ситуацией для быстрого и взвешенного принятия решения является ситуация полноты и непротиворечивости информации. Эмоциональное переживание, связанное с определенностью ситуации, можно назвать уверенностью, решимостью, спокойствием (в смысле отсутствия ситуации выбора одного варианта из нескольких возможных). Эти эмоциональные переживания рассматриваются в качестве предмета своей деятельности не только практикующими психологами, предлагающими тренинги принятия решений или уверенности в себе, но и маркетологами, навязывающими убеждение в жизненной необходимости для потребителя того или иного товара. Воспитанием уверенности в правильности морально-нравственных принципов с начала возникновения человечества занимались религии, и эту уверенность, в общем, и называют верой. Если вера в моральные принципы уберегает общество от хаоса, то вера в научные аксиомы, постулаты и принципы обеспечивает саму возможность научного поиска. Таким образом, веру, в широком смысле слова, можно назвать базовой эмоцией, переживанием уверенности в достаточности информации для принятия решения. Более привычным и принятым в психологии русскоязычным вариантом названия этого аффекта является базовое доверие (basic trust), основополагающую роль которого в психическом развитии показал Эрик Эриксон [22].

Если эмоциональная реакция в ситуации полноты информации способствует принятию решения, то в ситуации неопределенности, дефицита или противоречивости информации должна испытываться та базовая эмоция, которая направляла бы все ресурсы организма на поиск недостающей информации или на устранение ее противоречивости [8]. В русском языке эмоциональные переживания, характерные для ситуаций дефицита или противоречивости информации, можно выразить как замешательство, сомнение, смятение, беспокойство, озадаченность и проч. Однако в клиническом аспекте наиболее значимым переживанием этого рода является тревога [16]. Семантико-этимологический анализ этого термина позволяет его определить как «состояние, связанное с чувством внутреннего беспокойства, нерешительности, волнения в связи с неопределенностью исхода действия» [15, с. 27]. В таком понимании это переживание соответствует предполагаемому в ситуации неопределенности базовому аффекту и может быть названо базовой тревогой. На практике чаще приходится сталкиваться с иным переживанием тревоги, которое включает компонент страха, то есть в своей основе имеет сочетание ситуации угрозы и ситуации неопределенности, следовательно, оно более дифференцировано, осознаваемо и имеет более высокий уровень системной организации. В этом находит проявление непосредственная связь афферентного синтеза с блоком принятия решения, когда дефицит информации становится наиболее значим в угрожающей ситуации. Аналогичная связь прослеживается и при благоприятном стечении обстоятельств между надеждой и верой, ожиданием и уверенностью [5].

Ошибка и успех. Принятое решение должно приводиться в действие. За это отвечает эфферентный синтез, то есть процесс, в результате которого реализуется непосредственная программа действий. Исправление ошибок в программе действий — задача, биологически не менее значимая, чем рассмотренные выше, и столь же присуща всем живым организмам. Примером на клеточном уровне может служить исправление ошибок при репликации ДНК. На исправление своих ошибок человека подталкивает чувство вины, если ошибка совершена по отношению к другому, или стыда, если ошибка совершена по отношению к самому себе. Интересно, что в русском языке слово «грех» (стар.-слав. — грѣхъ) по значению соответствовало понятию «ошибка» (ср. «погрешность», «огреха»). Таким образом, чувство греха, если не ограничивать его религиозной коннотацией, а рассматривать шире, можно назвать базовой эмоцией относительно ситуации совершения ошибки. Эмоции более высокого системного уровня, такие как вина, стыд, позор, имеют ярко выраженный семантический компонент, связанный с оценкой извне, поэтому они вряд ли могут претендовать на звание базового аффекта в системном смысле.

Зеркальной совершению ошибки будет ситуация успешной реализации программы действия. Адаптивной стратегией поведения в этом случае будет закрепление данной программы, доведение ее до автоматизма путем повторения. Эмоциональными переживаниями, способствующими усвоению удачной программы, можно назвать удовлетворение, когда речь идет об относительно простых, по большей части физиологических, программах, и гордость, если дело уже касается проявлений личности.

Влечение и безразличие. Если принятие решения отражает необходимость получения определенного результата, то для его достижения необходим контроль его выполнения. Эту функцию выполняет акцептор результатов действия, а реализуется она в два разведенных по времени этапа: построения модели желаемого результата (целеобразования) и сличения с ней параметров реально полученного результата. На физиологическом уровне формирование модели результата выглядит как опережающий комплекс возбуждений в коре головного мозга, регистрируемый еще до начала эфферентного синтеза [24]. Этот комплекс служит основой для последующего сличения с информацией о реальных параметрах результата. Очевидно, что масштаб комплекса, а значит, и его энергозатратность, зависят от количества сличаемых параметров. Получается, что биологически значимым в процессе построения модели результата является вопрос о соотношении степени проработанности цели (т.е. желаемого качества результата) и энергетических затрат, требуемых на поддержание возбуждений, соответствующих каждому из параметров, в течение определенного времени.

В русском языке существует ряд названий эмоциональных переживаний, характерных для ситуаций повышенного внимания к цели деятельности. Это «интерес», «желание», «влечение», «любопытство». Слова эти многозначны и семантически довольно сложны, но все переживания, обозначаемые ими, имеют общим началом стремление к результату определенного, особого качества. Таким образом, биологическая ценность результата в этом случае оправдывает те энергетические затраты, которые пришлось потратить на формирование его модели. Это наглядная иллюстрация того, что стремление к дифференциации (в данном случае параметров результата) является центральным механизмом развития.

С другой стороны, не все результаты требуют одинаково высокого контроля качества, особенно в ситуациях, когда энергетические ресурсы ограничены. В последнем случае выгоднее оказывается пренебречь излишней дифференцированностью параметров результата. Эмоциональными переживаниями, способствующим принятию такой стратегии, являются безразличие и лень. Когда на первый план выходят не сниженные требования к параметрам результата, а ограниченность ресурсов, это состояние переживается как тоска, апатия или скука.

Таким образом, если в процессе формирования модели результата полагать биологически значимым различение ситуаций, требующих больших или меньших энергетических вложений в этот процесс, то базовыми эмоциями, отражающими данную дифференциацию, можно считать влечение и безразличие.

Препятствие и помощь. Вторым процессом, протекающим в акцепторе результатов действия, является непосредственно сличение параметров реального результата с его «идеальной» моделью. На успешность этого процесса, кроме несовершенства собственных программ действий и строгости требований к параметрам результата, эмоциональное переживания которых обсуждалось выше, очевидно влияют и внешние по отношению к ФС факторы. Недостижение планируемого результата уже сформированной ФС (когда данный результат уже успешно достигался ранее) говорит о появлении препятствия. Адаптивной стратегией в ситуации появления препятствия является мобилизация дополнительных усилий и попытка его преодоления. Эмоциональным переживанием, способствующим такой мобилизации и направленности поведения на устранение препятствия, являются раздражение, гнев или зависть. Обычно гнев вызывается не просто препятствием, а активным противодействием. Ситуация зависти предполагает наличие другого и специфического препятствия — отсутствие возможности. В связи с этим нам кажется логичным считать базовой эмоцией раздражение.

Ситуация помощи извне позволяет ФС сэкономить отпущенные на достижение полезного результата ресурсы. Такая экономия открывает перед организмом дополнительные возможности, повышает свободу действий. Очевидно, что способность различать ситуации, в которых возможность экономии ресурсов связана с внешними факторами, в биологическом смысле наиболее важна для социальных организмов, однако несомненно адаптивным является использование новых возможностей, связанных с изменением окружающей среды, и вне социального взаимодействия [4]. Вероятно, наиболее удачным описанием эмоционального переживания, связанного с появлением новых возможностей и отсутствием препятствий, является ощущение свободы. В таком случае чувства благодарности или признательности за содействие (за помощь в достижении искомого результата) являются производными от базовой эмоции расширения возможностей.

Удивление и обыденность. Большинство исследователей выделяет удивление из остальных эмоциональных переживаний. Основанием такого выделения является то, что удивление не имеет определенного эмоционального тона, а отражает внезапность смены ситуации [11]. Тон же переживания определяется характером изменений. Несомненно, восприимчивость к изменению ситуации — отличительная способность всех живых организмов, поэтому удивление как эмоциональное переживание изменения ситуации можно с полным правом отнести к базовым эмоциям. Стоит все же заметить, что направленность различения изменения ситуации ортогональна направленности различения благоприятности ситуации, т.е. каждое эмоциональное переживание благоприятности окрашено той или иной степенью удивления. Иллюстрацией этого может служить тот факт, что мимическое выражение страха при внезапной угрозе практически неотличимо от мимического выражения удивления, а выражение тоски напоминает нам о рутинности и обыденности жизни [21].

Заключение

Таким образом, рассуждая в ключе системно-эволюционной теории, мы попытались определить биологически значимые ситуации, эмоциональное различение которых имеет адаптивный эволюционный смысл и могло закрепиться в процессе естественного отбора. Мы основывались на предположении, что любое эмоциональное переживание детерминировано актуальной ситуацией, решению которой оно способствует. Под ситуацией мы понимали взаимодействие (соотношение) организма со средой, субъективно воспринимаемое и переживаемое. Мы отдавали себе отчет, что искомые базовые эмоции (или аффекты) не имеют четких готовых названий в языке ввиду того, что эмоциональная сфера человека формируется в процессе онтогенеза на их основе. В связи с чем вопрос о наиболее удачных названиях базовых эмоций считаем открытым, а акцент нашей работы делаем на выделении следующих базовых функционально значимых ситуаций и стратегий поведения в них:

• перспективы потери ресурсов — избегание;
• перспективы получения ресурсов — приближение;
• дефицита и/или противоречивости информации — поиск решения (информации);
• полноты и/или непротиворечивости информации — принятие решения;
• невысокой значимости параметров полезного результата — экономия ресурсов на детализацию цели;
• высокой значимости параметров полезного результата — выделение дополнительных ресурсов на детализацию цели;
• ошибочного действия — исправление ошибки в программе действия;
• правильного действия — закрепление программы действия;
• ограничения возможностей (препятствия) — выделение ресурсов на преодоление препятствия;
• новых возможностей (помощи) — освоение новых возможностей;
• потери ресурсов — экономия оставшихся ресурсов;
• приобретения ресурсов — освоение полученных ресурсов.

Исходя из этого, системное понимание формирования эмоциональных переживаний представляется перспективным в учете стратегии и тактики не только психотерапевтического воздействия, но и в психологической профилактике нервно-психических расстройств, приводящих к нарушениям психической адаптации.

Литература

1. Александров Ю.И. Введение в системную психофизиологию // Психология XXI века: материалы междунар. науч.-практ. конф. / под ред. В.Н. Дружинина. – М., 2004. – С. 39–85.
2. Александров Ю.И. Дифференциация и развитие // Теория развития: дифференционно-интеграционная парадигма / сост. Н.И. Чуприкова. – М., 2009. – С. 17–28.
3. Александров Ю.И. От эмоций к сознанию // Психология творчества. Школа Я.А. Пономарева / под ред. Д.В. Ушакова. – М.: Ин-т психологии РАН, 2006. – С. 293–328.
4. Алехин А.Н., Михайленко В.С., Петров В.А., Пульцина К.И. Закономерные фазы динамики психической адаптации к непривычным условиям жизнедеятельности // Учен. зап. ун-та им. П.Ф. Лесгафта, 2015. – № 6 (124). – С. 211–215.
5. Алехин А.Н., Пульцина К.И. Тревога как психологический аспект феномена поисковой активности // Вестник психотерапии. – 2015. – № 56 (61). – С. 79–89.
6. Анохин П.К. Философские аспекты теории функциональной системы. – М.: Наука, 1978. – 400 с.
7. Выготский Л.С. Мышление и речь. Психологические исследования. – М.: Нац. образование, 2015. – 368 с.
8. Гурьев В.С., Малкова Е.Е. Структура личности с позиций теории функциональных систем // Концепт: науч.-метод. электрон. журн. – 2014. – Прилож. 20. – С. 2331–2335. – URL: http://e-koncept.ru/2014/54730.htm.
9. Емельянов А.В. Феноменологическая интерпретация «принципа удовольствия» // Эпистемология и философия науки. – 2014. – Т. 39, № 1 (39). – С. 111–123.
10. Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. – М.: Альпина нон-фикшн, 2014. – 740 с.
11. Изард К.Э. Психология эмоций. – СПб. [и др.]: Питер, 2008. – 464 с.
12. Колбенева М.Г., Александров Ю.И. Органы чувств, эмоции и прилагательные русского языка: лингво-психол. слов. / Ин-т психологии РАН. – М.: Языки славян. культур, 2010. – 368 с.
13. Коржова Е.Ю. Введение в психологию жизненных ситуаций. – СПб.: О-во памяти игумении Таисии, 2015. – 204 с.
14. Кэри Н. Эпигенетика: как современная биология переписывает наши представления о генетике, заболеваниях. – Ростов н/Д: Феникс, 2012. – 352 с.
15. Малкова Е.Е. Семантико-этимологический анализ понятия и термина «тревога» при использовании его в современной отечественной и зарубежной психологии // Вестн. Юж.-Урал. гос. ун-та. Сер.: Психология. – 2011. – № 42 (259). – С. 25–29.
16. Малкова Е.Е. Тревожность и развитие личности: монография. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2013. – 268 с.
17. Немкова С.А. Современные принципы лечения постинфекционных астенических состояний у детей // РМЖ. – 2016. – № 6. – С. 368–372.
18. Плутчик Р. Общая психоэволюционная теория эмоций. – М.: Медицина, 1980. – 114 с.
19. Фрейд З. Хрестоматия: в 3 т. – М.: Когито-Центр, 2016. – Т. 1. – 634 с.
20. Швырков В.Б. Введение в объективную психологию: нейрональные основы психики: избр. тр. – М.: Ин-т психологии РАН, 2006. – 592 с.
21. Экман П. Психология эмоций. – СПб. [и др.]: Питер, 2014. – 240 с.
22. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Флинта, 2006. – 342 с.
23. Якупов Э.З., Исмагилов М.Ф., Хасанова Д.Р., Аглиуллина А.К., Житкова Ю.В. Роль биохимических и генетических факторов в патогенезе вегетативных кризов // Неврол. вестн. Журн. им. В.М. Бехтерева. – 2006. – Т. XXXVIII, № 1/2. – С. 83–88.
24. Debru C. Несколько комментариев по поводу темпоральности и предвосхищения в нейронауках, психологии и психиатрии // История медицины. – 2014. – № 2. – С. 119–127.
25. Franklin T.B., Russig H., Weiss I.C. [et al.]. Epigenetic Transmission of the Impact of Early Stress Across Generations // Biological Psychiatry. – 2010. – Vol. 68, Is. 5. – Р. 408–415.

Источник: Гурьев В.С., Малкова Е.Е. Базовые эмоции в свете системно-эволюционной теории // Вестник психотерапии. 2017. № 61 (66). С. 113–130.