Психологические особенности представлений о семейных мифах подростков в полной и неполной семье

Введение

Гесиод — основоположник античной мифографической традиции, которая в течение многих столетий собирала, систематизировала, интерпретировала и исследовала мифы. Исторически первая интерпретация мифа — миф есть реальное прошлое. Позднее на протяжении столетий термин претерпевал множество изменений. В XX в. возродилась тенденция к полисемантизации «мифа» [1].

В отечественной психологии существует общепринятый подход в исследовании и работе с семьями. Важная особенность этого подхода — рассмотрение семьи в целом, в единстве членов семьи, в иерархии взаимоотношений между ними. Значимая характеристика при этом — своеобразное пространство семьи, его рамки, связи семьи с внешним миром, степень ее открытости, которая однозначно соединена с функциональностью семьи в рамках социума в целом [2].

Следует отметить, что рамки, границы пространства семьи присутствуют не только с внешним окружением, они существуют и внутри — отделяют, например, супругов, детей, прародителей [3].

Любая семья имеет динамику, генез, сменяются поколения, дети растут, а родители стареют, их деятельность в рамках семьи меняется. В отечественной психологии отмечается наличие определенных образцов поведения, взаимодействия, которые родители передают детям, часто неосознанно, такие образцы могут быть свойственны семье в ее исторической перспективе [4–5].

Интересно, что в различных публикациях семейные мифы чаще рассматриваются как защитные механизмы, поддерживающие стабильность и устойчивость проблемной, дисфункциональной семьи [6]. Общепринято, что они актуализируются в моменты семейных кризисов — нормативных и ненормативных, можно предположить, что именно такие образцы поведения, стереотипы отношений не дают семье перейти на новую ступень развития, например, супруги говорят: нам нужно вырастить детей, дать им перспективу, — и не обращают внимания на собственные супружеские отношения. Или в ситуации неполной семьи один из родителей пытается присвоить себе функции другого супруга, но сопровождает свои действия претензиями в его адрес. Исследователи отмечают, что данные тенденции могут повторяться в нескольких поколениях семьи и создавать устойчивые стереотипы, не замечаемые членами семьи [7].

Анализ литературы позволяет говорить о том, что в основе семейного мифа всегда лежит опыт переживаний различных чувств, обеспечивающий понимание мифа как эмоционально-смыслового аспекта образа семьи. Формирование мифа обусловлено существованием в семье определенных ролей, нелегальных правил, когнитивных сценариев, семейных историй. В этом контексте миф рассматривается как структура внутренней жизни семьи. Он также связан с актуализацией следов «памяти рода», что предполагает рассмотрение мифа в рамках семейных историй [8–10].

Таким образом, мы выделили три аспекта семейных мифов: семейный миф как отношение к образу семьи; семейный миф как продукт жизни семейной системы; семейный миф как семейная история. Данные аспекты легли в основу методологии нашего исследования.

В самом широком понимании, семейный миф — сложное семейное знание о себе, целью которого является закамуфлировать конфликты и неудовлетворенные потребности, имеющиеся у членов семьи.

Методология

Цель нашего исследования — анализ представлений подростков о семейных мифах как отношения к образу семьи; как продукту жизни семейной системы; как семейной истории.

Итак, объектом нашего исследования являются подростки из полных и неполных семей, предмет исследования — семейные мифы как представления подростков о собственной семье.

Выборку составляют 2 группы: 60 подростков из полных и 60 подростков из неполных семей, из них — 30 мальчиков и 30 девочек в каждой группе. Возраст подростков 13–15 лет.

Мы предполагаем, что представления подростков о семейных мифах как отношения к образу семьи; как продукту жизни семейной системы; как семейной истории имеют специфику в рамках типа семьи (полной или неполной) и пола подростка.

Три аспекта рассмотрения мифа реализуются нами в методиках исследования — представления подростков о семейных мифах как отношение к образу семьи мы анализируем с помощью метода семантического дифференциала (понятия «я» и «семья») [11], представления о мифе как продукте жизни семьи исследуется с помощью созданной нами анкеты «Что я знаю о своей семье», представления подростков о мифе как семейной истории характеризуется с помощью метода сочинения сказок.

Специфичность нашей выборки определяется следующими моментами, на которых мы кратко остановимся.

1. По мнению большинства психологов (А. Вагнер, Т.М. Мишина, Э.Г. Эйдемиллер, В.В. Юстицкис и другие), миф актуализируется в кризисные моменты (социальные перемены, приход нового человека в семью, развод и прочее) [12]. Э.Г. Эйдемиллер и В.В. Юстицкис считают, что семейные мифы ярко выражены в проблемных семьях. Традиционно неполную семью относят к типу проблемных семей [13–14]. Именно по этой причине состав выборки нашего исследования включает испытуемых из полных и неполных семей.

2. Миф формируется в течение 3–4 поколений. Как правило, функции сохранения и передачи семейных мифов осуществляются родителями или прародителями, однако и ребёнок непосредственно соприкасается с данным аспектом психологической реальности. Более того, как указывалось выше, ребёнок в подростковом возрасте очень чувствителен к изменениям, происходящим в семье, подвержен её влиянию.

Семейный миф — настолько обширная и многогранная область психологической реальности, что исследовать его весь не представляется возможным.

К тому же возникают сложности с подбором методических средств, так как нет специального диагностического инструментария, измеряющего непосредственно семейные мифы.

Метод семантического дифференциала.

Семантический дифференциал — достаточно надежные принцип и метод исследований, неоднократно показавшие свою валидность для анализа сложных проблем, связанных с отношением к какому-либо объекту, либо принятия решения о схожести или идентичности объектов, помогающего судить о скрытых аспектах смысла, вкладываемого в объект самим испытуемым. Следует отметить, что именно этот метод чаще всего используется в дополнение в рамках проективного подхода. В нашем исследовании мы предлагали испытуемым 40 пар антонимичных прилагательных, образующих шкалы, выделенных нами из различных источников, описывающих характеристики семьи, подростки по 7-балльной шкале находили место понятий «я» и «семья». Затем мы рассматривали характеристики направленности и удаленности от начала координат для исследуемых понятий для наших испытуемых.

Переменные, которые коррелируют друг с другом на высоком уровне, будут определяться как представляющие один фактор.

Анкета «Что я знаю о своей семье».

Нами разработана анкета, направленная на выявление различных структурных компонентов семейных мифов.

Содержание анкеты основано на работах исследователей, занимавшихся проблемой семейных мифов.

Кратко рассмотрим содержание всех вопросов анкеты:

• 1–2 дают нам информацию о том, какую ценность представляет семья для подростка, её психологическую оценку для себя и для окружающих;

• 3 раскрывает образ жизни семьи как непосредственную деятельность и как эмоциональное переживание;

• 4–11 определяют семейные роли и отношение к ним. Классификацию конвенциональных ролей предложил Ф. Ная (вопросы 4, 6, 9) [15], систему межличностных ролей — В. Сатир (вопросы 8 [16]), патологизирующих ролей — К. Рихтер (вопросы 11 [17]);

• 12 вопрос, предложенный Э. Берном для анализа жизненного сценария детства [18];

• 13–16 раскрывают наличие или отсутствие внутренних или внешних конфликтов;

• 17 вопрос говорит о культуре, важных для семьи ценностях;

• 18–22 дают информацию о существовании неприемлемых для гармоничной семьи негласных правил. Примеры негласных правил, которые мы использовали в анкете, предложила В. Сатир (вопрос 21) [19];

• 23–28 вопросы, предполагающие классификацию типов личностей в зависимости от жизненного сценария. Предложил Э. Берн [20];

• 29 дает информацию о приемлемых в данной семье родительских директивах. Директивы сформулированы отечественными психологами В. Лосевой и А. Луньковым [21];

• 30 предполагает выделение типов семей: 7 описаний патологизирующих семей (предложил К. Рихтер) [22] и 1 — гармоничной;

• 31–32 раскрывают оценку семьи с точки зрения счастливой семьи и выделяют символ семейного счастья.

При обработке реузльтатов по данной методике мы проводили анализ частоты встречаемости ответов определенного типа.

Метод сочинения сказок.

Сочинение сказок — метод, использующий создание рассказов, историй для опосредованного выражения аффектов, связанных с представлениями о семье, ее истории. Следует отметить, что многие исследователи неоднократно подчеркивали, что именно сказки позволяют очень бережно и осторожно соприкоснуться с травматическими аспектами представлений о семейных мифах у подростков [23–24].

Авторские сказки представляют собой:

• отражение внутренних конфликтов и противоречий автора;
• самопрограммирование;
• иллюстрацию индивидуальной динамики осмысления основных жизненных ситуаций (а также ценностей) и чувственно-смысловые проживания.

Именно поэтому данный метод является адекватным средством для изучения отдельных аспектов семейных мифов.

Инструкция: «Сочините, пожалуйста, сказку, персонажами которой являются члены Вашей семьи». Если испытуемые спрашивают, о чем им писать, необходимо просто повторить инструкцию. Время выполнения задания не ограничивается.

В нашем исследовании мы воспользуемся схемой психологического анализа сказок, предложенной Т.Д. Зинкевич-Евстигнеевой [25]. Для обработки данной методики был использован метод контент-анализа по вышеупомянутым категориям схемы психологического анализа сказок.

Результаты и обсуждение

Подростки из полных семей идентифицируют себя со своей семьей по признаку энергичности. Жизнеспособная, активная семья формирует представления ребенка о себе как энергичной, активной, яркой личности. Этот фактор особенно характерен для выборки мальчиков.

Данная идентификация не происходит у подростков из неполных семей. Мы можем предположить, что, если рассматривать энергичность как ресурс, то в неполной семье он недостаточно раскрыт либо заблокирован вследствие нарушения ее жизнедеятельности. Таким образом, не происходит переноса рассматриваемой характеристики с семьи на подростка.

Девочки-подростки из полных семей идентифицируют себя со своей семьей по признаку социальной успешности. Подобная идентификация появляется у мальчиков из неполных семей, но не происходит у девочек. Возможно, это связано с тем, что девочки в неполной семье несут бремя переживаний матери о несчастливой женской судьбе. У мальчиков легче происходит перенос, так как актуализируются архетипы спасителя, победителя.

У подростков из неполной семьи происходит идентификация себя с собственной семьёй по фактору восприятия мира. Мир воспринимается семьей как опасный, сталкивающий ее с трудностями. Таким же образом представляется мир и подросткам, причем для мальчиков данный фактор характеризуется еще и признаком «грубый». Это может свидетельствовать об агрессивных тенденциях подростков, направленных вовне.

Такой идентификации не происходит в полной семье. Данный фактор входит в структуру образа «Я» подростка из полной семьи, но с положительным полюсом, что может говорить об отсутствии конфликта в системе «я — окружающий мир».

По всем остальным параметрам не происходит идентификация подростков со своей семьёй. Возможно, родители уделяют недостаточно времени детям, чтобы передавать им семейные мифы. Вследствие этого у подростков формируется собственное видение своей семьи.

Представление подростков о семье складывается на основе общих факторов: психологический климат, жизнеспособность, эмоционально-чувственная сторона, востребованность, восприятие мира, организованность семейной системы.

В смысловую структуру образа «Моя семья» подростков из полных семей входит фактор уникальности с положительным полюсом. То есть особенность представления подростков из полных семей состоит еще и в том, что они видят свою семью как уникальную, редкую, непохожую на другие.

Основной смысл, вкладываемый в образ семьи девочками обеих групп выборки, — «семья как психологический комфорт», мальчиками — «семья как система, способная к жизнедеятельности». В данном случае происходит перенос на семейные роли. Стереотипически обусловлено: женская роль — экспрессивная, а мужская — инструментальная.

Таким образом, подтверждаются гипотезы (основная и о наличии гендерных особенностей) о существовании различий в особенностях представлений о семейных мифах подростков из полных и неполных семей по данному аспекту.

Структуру семейных мифов составляют элементы, являющиеся одновременно источниками их формирования. Рассмотрим соотношение данных элементов для выборки подростков из полных и неполных семей.

Образ жизни семьи подростки из полных семей оценивают более позитивно, чем подростки из неполных семей. Для последних характерно видение жизни как вечное преодоление трудностей и препятствий, что может свидетельствовать о более низком уровне психологической адаптации данного типа семьи.

Мальчики чаще, чем девочки, оценивают образ жизни как активный. Возможно, это связано с процессами идентификации себя со своей семьей.

Подростки из неполных семей чаще, чем подростки из полных семей, недовольны ролями, которые берет на себя мать. Возможно, это связано с тем, что в полных семьях имеются множество взаимодействий между членами, которое размывает и уменьшает возникшее напряжение, а в семьях «ребенок — мать» или «ребенок — отец», как правило, таких связей меньше.

Если отталкиваться от теоретических положений В. Сатир по поводу ролей родителей в семье, то наиболее благоприятные взаимоотношения будут складываться в полной семье — родители чаще являются наставниками, руководителями для детей. Здесь же успешнее должна проходить идентификация подростка со своей семьёй.

В семье отец чаще берет на себя роль начальника, мать для детей — друг, наставник, что обусловлено традиционным распределением гендерных ролей.

Подростки из неполных семей чаще указывали на то, что испытывают тревогу по поводу собственных ролей в семье. Это свидетельствует о наличии внутренних конфликтов и нарушении структурно-ролевого аспекта жизни семьи.

Анализ диаграммы 4 показывает, что количество патологизирующих ролей подростков в неполной семье значительно больше, чем в полной. Это снова говорит о том, что для неполных семей чаще характерно нарушение ролевой системы. Такие роли оказывают психотравмирующее воздействие на членов семьи.

Подростки обеих групп выборки одинаково указывали на существование в семье негласных правил, запрещающих проявление эмоций. Однако правило «никто не должен знать о моих переживаниях» чаще встречается у подростков из неполных семей. Это является показателем внутренних конфликтов подростков из неполных семей.

Мальчики чаще подчеркивали наличие в семье правил, запрещающих им проявление эмоций, что, в принципе, гендерно обусловлено.

Подростки из полных семей чаще, чем подростки из неполных семей, указывали на родительский сценарий «победителя». Желание повторить семейный путь родителей характерно для 50% испытуемых из полных семей.

Характер родительских директив, существующих в неполной семье, отражает бессознательный страх родителя (чаще матери) потерять ребенка.

Подростки из полных семей чаще, чем подростки второй группы, выбирали описания гармоничного типа для характеристики своей семьи. Описание дисгармоничных союзов приводили подростки из неполных семей: «вулканическая семья», «семья-санаторий», «семья-маскарад». Особенности данных семей: преобладание эмоциональной непосредственности и спонтанности, рассогласование жизненных целей и планов членов семьи.

Подростки из полных семей чаще считают свою семью счастливой, чем подростки второй группы выборки. Символом семейного счастья для обеих групп выборки является, прежде всего, взаимопонимание.

Таким образом, все вышеизложенные выводы подтверждают гипотезу о существовании различий в особенностях представлений о семейных мифах как аспекта структуры внутренней жизни семьи подростков из полных и неполных семей, а также указывают и на гендерные обстоятельства.

Основная линия развития сюжета сказки подростков из неполных семей отражает сценарий «герои — жертвы». Истории подростков из полной семьи отличаются позитивной настроенностью.

Девочки обеих групп выборки чаще всего создают истории о любви, раскрывая мифологему «священного брака», поиска душевного партнерства. Для мальчиков характерны истории о подвигах, в которых отражается мифологема спасителя.

В историях любви девочки из неполной семьи отражают миф о любви как жертве, в которой героиня проходит дискретный путь женской самореализации (в конце сказки не происходит трансформации мужского персонажа). Девочки из полных семей отражают следующие мифологемы: «разлука с любимым и воссоединение с ним», «любовь как личностный рост», «любовь как подарок судьбы», в которых героиня проходит непрерывный путь женской самореализации (с персонажами происходит перерождение).

В историях мальчиков из полных и неполных семей основные линии сюжета мифологемы спасительства совпадают: герой проявляет заботу о семье, предлагая способ ее спасения от зла.

Мальчики обеих групп выборки также создают истории, в основе которых лежит миф саморазрушения, что является показателем ярко выраженных внутриличностных конфликтов.

Мифологема «семьи как малой родины» отражена в историях подростков обеих групп выборки. Однако для подростков из полных семей характерны идеализация образа семьи, создание мифа об идеальной, счастливой семье. В историях подростков из неполных семей чаще актуализируется страх потери семейного единства, потери родителей.

В рамках истории о семейных взаимоотношениях прослеживаются мифологемы конфликтов между сиблингами в обеих группах выборки. Причем для мальчиков характерна более открытая конкуренция по отношению к братьям, для девочек — скрытый конфликт, переживание несправедливости. Мы предполагаем, что данные закономерности гендерно обусловлены.

Девочки-подростки из неполных семей создают мифологемы заботы о ближнем. Подобная тенденция может отражать процесс компенсации недостаточного внимания к подростку в семье за счет собственной заботы о других.

В историях девочек из полных семей также отражается мифологема «ослушание — послушание» родителям с последующим осознанием их правоты. Героиня приходит к послушанию на основании уважения к дальновидности, прозорливости и жизненному опыту родителей. В этом случае послушание является условием и выживания ребенка, и его развития.

Все вышеизложенные обстоятельства отражают существование различий в особенностях представлений о мифах подростков из полных и неполных семей, а также раскрывают некоторые отличия по гендерному аспекту.

Выводы

1. Анализ литературы позволяет сказать о том, что миф — достаточно сложное, объемное психическое явление, вследствие чего возникает неоднозначность его понимания. Так, например, остается неясным, является ли миф механизмом, поддерживающим единство в дисфункциональных семьях, либо это составляющий элемент любой семейной системы. В самом общем виде, миф — это сложное семейное знание о себе, обеспечивающее регуляцию поведения семьи.

2. Большое количество работ посвящено рассмотрению мифа в рамках когнитивной психологии и психотерапии. Здесь представление о мифе базируется на идее негласных правил, когнитивных семейных сценариев, семейных историй.

Определенное количество работ отражает миф в рамках психоаналитического подхода (связан с актуализацией следов «памяти рода», архетипов).

Слабо освещенными являются вопросы диагностики семейных мифов.

3. В рамках нашего исследования мы предприняли попытку рассмотреть миф с трех различных позиций: семейный миф как отношение к образу семьи; семейный миф как продукт жизни семейной системы; семейный миф как семейная история.

А) В рамках первого подхода оказалось, что передача семейных мифов от родителей к детям осуществляется недифференцированно. Чаще подростки создают свою картину видения семьи. Для подростков из полной семьи она является, прежде всего, жизнеспособной, активной системой. Мир воспринимается позитивно, отсутствует тенденция разрушения. Для подростков второй группы семья должна быть социально-востребованной системой. Мир воспринимается как сложный и трудный, для мальчиков характерны агрессивные тенденции по отношению к нему. По данным параметрам происходит идентификация подростков со своей семьей. Гендерный аспект обусловлен тем, что для девочек значимой характеристикой образа семьи является эмоциональное благополучие, для мальчиков — организация жизнедеятельности.

Б) Структура внутренней жизни полной семьи отражает: активный образ жизни; благоприятный психологический климат; преобладание межличностных ролей родителей, которые, по мнению В. Сатир, являются признаками гармоничной семьи; следование сценарию «победителя»; оценка семейной судьбы с позиции «удачника».

Семейные мифы в неполной семье включают: образ жизни как вечное преодоление препятствий и трудностей; неоднозначный характер чувств по отношению к членам семьи; большое количество патологизирующих ролей подростков; следование сценарию «победителя»; смысл родительских директив отражает страх потери ребёнка.

Гендерный аспект в рамках данного подхода слабо выражен.

В) В основе семейных историй подростков из полных семей лежит мотив — «добро побеждает зло», мотив подростков из неполных семей — чаще обратный. Девочки из полных семей отражают мифологемы любви, в которых личностный рост героини сопрягается с параллельными изменениями партнера. Характерная особенность таких мифологем девочек из полных семей: с партнером не происходит метаморфозы, как правило, он уходит или изгоняется.

Для мальчиков обеих групп выборки характерны мифологемы «спасительства» и «саморазрушения».

Мифологема «семья как малая родина» для подростков из полных семей актуализирует переживания принадлежности к роду, для подростков из неполных семей — страх потери семейного единства.

В основном представления о мифах подростков из полных семей содержат ресурсы, обусловливающие актуализацию личностного роста, у подростков из неполных семей отражают нарушение процессов роста. В последнем случае необходима обязательная психокоррекционная работа.

Перспективные задачи психологической работы с подростками.

1. Для девочек из полных семей предлагаем предоставить психологическую информацию о динамике и закономерностях женской самореализации.
2. Для коррекции деструктивных элементов сценария девочек из неполных семей необходимо проработать материал о женской самореализации, наметить пути формирования глубинного понимания мифологемы «любовь как жертва» посредством исследования и обсуждения мифологических сюжетов («Ромео и Джульетта», «Тристан и Изольда» и др.).
3. Для мальчиков обеих групп выборки возможно создание условий для отреагирования внутреннего конфликта и восстановления созидательных сил. Оптимальной средой для параллельного решения этих задач является песочная терапия. Необходимо сделать акцент на проработке темы смерти, формировании конструктивного образа будущего и построить реалистичную программу социальной самореализации.
4. Для всей выборки подростков предлагаем проработать темы взаимоотношений в семье и в ее контексте рассмотреть вопросы личностного роста.

В качестве рекомендации для дальнейшей работы в рамках нашего исследования предлагаем расширить выборку, не меняя ее специфичности: подростки из полных и неполных семей — родители — прародители. В данном случае можно попробовать воспользоваться методом генограммы М. Боуэна и проследить, как образцы поведения и семейных взаимоотношений передаются из поколения в поколение и как события прошлого повлияли на характер семейной ситуации в настоящем.

Список литературы:

1. Елфимова М.М. Понимание и определение семейного мифа как дискурса // Консультативная психология и психотерапия. — 2022. — Т. 30. — №2(116). — С. 8-23.
2. Liebler C.M., Ahmad W., Gayle G. Not at Risk? News, Gatekeeping, and Missing Teens // Journalism Practice. — 2021. — Т. 15. — №10. — С. 1597-1612.
3. Смирнова Э.В.Роль семейных мифов в формировании внутренней картины здоровья студенческой молодежи // Общество: социология, психология, педагогика. — 2020. — №8(76). — С. 67-72.
4. Образцова Т.И. Дискурс и семейный миф: что их объединяет? // Аллея науки. — 2019. — Т. 1. — №9(36). — С. 96-99.
5. Danilova Y., Danilova M. The impact of family deprivation on development of self-trust in a sample of Russian adolescents // Psychiatry, psychotherapy and clinical psychology. — 2021. — Т. 12. — №4. — С. 653-662.
6. Якимова Т.В., Фирсова Д.С., Богомолов А.И., Борисова Т.С., Еремина А.А., Дракина А.М., Михайленко Н.Н., Морозова М.А., Никифорова П.Д., Рашевская С.С.Возможность отражения опыта пандемии COVID-19 в содержании семейных мифов // Психология и психотерапия семьи. — 2022. — №3. — С. 25-29.
7. Золотухина-Аболина Е.В. Личность как миф и мифы личности // Южный Полюс. Исследования по истории современной западной философии. — 2021. — Т. 7. — №1-2. — С. 34-42.
8. Орлова М.М. Зависимость семейного совладания от индивидуальных адаптационных стратегий и характеристик семейного окружения // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. — 2020. — Т. 20. — №4. — С. 428-433.
9. Zuzana M. The relationship of trust and communication in adolescents towards parents in a post-divorce family arrangement // Ad Alta: Journal of Interdisciplinary Research. — 2019. — Т. 9. — №1.
10. Колесов В.И. Формирование семейных ценностей в процессе воспитания и сохранения семейных традиций // Инновационные научные исследования. — 2021. — №10-1(12). — С. 147-152.
11. Salahian, Afshin, Shahin Rahimyan, and Hasan Gharibi. Comparison of Aggression, Anxiety, Stress and Depression between Normal and Divorce Teenagers // Journal of Divorce & Remarriage — 62.3 (2021):165-178.
12. Стребкова К.И., Соколовская И.Э. Согласованность семейных ценностей как фактор копинг-поведения супругов в ситуации семейного кризиса // Modern Science. — 2020. — №12-5. — С. 271-274.
13. Строганова Л.В. Ошибки семейного воспитания и семейные ценности // Профилактика зависимостей. — 2019. — №2(18). — С. 157-161.
14. Коренева Е.П. Психология семейного кризиса: подходы к семейному консультированию при ненормативных кризисах // Научно-методический электронный журнал «Концепт». — 2019. — №3. — С. 102-107.
15. Мельников Д.А., Саякин В.Ю., Тот С., Микола Д.Семейные истории как модели для успешного функционирования семейных систем // Социальная педагогика в России. Научно-методический журнал. — 2020. — №6. — С. 22-31.
16. Fatchurrahmi, Rifka, and Mutingatu Sholichah. Mindfulness for Adolescents from Broken Home Family // Nternational Journal of Latest Research in Humanities and Social Science (IJLRHSS) — 4.02 (2020):60-65.
17. Chen, Xueming, et al. Data for teenagers’ stressor, mental health, coping style, social support, parenting style and self-efficacy in South China // Data in brief — 29 (2020):105202.
18. Никифорова А.И., Неустроева Е.А., Ковтун Т.Ю.Особенности семейных ценностей и представлений о семейной жизни у молодежи//Проблемы современного педагогического образования. — 2018. — №6(1-4). — С. 310-314.
19. Waters L. Using positive psychology interventions to strengthen family happiness: A family systems approach // The Journal of Positive Psychology. — 2020. — Т. 15. — №5. — С. 645-652.
20. Кириченко Е.В.Семья с точки зрения семейной психотерапии и семейного консультирования // Психология и педагогика в Крыму: пути развития. — 2019. — №2. — С. 212-218.
21. Иванова Ю.А., Данилов В.А. Семейное воспитание. Семейная педагогика // Вопросы педагогики. — 2022. — №5-1. — С. 134-136.
22. Mares M. L., Chen Y. A., Bond B. J. Mutual influence in LGBTQ teens’ use of media to socialize their parents // Media Psychology. — 2022. — Т. 25. — №3. — С. 441-468.
23. Колесов В.И. Роль современных семейных ценностей в контенте семейного пространства в новой России // Инновационные научные исследования. — 2021. — №4-3(6). — С. 193-197.
24. Можаровська Т. В., Коломієць Т. В. Особливості рефлексії батьківськьго ставлення підлітками з провних та неповних деструктивних сімей // Вісник Київського інституту бізнесу та технологій. — 2019. — №1(39). — С. 72-77.
25. Ohu, Eugene Agboifo, et al. When work–family conflict hits home: Parental work–family conflict and child health // Journal of occupational health psychology — 24.5 (2019):590.

Источник: Якиманская И.С. Психологические особенности представлений о семейных мифах подростков в полной и неполной семье // Азимут научных исследований: педагогика и психология. 2023. Том 12. № 1(42). С. 187–192. DOI: 10.57145/27128474_2023_12_01_39