Молодому коллеге: «Ты не виноват, что ты не волшебник»

Из письма: «Владимир Львович, год назад я Вам писала по поводу предстоящей стажировки в качестве психолога в реабилитационном центре для людей с психическими расстройствами. Вот уже месяц я на учебной практике в лечебном центре, где находятся люди, прошедшие госпитализацию в различных отделениях одной из психиатрических больниц. Задача этого центра – подготовить человека, прошедшего лечение, к повседневной жизни. Подготовить психологически и социально. Сама психиатрическая больница и этот центр работают в рамках психоаналитического мировоззрения. На практике это означает, что человеку предоставляется свобода решений, и он сам определяет, каковы его желания, что ему и как делать, персонал ему в этом только помогает. Далеко не всем, однако, такая свобода оказывается по плечу. Многие пациенты жалуются, что их только выслушивают и ничего не говорят. Не направляют, не ориентируют, не инструктируют. Чувствуют себя оставляемыми на произвол судьбы. И у начинающих специалистов, практикантов-новичков такое же ощущение. Никто не объясняет, как работать, что делать – смотри сам, изучай, пытайся...
      
Вот и для меня это трудно. В отделении центра, где работаю я, реабилитируются душевнобольные, психотики, а еще больше людей с алкогольно-наркотической зависимостью, юридическими проблемами, расстройствами личности. Большинство из них имеет финансовые проблемы, получает пособие по безработице или инвалидности, не имеет собственного жилья и не способно пока жить самостоятельно. Самый большой вопрос для меня: как работать с такими людьми, у которых нет личного запроса к психологу? Которые не стремятся сами ничего изменить, но всё же хотят вернуться в обычную жизнь. Хотят – но некуда: их угнетает многолетний диагноз и штамп, отторжение обществом (часто и по причине алкогольной или наркотической зависимости, неумения и нежелания строить отношения с другими людьми). А психотики – что делать с их бредовыми идеями и галлюцинациями? – входить в них, слушать без комментариев (как принято в постструктурном психоанализе)? Или отрицать, возражать?..
      
Как помогать людям, которым, как кажется, помочь невозможно: у них нет поддержки, нет зачастую дома, где их ждут, нет семьи, нет желания что-то менять, и у многих нет трезвой оценки реальности?
      
Оказалось, что вся эта теория, что я изучала в университете, совершенно не пригодна к употреблению. Чувствую себя, например, совершенно беспомощной перед 35-летним пациентом, жизнь которого была больше похожа на ад. В детстве получил серьёзные ожоги во время пожара. В подростковом возрасте потерял брата, который был для него поддержкой. Из-за стрессов и приёма нейролептиков не смог закончить школу. Попал в дурную компанию, пристрастился к наркотикам и алкоголю. Много лет лечился в различных психиатрических заведениях, страдал психозом с приступами страха, принимал огромное количество медикаментов. Теперь при каждой встрече каждому повторяет, что не может остановить мысленный поток, перетирающий поток жутких воспоминаний, что его мозг полностью медикализирован и больше не способен сам функционировать, что он больше никого не встретит, не создаст семью... И это только одна из десятков подобных историй.
      
Понимаю, ответить на мое письмо коротко невозможно. Может быть, подскажете литературу, где можно найти подробные ответы?..» Людмила

В письме этом в многозначительном совпадении оказались жизненные ситуации пациентов, нуждающихся в социально-психологической реабилитации, и начинающих психологов-психотерапевтов. Те и другие взывают: даешь руководство, даешь направление, ориентирование, инструкции!

Виснут камнем на шее
места и годы...
Нет цепей тяжелее
цепей свободы.

Одно из наших природных противоречий: борьба за свободу и бегство от нее, жажда и ужас. Свобода жизненного выбора, действительно, штука трудная, рискованная, даже страшная, а для многих, особенно для детей, реально опасная и непосильная. Но попробуйте открыто и жестко лишить нас этой игрушки, насильственно отнять право на собственные решения – такой получите протест, даже уже от младенца, мало не покажется. А оставьте со свободой наедине – взвоем, начнем искать того, кто решает за нас. Найдем первого попавшегося, воздвигнем на трон, опять взвоем. Избавьте нас от свободы выбора, только так, чтобы мы этого не заметили. Дайте родителя, наставника, начальника, вождя – чтобы они были, но их как бы не было, чтобы мы как бы сами, но в случае чего...

Ответ Владимира Львовича Леви

Людмила, сердечное спасибо за Ваше письмо. Это не фигура вежливости. Вы мне помогли искренним описанием Вашей рабочей ситуации, своими вопросами, и более всего ключевым: как помогать людям, которым, как кажется, помочь невозможно. Как раз сейчас в работе у меня, среди других, книга, называющаяся: "Психокухня, или Искусство невозможного", адресованная нашим коллегам и не только. Вот об этом и всём сопутствующем. О наших возможностях и невозможностях, о возможностях внутри невозможностей.
      
Начинал я с того же, в чем сейчас оказались Вы. С потемков человеческого ада. С погружения в океан безнадеги. Или кажущейся безнадеги. Или с одной стороны безнадеги, с другой...
      
Психбольницы для острых и хроников, психодиспансер. Наркология. Психосоматика. Вызовы по скорой. В большинстве тот же контингент, что и у Вас, безнадежники через одного. Энная пропорция так называемых пограничных – самых разных людей, вменяемых более или менее, которым трудно с собой и другими, и\или другим трудно с ними; людей с особенностями и проблемами, не вписывающимися ни в какие классификации. Среди этих безнадега не столь густа, но тоже хватает, чтобы взвывать время от времени.
      
Растерянность и подавленность перед громадой того, что видишь, но не можешь понять, понимаешь, но не можешь помочь. Бессильная злость на свое, как оказалось, псевдообразование, набившее тебе мозги чем угодно, кроме того, что действительно нужно для помощи реальным живым людям. Судорожные усилия подавить тошнотное чувство стыда за свою беспомощность и вины за ролевую ложь, за фиктивность звания Помогающего Человека – синдром самозванца в полном цвету. Разница между Вами в нынешнем положении и мною в тогдашнем только в бумажке – дипломе, удостоверяющем, кто мы якобы есть. Врач-психиатр, психолог, психотерапевт – один хрен: сертифицированная некомпетентность.
      
Теперь знаю: кто, начиная, не побывал в таком положении, граничащим с идиотским, не испытывал этого стыдного самочувствия в течение лет пяти, а лучше десяти, а еще лучше без ограничения срока, но поспокойнее, – тот может смело подтереться своей заветной бумажкой и отправляться на все четыре стороны. Действенно помогать людям можно только понимая с горечью, что ты не волшебник, не скрывая этого понимания ни от себя, ни от тех, кому берешься помогать, и, тем не менее, оставаясь фанатом помощи. С уточнением: понимание не скрывать, а горечь оставлять при себе. Только эта вот честная горечь дает шансы вкусить со временем сладость посильного успеха, наработанного мастерства и даруемых изредка иррациональных чудес.

Вот что сказал бы себе тогдашнему я теперешний:

Не стыдись, что ты не волшебник. Ты не виноват, что не волшебник, не бывает волшебников. Верь, тем не менее, что нечто волшебное всегда может случиться – не по твоей воле, но по твоей готовности. Не жди этого, не надейся, но верь.

Не ужасайся своему невежеству и неумелости. Радуйся, что их сознаешь. В своем деле, как и во всей жизни, ты пожизненный ученик, да, век учись и лелей, взращивай ученическую установку души. Учит всё, учат все и каждый, каждое проживаемое мгновение учит. Если помнишь об этом, благодарно помнишь – начинаешь больше понимать и уметь, даже не имея такой цели. У ребенка ученическая установка врожденна, поэтому дети так быстро обучаются всему, за что берутся с интересом и удовольствием.

Входя в общение с безнадежником, забывай, что перед тобой безнадежник. Забыть трудно – все признаки налицо, вся предыстория. Легче, если сразу откажешься от должностной предустановки, от предрасполагающего к ложной позе и вранью тупо-стереотипного понимания своей роли как СпециалистаВоЧтоБыТоНи СталоОбязанногоПомочь. Не принимай этой ролевой подачи, не ведись на такие ожидания со стороны Подопечного – положительные (последняя надежда) или отрицательные (еще одно фуфло пришло мозги компостировать). Забудь, что ты какой-то там врач, психолог или духовный миссионер. Просто Собеседник. Заинтересованный, вникающий, сострадающий без соплей. Перед тобой целый мир, еще один человечий мир, незнакомый, непознанный, и ты заранее ему благодарен за то, что он может тебе открыть, за новый опыт, нужный тебе и не только. Если вдруг получится помочь этому миру стать посветлей, потеплей, поживей, поуютней для себя и гостей, – замечательно. Только не вменяй себе это в должностную обязанность, просто не упусти возможность, если увидишь.

Важнее всего для безнадежника, как и для всякого, но для него стократ - почувствовать себя не одиноким. Хоть на часок – уже много. Простой душевный, доверительный разговор на любую тему УЖЕ ПОМОГАЕТ. Для страдающего, потерянного, одинокого человека это самая драгоценная помощь. Внимательно ловя встречную волну, обратную связь, чувствуй себя вправе быть в разговоре совершенно свободным, не замыкайся никакими рамками, импровизируй. Опасайся только давать обещания и слишком щедрые эмоциональные авансы, будь сдержан в выражении добрых чувств. Старайся не привязывать к себе Подопечного до степени зависимости, хотя, если ему понравится общаться с тобой, зависимости практически не избежать, и могут возникать осложнения. Держать некий баланс обучаешься постепенно.

Не бери на себя сразу многих. Лучше меньше да лучше. И лучше дольше, да лучше - тише едешь, дальше будешь. Два безнадежника единовременно – уже много, трое – уже предел. Заниматься в течение года пятью, семью – подвиг.

Осознай тупиковую противоречивость побуждений своих Подопечных как обычную человеческую реальность, в менее заметных формах свойственную каждому, в том числе и тебе. "Нет личного запроса к психологу?" Но Собеседник-то, расширительный синоним психолога и психотерапевта – нужен, и еще как, хотя внешне может казаться наоборот. Раскрыться, как ребенку, и хочется, и страшно, и не умеет. "Не стремятся сами ничего изменить, но всё же хотят вернуться в обычную жизнь..." Ну конечно. Надеются на кого-то или на что-то. На чудо, на волшебника. А мы, когда худо, разве не надеемся, в открытую или втайне? И мы по большей части не стремимся сами ничего изменить, но хотим, чтобы изменилось. Мечтаем, молимся, требуем, а сами изменений боимся и сопротивляемся...
      
С тупиками внутренних противоречий работать тяжело, но приходится. Тонкое дело – убедить Подопечного с отрицательным жизненным опытом, битого-перебитого, что от него кое-что зависит, его собственные состояния в том числе. Лучше всего срабатывают искусно поданные живые примеры. Искусство состоит в том, чтобы у Подопечного появилась надежда "я тоже могу", но не возникло самооценочного диссонанса: сравнения с примером не в свою пользу.
      
Безоценочное приятие. Первейший закон и нелегкая азбука нашей работы. Насквозь и глубже мы пропитаны оценочной психологией, как и наши Подопечные. Можно привыкнуть воздерживаться от моральных, престижных, политических и прочих оценок в словах, но изгнать их из выражения глаз, из мимики и жестов, изгнать изнутри себя – задача, требующая глубокой психолого-философской и артистической подготовки. Учиться не холодному безразличию, а детскому всеприемлющему простодушию – включать в себе эту опцию на время беседы и выключать при анализе.
     
Особенно трудна безоценочность в отношении к криминалу – тут уж нельзя от себя ее требовать – и к явному неадеквату. "...Психотики - что делать с их бредовыми идеями и галлюцинациями? Входить в них и слушать без комментариев (как, похоже, принято в постструктурном психоанализе)? Отрицать их, возражать?"
      
Ни в коем случае не отрицать. И не оценивать. Проявлять интерес. Принимать всерьез, уважительно. Но при этом не подыгрывать, не делать вид, будто разделяешь бредовые убеждения или испытываешь те же галлюцинации. Любыми словами и подразумеваниями давать знать: "Да, понимаю, это твоя реальность. У каждого реальность своя. У других людей другие реальности. У меня другая реальность. Можно наши реальности сопоставлять, обсуждать, находить общее и различное. Различия в личных реальностях не означают, что мы не можем друг друга понимать и принимать. Люди с разными вероисповеданиями – это тоже разные личные и общественные реальности – могут, если хотят, жить бок о бок, уважать и любить друг друга".
      
Трезво понимай, что государственно-общественная реальность твоих Подопечных не жалует. Да, они "хотят вернуться в обычную жизнь, но некуда, их угнетает многолетний диагноз и штамп, отторжение обществом..." Все так, если не хуже, и в этом закваска нашей профессиональной горечи.
      
Что ж, пришел помогать – делай что можешь, и будь что будет. В чем может состоять помощь тем, у кого "нет поддержки, нет зачастую дома, где их ждут, нет семьи, нет желания что-то менять, нет трезвой оценки реальности?"
      
Из перечисленного мы не можем дать такому Подопечному ничего, кроме поддержки. Эмоциональной. Душевной. Поддержки общением – заинтересованностью, вниканием в подробности жизни. Теплом взглядов, музыкой интонаций, точно направленным светом души можем давать понять, что жизнь его не напрасна и не закончена, что она нужна и важна, что жить стОит, что жить можно и по-другому, и он это может. Есть некая вероятность, небольшая, но есть, что через некое время в результате такой подпитки желание что-то менять у Подопечного появится, забрезжит надежда, и трезвости в оценке реальности хоть немного прибавится. Может поверить, что и дом, и семья – не сказка, если активность возобновится. Возможно, бывает! – не раз убеждался – и у самых что ни на есть безнадежников вдруг семья обретается, и дом, и работа находится.
      
Отсылать к литературе не буду, назову только двух моих самых почитаемых коллег-авторов, труды и жизни которых желательно изучить вдоль и поперек: Рональд Лэйнг, Ирвин Ялом. Оба относятся к представителям экзистенциальной психологии&психотерапии – и, Лэйнг особенно – антипсихиатрии: оппозиционного врачебного направления, стремящегося вырвать душевный мир и страдания человека из удушающих рамок "болезнь норма", присущих психиатрии официозно-академической. Наощупь, из практики пришел к тому же и я, еще не ведая об открытиях и достижениях этих великих мастеров, и был счастлив найти в них долгожданных единомышленников.

Источник