Осмысленность жизни и ответственность личности волонтёров

Введение

Добровольческая деятельность, также называемая волонтёрством, — явление не новое. Но сегодня оно выступает важным социальным институтом и принимает новые формы социальной активности. Сегодня более 100 тыс. волонтёров регионов России оказывают помощь населению в период пандемии COVID-19, в связи с чем медицина и социальная работа как точка приложения волонтёрской деятельности стали особенно значимы.

За последние годы институт волонтёрства показал высокий потенциал развития: согласно данным ВЦИОМ (2018), ожидалось, что в ближайшие 1–2 года 68% россиян (а в возрастной группе 18–24 лет — 80%) будут выражать готовность участвовать в безвозмездной поддержке других людей¹. Вместе тем наблюдается разрыв между теми, кто заявляет о потенциальной готовности к добровольческой деятельности, и числом людей, действительно участвующих в волонтёрстве².

Тема добровольчества находит отражение в трудах отечественных и зарубежных психологов и социологов: М.В. Певной, Н.С. Пряжникова, О.В. Алмазовой, Е.С. Азаровой, М.С. Яницкого, Е.И. Холостовой, Л.Е. Сикорской, Д. Майерса, М. Олчмана, М. Дарли, Л. Хастинкс, Ф. Ламмертина, Л. Саламона и др.

К.А. Палкин на основе анализа отечественной и зарубежной литературы по проблемам волонтёрства заключает, что в центре внимания учёных находятся вопросы специфики этого явления и его реализации в социальной практике. Автор отмечает, что количество исследований, связанных с изучением собственно психологических или личностных феноменов волонтёров, в научной литературе представлено недостаточно [7].

Одним из наиболее распространённых теоретических подходов к изучению мотивации волонтёров является функциональный. По оценке О.А. Боковой и Ю.А. Мельниковой, существует ограниченное число работ по изучению личности волонтёров, т. к. в большинстве исследований фокус внимания смещён на раскрытие деятельностного и процессуального подходов к волонтёрству [2]. Такие работы основываются на том положении, что человек остаётся волонтёром до тех пор, пока эта деятельность продолжает выполнять функции, соответствующие его мотивам. В связи с этим оптимальный способ подбора волонтёров — это соотнесение волонтёрской деятельности с мотивацией человека [8].

Л. Хастинкс, Ф. Ламмертин представляют волонтёрство как многомерную систему. Структурноповеденческие и мотивационно-поведенческие особенности волонтёрства определены авторами по шести разным направлениям: биографическая система координат, мотивационная структура, курс и интенсивность приверженности деятельности, организационная среда, выбор области деятельности и отношение к оплачиваемой работе [12].

Как было отмечено ранее, наиболее широко в отечественных и зарубежных исследованиях представлены исследования мотивации добровольчества.

По заключению Е.И. Холостовой³, мотивы вступления в ряды волонтёров разнообразны: это могут быть нравственные и религиозные убеждения, потребности общения, принадлежности к группе, реализация способностей и творческого потенциала, возможность направить активность на улучшение деятельности какой-либо организации, социального института или жизни других, желание обрести профессию, расширение социальных и деловых контактов.

Е.С. Азарова и М.С. Яницкий выделяют следующие детерминанты волонтёрской деятельности: 1) личностные (в них входят мотивы, потребности, ценностно-смысловая система, эмоциональные особенности, направленность личности и др.); 2) коммуникативно-деятельностные (успешность деятельности, стиль общения, содержание и процесс обучения и др.); 3) социально-психологические (система поощрения, содержание деятельности, влияние общественного внимания и признания и др.) [1].

О.Н. Яницкий на основе исследования работы волонтёров в кризисных центрах добавляет к вышеперечисленному дополнительный мотив и потребность: желание справиться с личными и семейными проблемами [9].

Отметим другие работы, посвящённые мотивации волонтёров.

Х. Анхейер, Л. Саламон предложили комплекс трёх взаимосвязанных неизолированных друг от друга мотивационных факторов, которые приводят людей в добровольчество: альтруистические мотивы, инструментальные причины и обязательства [10].

А. Юнг в «восьмиугольной» модели мотивации волонтёрства выделил четыре измерения мотивации по два полюса в каждом: «получение — отдача», «действие — мысль», «новизна — продолжительность», «сближение — дистанция» [14].

Э. Дж. Клэри, М. Снайдер, Р. Ридж предложили шкалу «Реестр волонтёрских функций» (“Volunteer Functions Inventory” (VFI)) для оценки мотивации волонтёров, состоящую из 30 критериев [11].

С.Т. Гюнтерт, И. Штрубель, Э. Кальс, Т. Венер рассматривают волонтёрство через теорию самоопределения личности. Возможная успешность волонтёрской деятельности, по мнению исследователей, может быть связана либо с опытом самоопределения и волеизъявления, либо с опытом давления и контроля, с другой стороны [13].

А.В. Бабичева в качестве ведущих мотивов участия человека в социально значимой деятельности называет реализацию личностного потенциала, проявление своих способностей и возможностей, осуществление жизненного предназначения. В поддержании данной мотивации важная роль отводится осознанию человеком внутреннего потенциала, осмысленности жизни, определению жизненного предназначения и стиля жизни⁴. Автор также выделяет присутствие идеалистических мотивов (альтруизм, желание и ценность доброты и пр.), компенсаторных мотивов (преодоление одиночества, решение проблем, ожидание ответной помощи), мотивов получения выгоды (установление контактов, профессиональные пробы и пр.), а также мотивов личностного роста и расширения социального взаимодействия.

В настоящее время добровольчество признаётся социально одобряемой и социально важной работой. Набор в добровольческие организации довольно часто широко освещается в СМИ, интернете, информация о волонтёрах распространяется среди студентов в вузах. Работа волонтёра подразумевает определённую цель: быть активным и полезным участником жизни общества. Эта цель, вероятно, достигается благодаря личностной активности и инициативности, твёрдой гражданской позиции, умению делать выбор и отвечать за последствия своих действий, стойкости к препятствиям, осознанию смысла в осуществляемой деятельности.

По мнению О.С. Васильевой и Е.А. Демченко, принятие ответственности за свою жизнь, осмысленность жизни, выстроенная система ценностей и целей выступают важнейшими характеристиками жизненной стратегии человека и во многом определяют результат активности личности [3].

Согласно Д.А. Леонтьеву, «Ответственность — это осознание способности выступать причиной изменений в себе и в мире и осознанное управление этой способностью» [6].

В.Э. Чудновский отмечает, что смысл жизни влияет на успешность в различных областях деятельности, а также на формирование устойчивости личности вследствие активного преобразования жизненных обстоятельств и самостоятельного создания благоприятных условий для реализации жизненных целей [4; 5].

При учёте особой социальной значимости труда волонтёра остро стоит вопрос глубокого изучения особенностей личности участников разных направлений добровольчества. Работы, посвящённые данной теме, могут лечь в основу выработки практических рекомендаций по подбору волонтёров с учётом характера добровольческой деятельности, особенностей их обучения и создания мер профилактики выгорания волонтёров.

Процедура исследования

Целью исследования было выявление особенностей осмысленности жизни и ответственности личности волонтёров.

Гипотеза исследования состояла в предположении, что среди волонтёров и лиц, не имеющих отношения к добровольческой деятельности, существуют значимые различия показателей осмысленности жизни и ответственности.

В исследовании были применены следующие методики:

1. методика «Тест смысложизненных ориентаций (СЖО)» (Д.А. Леонтьев);
2. методика «Жизненное предназначение» (О.И. Мотков);
3. методика «Уровень субъективного контроля (УСК)» (Е.Ф. Бажин, Е.А. Голынкина, A.M. Эткинд^**);
4. «многомерно-функциональная диагностика ответственности “ОТВ70”» (В.П. Прядеин);
5. тест жизнестойкости (Д.А. Леонтьев, Е.И. Рассказова).

Респонденты также заполняли анкету, содержащую информацию об имени / псевдониме, поле, возрасте, образовании, направлении трудовой деятельности, стаже волонтёрства и направлении добровольческой деятельности.

Статистическая обработка данных проводилась с использованием программы “IBM SPSS Statistics 26”. В качестве статистического метода сравнения двух независимых групп использовали критерий Манна-Уитни. Корреляционный анализ был проведён по критерию Спирмена. Статистически значимыми считали различия при p<0,05 (отмечено «*»).

В исследовании приняли участие 186 человек: 163 женщины и 23 мужчины. Группа № 1 — 96 волонтёров (83 женщины и 13 мужчин, возраст — от 18 лет до 61 года, стаж волонтёрства — от 1 года до 12 лет). Группа № 2 — 90 человек (80 женщин и 10 мужчин, возраст — от 19 лет до 61 года), не имеющих отношения к добровольческой деятельности. Участники групп имели схожие социально-демографические характеристики.

Группу волонтёров составили участники «Нижегородской Службы Добровольцев», волонтёры-медики Приволжского исследовательского медицинского университета Нижнего Новгорода, волонтёры-психологи проекта «#мывместе2020», волонтёры поисковых отрядов, участники международных волонтёрских программ (организация «Сфера»), волонтёры экологических инициатив, спортивных мероприятий, культурных программ и др. Средний возраст в группе волонтёров — 29,56 лет, средний стаж волонтёрской деятельности — 3,27 года. 19,79% (19 чел.) респондентов-волонтёров отметили, что направление их добровольческой деятельности совпадает с профессиональной областью: медициной, психологией, педагогикой и пр.

Средний возраст респондентов, не занимающихся волонтёрством, — 29,21 лет. Наличие постоянной занятости (трудовой или учебной) отметили 71% волонтёров и 76,4% неволонтёров.

Результаты исследования

Результаты исследования уровня осмысленности жизни (табл. 1) показали, что среднее значение показателя осмысленности жизни волонтёров составляет 108,01±17,77, а в группе респондентов, не занимающихся волонтёрством, — 101,48±18,89. Согласно методике «Тест смысложизненных ориентаций (СЖО)», указанные значения соответствуют среднему уровню осмысленности жизни.

Среди волонтёров 42,71% (41 чел.) имели высокий уровень осмысленности жизни, средний — 48,96% (47 чел.) и низкий — 8,33% (8 чел.).

Во второй группе высокий уровень осмысленности жизни отмечен у 27,78% (25 чел.), средний — у 56,67% (51 чел.) и низкий — у 15,56% (14 чел.) респондентов.

По результатам исследования было выявлено, что в группе волонтёров 10,42% имеют низкий уровень сформированности жизненных целей, тогда как в другой группе этот показатель был равен 13,33%.

Уровень удовлетворённости настоящим у 41,67% респондентов-волонтёров был высоким, среди не-волонтёров такой уровень был характерен для 14,44%. Около 90% волонтёров ощущали удовлетворённость продуктивностью своей жизни. При этом низкий уровень удовлетворённости прожитой частью жизни был отмечен всего у 12,50% волонтёров и 14,44% неволонтёров.

7,29% волонтёров и 11,11% респондентов группы, не занимающейся волонтёрством, склонны думать, что свобода выбора жизненных целей и их реализация иллюзорны, а человек не способен контролировать свою жизнь. 8,33% волонтёров и 11,11% лиц, не занимающихся волонтёрством, не верят в свои силы контролировать события собственной жизни, не считают себя достаточно свободными в реализации жизненных планов.

Статистически значимые различиях в показателях осмысленности жизни в двух группах выявлены в общем уровне осмысленности жизни (U = 3352,50, z = –2,638, p = 0,01), уровне положительной оценки процесса (U = 3230,0, z = –2,977, p = 0,001) и результативности (U = 3293,5, z = –2,805, p = 0,01) жизни, локуса контроля-«Жизнь» (U = 3557,0, z = –2,084, p = 0,04). Волонтёры дают более высокую оценку удовлетворённости и интересуются процессом жизни, считают свою жизнь наполненной смыслом, эмоционально насыщенной и полной. Для волонтёров также характерны более высокие показатели результативности жизни и удовлетворённости самореализацией.

Оценка содержания и особенностей жизненных предназначений в двух группах выполнялась с помощью методики О.И. Моткова «Жизненное предназначение» (табл. 2). Жизненные предназначения представляют собой индивидуальные предпочтения (могут быть осознаваемы и не осознаваемы), ориентации на развитие и совершение определённых видов деятельности. Жизненные предназначения также определяют направленность процесса самореализации человека.

Оценка действенности жизненных предназначений, позволяющая определить активность процесса осуществления жизненных предназначений, показала, что как в группе волонтёров, так и в группе не-волонтёров этот показатель находился на среднем уровне. Гармоничность осуществления жизненных предназначений, у волонтёров была выражена на высоком уровне (4,00±0,58). А у лиц, не участвующих в добровольчестве, — на среднем уровне (3,78±0,69).

У волонтёров не выражена ориентация в паре «Исполнитель — Творец», значения показателей говорят об их готовности как к творческой, так и к контролируемой деятельности. В паре «Руководитель — Подчинённый» у волонтёров выражена ориентация руководителя (3,58±0,97), что говорит о желаемой роли лидера. В то же время в другой группе была выражена ориентация «Исполнительности», что говорит о склонности действовать по инструкциям и в чётких границах своих полномочий.

В обеих группах была выражена ориентация «Поддержка других»; вместе с тем, в группе, не занимающейся волонтёрством, также была выражена ситуативная ориентация, что говорит о том, что решения респондентами принимаются предметно, роль ситуации в этих моментах была ведущей.

У волонтёров в паре «Ситуативная — Духовная ориентация» не выражена ведущая ориентация, показатели ситуативной и духовной ориентации близки (3,22±1,03 и 3,17±1,34 соответственно), они указывают на опору как на ситуативные факторы, так и на общие ценностные принципы (например, идеалы, ценности, установки и пр.) при принятии решений волонтёрами.

В обеих группах была выражена вера в собственные силы для осуществления жизненных предназначений и самореализации.

Сравнение групп с помощью критерия Манна-Уитни выявило статистически значимые различия в показателях «гармоничность жизненных предназначений» (U = 3498,00, z = –2,24, р = 0,02), «исполнительность», (U = 3454,00, z = –2,40, р = 0,02), «творчество» (U = 3191,50, z = –3,10, р = 0,00), «ситуативная ориентация» (U = 3563,00, z = 2,16, p = 0,03). Среди неволонтёров наиболее выражена ориентация на исполнительность, а результаты волонтёров демонстрируют гибкость в подходах к деятельности, расширенном репертуаре поведения в зависимости от поставленной задачи.

Особый интерес представляет содержательный анализ осознанности жизненных предназначений в вербальном плане, оценка которого проводилась на основе свободного ответа респондентов на открытый вопрос методики: «Моё жизненное предназначение состоит в …».

Для качественного анализа вербальной оценки респондентами жизненных предназначений мы воспользовались категориями для исследования представлений человека о системе смыслов собственной жизни В.Ю. Котлякова [4].

Так как ответы на вопрос о жизненном предназначении не регламентировались правилами и нормами, ответы респондентов не всегда можно было строго отнести к единственной категории. Мы также встречали довольно объёмные ответы. В связи с этим проведённое нами деление на группы является весьма условным, поскольку ответ респондента в зависимости от содержания мог быть отнесён к нескольким категориям.

В группе волонтёров преобладали альтруистические смыслы (отмечены у 49 волонтёров, что составляет 51,04%). Примеры ответов: «Мое жизненное предназначение — в спасении людей», «Самореализация себя необходима для пользы миру, обществу и отдельным людям (семья, работа, общ. жизнь, волонтерство, творчество и др.)».

На втором месте по распространённости были мотивы самореализации, отмеченные у 20 волонтёров (20,83%). Примеры их ответов: «…в проявлении всех своих скрытых и явных талантов, умений», «…в самосовершенствовании».

Семейные смыслы выделили 19 волонтёров (19,79%). Примеры ответов на вопрос «Моё жизненное предназначение — это»: «…помочь детям найти свой путь и определиться с жизненными позициями», «…вырастить детей», «…семья».

Статусные смыслы отмечались у 7 волонтёров («…в карьере»), в основном в сочетании с другими мотивами («…в новациях в медицине, поисках новых методов исследований в медицине (и не только), помощи людям и направлении их в правильное русло», «…в успешной карьере врача, создании счастливой семьи» и др.).

Гедонистические мотивы отметили 6 человек («Жизнь в гармонии со своими желаниями», «Прожить полную и интересную жизнь»), из них 4 в сочетании с другими смысловыми категориями («Жить полной и счастливой жизнью; Создать счастливую семью; помогать тем, кто в этом нуждается больше, чем я», «В получении счастья. Его можно приобрести посредством выполнения целей и задач, которые ты ставишь. Мне повезло, потому что я люблю учиться, люблю науку и постижение разных сфер (от медицины до программирования), и достижение в них определенных результатов приносит мне состояния абсолютного счастья», «Жить с пользой для себя и для других»).

Коммуникативные смыслы («…в общении с людьми») были отмечены только в сочетании с другими категориями (альтруизм, семья).

К экзистенциальным смыслам были отнесены представления о жизненных представлениях 4 волонтёров (Жизненное предназначение: «…в самой жизни», «…чтобы просто жить» и др.).

Помимо этого, когнитивные смыслы присутствовали в сочетании с другими мотивами (альтруистическими, самореализации): «…в том, чтобы внести вклад в устойчивое развитие мира (защиту окружающей среды, борьбу с социальным и экономическим неравенством) через свою образовательную и профессиональную деятельность, а также примером личного образа жизни», «…в познании мира и помощи другим людям», «том, чтобы собирать, систематизировать знания, получать по ним опыт и передавать их другим людям, трансформировать сознания других людей, особенно женщин, воссоединять семьи, в т. ч. сплотить свой близкий круг родственников».

Не смогли дать ответ на вопрос о собственном жизненном предназначении 14,74% (14 чел.) волонтёров (примеры ответов: «…самому ещё надо понять, в чём оно состоит», «Пока не знаю»).

Представления о жизненном предназначении в группе респондентов, не занимающихся волонтёрством, отличались. Так, 35,55% (32 чел.) выделили семью, семейные мотивы в качестве жизненных предназначений. Примеры ответов на вопрос «Моё жизненное предназначение»: «…в моей семье, воспитании детей», «…чтобы сделать всё для счастья своей семьи и близких людей», «… — семья», «…в заботе о своих детях», «… — быть хорошей мамой для своих детей», «… в помощи близким», «… — правильно воспитать ребёнка», «… — воспитать ребёнка» и др.

Были ответы, сочетающие семейные и гедонистические представления о жизненном предназначении: «Сделать счастливой себя, дать почву для развития и нормального существования своего ребенка», — сочетающие семейные, статусные (карьерные) и гедонистические смыслы (например, «Быть счастливой. Стать отличным врачом. Уметь совмещать карьеру и семью. Правильно воспитать своих детей. Помогать своей семье (маме, бабушке, дедушке и т.д.)»).

Альтруистические мотивы в оценке жизненного предназначения были выявлены у 30% группы, не занимающейся волонтёрством. Примеры ответов на вопрос «Моё жизненное предназначение»: «… в поддержке и помощи людям, с помощью опоры на свой жизненный опыт», «… — любить окружающий мир и быть нужной людям», «в том, чтобы помогать людям, я это решила ещё с раннего детства: что что бы ни случилось, я пойду в медицинский и буду лечить людей и помогать им, к этому я стремлюсь и по сей день, мне нравится видеть улыбки людей, испытываю радость, когда они выздоравливают, вижу благодарность в их глазах, это и движет мной», «… в желании сделать жизнь других людей лучше», «… — создание чего-то полезного для человечества», «в оказании помощи, сохранении и укреплении здоровья людей, совершенствовании медицинских познаний и врачебного мастерства», «в помощи другим людям» и др.

Гедонистические мотивы были отмечены у 8,89% (8 чел.), чаще в сочетании с семейными. Примеры ответов: «…чтобы жизнь мне понравилась», «… — помощь другим людям и создание крепкой, счастливой семьи».

Статусные смыслы присутствовали в ответах 7,78% не-волонтёров (7 чел.), зачастую они были совмещены с семейными мотивами (Моё жизненное предназначение: «…в учёбе в “Меде”, далее работа и, конечно же, создание семьи», «Мои цели — это стать хорошим специалистом, качественно выполнять свою работу и обзавестись семьёй. Стандартно всё. На вопросы отвечала так, будто под словом предназначение подразумевается слово цель», «… — создание семьи, помощь близким мне людям и тем, кто в ней нуждается, познание своей профессии»).

Экзистенциальные мотивы отмечались у 3,33% респондентов, не занимающихся волонтёрством (примеры ответов: «Нахождении на пути», «Жить», «В самом процессе жизни»).

В данной группе респондентов 23,33% (21 чел.) не смогли дать ответ на вопрос о своём жизненном предназначении (примеры ответов: «Я не знаю, так как я не задумывался на этим», «Я не знаю до сих пор», «На данный момент неизвестно», «Не знаю», «Хороший вопрос... знать бы ответ», «Не знаю, в том, чтобы найти это предназначение для начала» и пр.)

Результаты тестирования по методике «УСК» (табл. 3) показали, что в группе волонтёров отмечен интернальный локус контроля (общая интернальность: 34,54±19,94, что соответствует 6 стенам). В группе лиц, не имеющих отношения к добровольчеству, средний показатель интернальности составил 28,57±27,0, что даёт основания говорить об экстернальном локусе контроля (табл. 3).

Выявленный в группе волонтёров интернальный локус контроля говорит о том, что волонтёры склонны считать себя ответственными за результаты своей жизни. Экстернальный локус контроля, выявленный в группе не-волонтеров, может указывать на склонность респондентов отводить ведущую роль обстоятельствам, а не собственным усилиям и поступкам.

Как волонтёры, так и не-волонтёры имели интернальный локус контроля в области достижений, семейных и межличностных отношений, а экстернальность была отмечена в области неудач, производственных отношений и здоровья.

Статистически значимые различия имелись в показателях общей интернальности (U=3569,50, z=-2,046, p=0,04), интернальности в области достижений (U=3529,50, z=-2,156, p=0,03), производственных отношений (U=3446,50, z=-2,383, p=0,02). У волонтёров интернальность была более выражена в области достижений и производственных отношений. Волонтёры имели более высокий уровень субъективного контроля над благоприятными ситуациями, были склонны видеть в успехе результат собственных усилий. А интернальность в области трудовых отношений была связана с тем, что волонтёры видели собственную роль в развитии общего дела и жизни коллектива.

Проведённое многомерно-функциональное исследование ответственности у волонтёров и лиц, не имеющих отношения к добровольчеству, по методике «ОТВ-70» показало, что в динамическом компоненте ответственности в обеих группах была выражена эргичность, что говорит о том, что волонтёры и не-волонтеры проявляют самостоятельность при выполнении сложных и ответственных задач, способны к самоконтролю над деятельностью (табл. 4).

В мотивационном компоненте ответственности в обеих группах социоцентричность находилась на высоком уровне, т. е. общественные интересы преобладали над личными. Респонденты бнаруживали стремление выполнять ответственную деятельность в том числе и из чувства приверженности к группе, коллективу или из чувства долга перед обществом. В когнитивном компоненте ответственности в обеих группах на высоком уровне была выражена осмысленность, связанная с целостным и многоаспектным пониманием ответственности и её отражениями в проявлениях свободы, долга, совести и других категориях.

В результативном компоненте ответственности у волонтёров и респондентов, не ведущих добровольческой деятельности, одновременно была выражена предметность и субъектность. Деятельностная ориентация была направлена как на общественно-полезный результат, так и на достижение собственных целей и возможности самореализации.

В эмоциональном компоненте в обеих группах отмечалась стеничность, означающая преобладание положительных эмоций при участии в ответственной деятельности.

В регуляторном компоненте у волонтёров и в группе не занимающихся волонтёрством, интернальность была расположена на высоком уровне. При этом у волонтёров показатели экстернальности не были выражены, а в группе не-волонтеров они имели ситуативное проявление при объяснении неблагоприятных результатов деятельности.

Статистически были подтверждены различия в следующих компонентах ответственности: динамическая эргичность, динамическая аэргичность, эгоцентрическая мотивация, предметная результативность, астеническая эмоциональность. У волонтёров уровень предметности ответственности был значимо выше. Это подразумевает самоотверженное выполнение ответственных коллективных дел при преобладании общественной значимости над личной. Вместе с тем у волонтёров также отмечался высокий уровень субъектности, что означает высокую степень приоритетности дел, имеющих личностную значимость и связанных с возможностью самореализации и самосовершенствования.

У не-волонтёров значимо выше были показатели выраженности отрицательных эмоций при необходимости выполнения и при неуспехе в ответственном деле.

Статистическое сравнение показало, что у волонтёров более выражен приоритет социоцентрических мотивов деятельности, добровольность при участии в общественно-полезных делах, а также для них характерен более низкий уровень эгоцентрических мотивов деятельности по сравнению с группой не-волонтёров.

С помощью «Теста жизнестойкости» был произведён анализ этого показателя среди респондентов. Жизнестойкость выступает способом включённости в отношения с окружающим миром, означает готовность действовать в отсутствие предопределённых гарантий успеха.

Результаты показали, что как в группе волонтёров, так и в группе неволонтёров отмечался средний уровень жизнестойкости (табл. 5).

У волонтёров показатели вовлечённости в процесс жизни и контроля находились в пределах нормативных значений, а принятие риска было выражено на высоком уровне. Это значит, что волонтёры рассматривают жизнь с позиции приобретения опыта, проявляют готовность действовать в ситуации, где успех неочевиден; они готовы осмысливать пережитый опыт для более эффективных стратегий действия в будущем.

Среди тех, кто не занимается волонтёрством, были отмечены средние значения по шкалам «Вовлечённость в процесс жизни», «Контроль», а показатели по шкале «Принятие риска» были ниже статистической нормы.

Нами были обнаружены статистически значимые различия по всем шкалам методики «Тест жизнестойкости». В группе волонтёров показатели вовлечённости (U = 3306,0, p = –2,77, p = 0,01), контроля (U = 3579,5, z = –2,02, p = 0,04), принятия риска (U = 3448,0, z = –2,38, p = 0,02) и общий уровень жизнестойкости (U = 3363,50, z = –2,61, p = 0,01) были выше, чем в группе тех, кто не занимается волонтёрством. Эти результаты свидетельствуют о том, что волонтёры в большей степени готовы действовать с опорой на собственные силы в сложных, стрессовых ситуациях, воспринимают их как менее угрожающие и успешнее справляются со стрессами. С помощью корреляционного анализа (корреляция Спирмена) выявлены взаимосвязи показателей осмысленности жизни и ответственности личности в двух группах респондентов.

В обеих группах были найдены прямые взаимосвязи между осмысленностью жизни и жизнестойкостью (r = 0,778, р < 0,01 в группе волонтёров; r = 0,78, р < 0,01 для неволонтёров), осмысленностью жизни, интернальностью в области достижений и общей интернальности (r = 0,548 и r = 0,515 р < 0,01 для волонтёров; r = 0,453 и r = 0,426 р < 0,01, для не-волонтёров).

В обеих группах также были обнаружены прямые корреляционные связи между показателями осмысленности жизни и действенности и гармоничности жизненных предназначений (р < 0,01), а также веры в собственные возможности их реализации (р < 0,01). Обратные взаимосвязи обнаружены между уровнем осмысленности жизни и следующими компонентами ответственности в группе волонтёров: динамическая аэргичность (r = –0,602, p < 0,01), эгоцентрическая мотивация (r = –0,415, p < 0,01), астеническая эмоциональность (r = –0,440, p < 0,01), регуляторная экстернальность (r = –0,414, p < 0,01).

Среди не-волонтёров нами была обнаружена обратная взаимосвязь уровня осмысленности жизни и динамической аэргичности (r = –0,509, p < 0,01).

В результате проведённого исследования нами не было выявлено значимых корреляционных взаимосвязей между осмысленностью жизни и компонентами ответственности с возрастом респондентов и их стажем волонтёрства.

Заключение

Результаты исследования позволяют подтвердить гипотезу, что у волонтёров и лиц, не имеющих отношения к добровольческой деятельности, существуют значимые различия показателей осмысленности жизни и ответственности. В отличие от лиц, не занимающихся волонтёрской деятельностью, у волонтёров удовлетворённость результатами жизни, интернальность, принятие риска, гармоничность жизненных предназначений находились на высоком уровне. На наш взгляд, такие показатели у волонтёров достигаются за счёт благоприятствующих факторов, таких как интернальный локус контроля, осознанность и направленность жизненных предназначений, вера в осуществление самореализации и жизнестойкость. У волонтёров выражена ориентация на лидерство, поддержку других с опорой на ценностные принципы и ситуативные факторы. Отмечаются гибкость в подходах к деятельности, расширенный репертуар поведения в зависимости от поставленной задачи.

Волонтёры по сравнению с теми, кто не принимает участие в волонтёрской деятельности, обладают более высоким уровнем жизнестойкости и интернальности, что нашло статистическое подтверждение. Различия также подтвердились и в выраженности следующих компонентов ответственности у волонтёров и лиц, не занимающихся волонтёрством: динамическая эргичность, динамическая аэргичность, эгоцентрическая мотивация, предметная результативность, астеническая эмоциональность.

Как волонтёры, так и не занимающиеся волонтёрством показали высокий уровень веры в собственные силы для исполнения жизненных замыслов и самореализации, экстернальность в области неудач, производственных отношений и здоровья и интернальность в области достижений, семейных и межличностных отношений. Для обеих групп также характерны выраженность таких компонентов ответственности, как динамическая эргичность, социоцентрическая мотивация, когнитивная осведомлённость, предметная и субъектная результативность. Отметим, что у волонтёров и у лиц, не занимающихся волонтёрством, наряду с социально значимыми мотивами деятельности проявляется использование участия в коллективных делах для достижения личностных целей, получения одобрения, поощрения или избегания осуждения, наказаний.

Особый исследовательский интерес представлял содержательный анализ осознанности жизненных предназначений в вербальном плане. Он показал, что смысловые профили осознанности жизненных предназначений в сравниваемых группах различаются. Так, в группе волонтёров этот профиль представлен следующими категориями: на первом месте стоят альтруистические смыслы, на втором — мотивы самореализации, на третьем — семейные смыслы, и на четвёртом — гедонистические. В группе респондентов, не занятых волонтёрской деятельностью, в профиле жизненных предназначений на первом месте стоят семейные смыслы, на втором — альтруистические, на третьем — гедонистические и на четвёртом — статусные.

Проведённая работа вносит вклад в исследование психологических аспектов волонтёрства, результаты исследования могут быть полезны психологам, общественным, социальным организациям, организаторам добровольческих движений в качестве основы для составления критериев подбора кандидатов в волонтёры, а также создания программ профориентации, профилактики эмоционального выгорания и тренингов для формирования и актуализации профессионально важных компетенций будущих волонтёров. Результаты также могут быть использованы в качестве основы для изучения психологических механизмов развития устойчивости личности волонтёров в критических ситуациях и в условиях адаптации.

Литература

1. Азарова Е.С., Яницкий М.С. Психологические детерминанты добровольческой деятельности // Вестник ТГУ. 2008. № 306. С. 120–125.
2. Бокова О.А., Мельникова Ю.А. Концептуальное обоснование методического комплекса для психологического исследования личности волонтёра // Мир науки, культуры, образования. 2018. № 5 (72). С. 372–375.
3. Васильева О.С., Демченко Е.А. Изучение основных характеристик жизненной стратегии человека // Вопросы психологии. 2001. № 2. С. 74–84.
4. Исследование проблем смысла жизни и акме (возрастной, профессиональной и социореабилитационный аспекты) / В.Э. Чудновский, А.А. Бодалев, Г.А. Вайзер, Е.Е. Вахромов, Н.Н. Карпова, А.В. Суворов, А.В. Торопова // Психологический журнал. 2004. № 1. С. 129–135.
5. Котляков В.Ю. Система жизненных смыслов // Вестник КемГУ. 2013. № 2 (54). C. 148–153.
6. Леонтьев Д.А. Феномен ответственности: между недержанием и гиперконтролем // Экзистенциальное измерение в консультировании и психотерапии: сборник научных трудов. T. 2. 2005. С. 7–22.
7. Палкин К.А. Состояние и перспективы изучения психологических детерминант волонтёрской деятельности // Психолого-педагогические исследования. 2017. T. 9. № 4. C. 99–107.
8. Сухарькова М.П. Подходы к изучению мотивации участия в практиках волонтёрства // Теория и практика общественного развития. 2017. № 9. С. 12–16.
9. Яницкий О.Н. Волонтёры: гражданские и государственные // Социальная наука и социальная политика. 2014. № 1. С. 71–87.
10. Anheier H.K., Salamon L.M. Volunteering in cross-national perspective: Initial comparisons // Law and Contemporary Problems. 1999. Vol. 62. P. 43.
11. Clary E.G., Snyder M. The motivations to volunteer: Theoretical and practical considerations // Current directions in psychological science. 1999. Vol. 8. № 5. P. 156–159.
12. Hustinx L., Lammertyn F. Collective and Reflexive Styles of Volunteering: A Sociological Modernization Perspective // International Journal of Voluntary and Nonprofit Organizations. 2003. Vol. 14 (2). P. 167–187.
13. The quality of volunteers motives: Integrating the functional approach and self-determination theory / S.T. Guntert, I.T. Strubel, E. Kals, E. Wehner // Journal of Social Psychology. 2016. Vol. 156. Iss. 3. Pp. 310–327.
14. Yeung A.B. The Octagon Model of Volunteer Motivation: Results of a Phenomenological Analysis // Voluntas: International Journal of Voluntary and Nonprofit Organizations. 2004. № 15. Pp. 21–46.

Примечания

¹ Опрос ВЦИОМ «Корпоративное волонтёрство: от теории к практике» 2018 г. [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/fileadmin/file/reports_ conferences/2018/2018-04-06_volonterstvo.pdf (дата обращения: 01.08.2021).

² Об утверждении Концепции развития добровольчества (волонтёрства) в РФ до 2025 г.: Распоряжение Правительства РФ от 27.12.2018 № 2950-р [Электронный ресурс]. URL: https://base.garant.ru/72139562. (дата обращения: 01.08.2021).

³ Теория социальной работы: учебник для магистров / Е.И. Холостова и др. М.: Дашков и К°, 2018. C. 404–412.

⁴ Бабичева А.В. Волонтёрство: прошлое, настоящее, будущее: сборник материалов по подготовке волонтёров. Самара.: 2016. C. 40–41.

Источник: Попова Т.А., Мазанова А.Е. Осмысленность жизни и ответственность личности волонтёров // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Психологические науки. 2021. №4. С. 21–39. DOI: 10.18384/2310-7235-2021-4-21-39

** Александр Маркович Эткинд признан иноагентом (27 сентября 2024 года его имя внесено в реестр иностранных агентов на сайте Министерства юстиции Российской Федерации).