К завершению эпохи кризисного развития наук о психике. Часть 3

В первой части статьи проф. А.Л. Каткова речь шла о характеристиках системного кризиса в науках о психике, в том числе кризисе научной психологии, деформации и подмене предметной сферы, кризисе в секторе других наук о психике. Вторая часть была посвящена проявлениям системного кризиса в общем корпусе науки и признакам кризиса института религии.

Проявления кризиса в социальном пространстве

Используемое в данном разделе понятие «социальное пространство» так же, как, например, и термины «социальное здоровье», «социальное сознание» (как вариант — «оборонное сознание»), «социальная устойчивость» и проч., — это, конечно, не столько среднестатистическая агломерация и характеристики социальных коммуникаций, сколько специфическая информационная реальность, оказывающая мощное воздействие на состояние духа наших сограждан.

Исследуя проявления кризиса в этом специфическом пространстве, мы, в первую очередь, обращаем внимание на статус ресурсных идеом, по Сержу Московичи (2011), обеспечивающих и координирующих адаптивную активность человека во все времена, и особенно в «шатающемся мире» Новейшего времени. Но также — и это особенно важно — устойчивость людей к нешуточным вызовам Новейшего времени в сверхагрессивной экологической, экономической, информационной среде.

Какие же вызовы или, прямо говоря, более чем вероятные сценарии конца истории нам уготованы — по версии лучших специалистов, как раз тех, кто профессионально занимается моделированием вариантов развития событий с использованием новейших технологий и суперкомпьютеров последнего поколения?

Это, по версии Макса Тегмарка (с данной версией согласно большинство серьезных ученых-футурологов), следующие варианты завершения цивилизационного проекта:

• военный сценарий конца истории (наиболее вероятный ядерный конфликт между крупными военными блоками и уничтожение ноосферы планеты);
• техногенный конфликт (человека с ИИ, катастрофическая ошибка в технологиях трансгуманизма, уничтожение вида homo sapiens);
• космогоническая катастрофа (астероидная атака, разрушение магнитного поля Земли, драматическая смена полюсов, уничтожение всех или почти всех высокоорганизованных биологических видов);
• метацивилизационный конфликт (военный конфликт с иными цивилизациями, уничтожение человечества).

Наиболее вероятными и близкими по времени (т.е. запускающими мощный стрессогенный фактор цейтнота) являются первые два катастрофических сценария.

Тут, разумеется, совершенно правомерен вопрос: а какое отношение все эти сценарии имеют к обсуждаемой теме кризисного развития сектора наук о психике? И единственный ответ, который может быть сформулирован в духе всего здесь сказанного: самое прямое, ибо первый, наиболее вероятный сценарий непосредственно связан с опасными техническими достижениями, не уравновешенными и тем более не превзойденными непреложными этическими ограничениями. А это уже сфера компетенции наук о психике (несостоятельных, напомним, в части темпоральной логики и, соответственно, научной этики). Ну а второй весьма вероятный сценарий прямо выводится из концептуальной слабости и неадекватности наших представлений о том, что представляет собой психическое и при каком варианте взаимодействия с ИИ психика человека может не подменяться, а только лишь усиливаться и развиваться в максимально ускоренном режиме.

Но даже и не столь вероятные третий и четвертый сценарии предполагают, что катастрофическое развитие событий имеет место лишь при условии того, что мы так и останемся пребывать в «единственно возможном», пространственном измерении «объективной» реальности, так и не шагнем в поле невообразимых горизонтов объемной реальности и не овладеем технологиями управления временем. А это и есть подлинная предметность психического и, конечно, авангардных наук о психике.

Об эмоциональном состоянии общества, пребывающего в деструктивном информационном поле нешуточных угроз, разгоняемого цейтнота и неопределенности, — помимо результатов наспех проводимого анкетирования, демонстрирующего зашкаливающие уровни тревоги у большей части наших сограждан, — можно судить и по рефлексии представителей научного сообщества, упражняющегося в составлении знаковых социологических акронимов

Так, например, акроним VUCA-мир появился в 1985 году. Его создатели экономисты Уоррен Беннис и Барт Наниус познакомили с ним читателей в своей книге «Лидеры». Учёные описывали современный им мир, стоящий накануне окончания холодной войны, как изменчивый, неопределённый, сложный и двусмысленный. Эти характеристики и стали «костяком» термина VUCA. Сторонники данной модели предлагают принять такую вот «многополярную» реальность и всемерно приспосабливаться к тому, что модусы нашего с вами бытия могут быстро и непредсказуемо меняться.

В 2016 году японским футурологом Джамиасом Кашио был предложен новый акроним-концепт BANI-мира, или совокупность таких знаковых характеристик социального пространства, как brittle (хрупкий), anxious (тревожный), nonlinear (нелинейный), incomprehensible (непостижимый). Хрупкость заключается в том, что любая выстроенная система способна довольно быстро сломаться (так, пандемия COVID-19 лишила доходности многие отрасли). Тревожность вызвана тотальными изменениями и часто невозможностью на них повлиять. Нелинейность проявляется тем, что нам неочевидно, к каким последствиям приведут те или иные действия (например — изменение климата вследствие нерегулируемого технологического прогресса). Непостижимость — последствие переизбытка поступающей информации. По сути, со слов Джамиаса Кашио, мы имеем дело с «многомерным пространством все более сгущающего хаоса». Ну а к рецептам выживания социума в этом пугающем пространстве, предлагаемым умнейшим японским футурологом, мы чуть позже вернемся.

Концепция SHIVA-мира, расщепленного, беспощадного, ужасного, воспроизводящегося, предложил в 2022 году психолог и управляющий партнёр «ЭКОПСИ Консалтинг» Марк Розин. Автор сравнивает свою концепцию с индуистским божеством Шивой — разрушителем вселенной. Шиву, понятное дело, сопровождают наиболее зловредные духи и демоны. Со слов Розина, в 2022 году «демоны, до той поры скрытые, вышли на свет — и это явный знак, что мы перешли в мир Шивы». Один из признаков такого крайне неблагоприятного перехода — обилие «черных лебедей» (термин Нассима Талеба) — непрогнозируемых событий, которые вызывают значительные, как правило, негативные последствия. Но кто предупрежден, тот и вооружен, и нам предлагается быть готовыми к тому, что современный мир — это вовсе не «кисельные берега и молочные реки» (никогда таким и не был), но «мрачный кошмар» вырвавшихся на волю стихий. И здесь можно использовать рецепт экстремальной адаптации от Карла Густава Юнга — двигаться в самую сердцевину этого мрака и попытаться понять суть происходящего. Что, заметим, не так уж и сложно, если переложить вот эту индуистскую метафору на хорошо известный нам сюжет гениального Александра Сергеевича Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке». В ходе такой творческой реконструкции можно, например, проиграть идею того, что преждевременно провозглашенные «настоящей» наукой идол Человека Разумного (метафора сумасшедшей старухи, одержимой манией величия и медленными вирусами) и царство Научного Логоса (метафора надводного и подводного мира, где маниакальная старуха намеревалась безраздельно править) в итоге оказались опасной иллюзией. Ну а с изначально синим и спокойным морем объемной реальности лучше бы выстраивать уважительные и доверительные отношения, с тем чтобы оно не превратилось в неспокойную, а затем и вовсе в черную и опасную стихию, а мы с вами не оказались возле разбитого вдребезги корыта.

Наконец, акроним TACI-мира, турбулентного (turbulent), случайного (accidental), хаотичного (chaotic) и враждебного (inimical), спроектированный Сергеем Дерябиным из HMT GROUP, ментором программы МВА СКОЛКОВО в 2023 году, выступает в качестве некой «сборной команды» все прочих социальных концептов — акронимов и, понятное дело, обновляет мрачноватую футурологическую повестку переживаемого нам времени.

Что же можно сказать о более проработанных, в рамках фундаментальных и прикладных наук о психике, технологиях продвижения по дистанции следующих полярных характеристик эмоционального статуса наших современников: от состояния выраженной деморализации — к устойчивому ресурсному состоянию; от полярных экзистенциальных характеристик неопределенности, отчаяния, безнадежности, неверия — к противоположному экзистенциальному полюсу ясности (определенности), чаяниям, Надежде и Вере.

Здесь мы вернемся к Джамиасу Кашио и его крайне важному тезису о необходимости «продемонстрировать внятную перспективу обретения «прозрачности» в отношении того, что ранее представлялось непостижимым». Для решения этой, прямо скажем, нетривиальной задачи он предлагает обратиться к понятию «трансцензуального мышления», т.е. мышления, свободного от каких-либо ограничений. Это, конечно, чрезмерно общие рекомендации, по сути, мало чем отличающиеся от того, что предлагал Выготский в известных тезисах по преодолению кризиса в психологической науке. Тем не менее, можно предположить, что при должной аргументации и конкретизации содержания этого пока что многозначного термина отпадет необходимость выведения неадекватного множества логик и типов рациональности. Таким образом, будет понятно, что предложенный Кашио вариант выхода из цивилизационного кризиса действительно «работает», и синергетическая стратегия умножения числа альтернатив более не нужна. При этом нелишне напомнить, что к таким «бесконечным» альтернативам, помимо размножающихся с удивительной скоростью типов рациональности с их изощренными логиками, можно отнести и активно действующий инкубатор интеллектов — по нашим данным, таких «отраслевых» интеллектов на сегодняшний день насчитывается до двух десятков. Подобному нагромождению произвольных концептов и выводимому отсюда психотехнологическому хаосу радоваться не приходится. Особенно в свете последних заслуживающих доверия данных о ситуации в сфере взрывного роста ассортимента и объема реализуемых психотехнологий. Такие данные нас, в первую очередь, интересуют с точки зрения оценки состоятельности прагматических аспектов наук о психике.

По мнению компетентных специалистов, внимательно наблюдающих за тенденциями развития психотехнологического пространства, динамика в сторону преобладания деструктивного вектора используемых психотехнологий становится все более очевидной, а «цена вопроса» все более высокой (Н. Хомский, 1989; С. Хассен, 2001; Н.Д. Узлов, 2010; П. Кауфман, 2024; и многие другие). При этом наиболее «респектабельные» психотехнологии профессиональной психотерапии и консультирования составляют не более 10% этого бурно растущего рынка. Более того, по авторитетному свидетельству директора международного центра оценки качества медицинской помощи Министерства здравоохранения и социального развития США Скотта Миллера (2013, 2017), «плохие новости» в отношении оценки истинной эффективности данного психотехнологического сектора, отслеженной в продолжение последних 10 лет, следующие:

• существует очень маленькая или вообще не существует разницы между результатами работы профессионалов, студентов и получивших минимальную подготовку парапрофессионалов;
• на вторую назначенную сессию к профессиональным психотерапевтам приходит менее 50% клиентов;
• у оставшихся на терапии клиентов после первых 50 часов практики никакого объективного улучшения результатов не наблюдается;
• за последние 10 лет объем использования услуг психотерапевтов в США сократился на 35%;
• одновременно объем используемых медикаментозных средств увеличился на 75%; а объем услуг, оказываемых парапрофессионалами, — на 60%.
• вывод: клиенты выбирают более легкие и быстрые варианты улучшения своей жизни.

«Это не прогресс, а вымирание...» — констатирует Скотт Миллер (по материалам выступления С. Миллера на всемирных конференциях «Эволюция психотерапии» в Калифорнии, 2013, 2017 гг.). И, конечно, все это вместе — более чем убедительное свидетельство несостоятельности теоретического и прагматического (технологического) содержания научной базы этих технологий.

В итоге, приходится признать, что современному человеку в условиях все более агрессивного давления среды и прогрессирующего разрушения системы ресурсных идеом — устойчивых характеристик реальности и выводимой из них системы адаптивных правил — просто не на что опереться. Унаследованный остаточный потенциал биологического здоровья и адаптивной «информационной генетики», передаваемый из поколения в поколение, замещается, как правило, вредоносными эрзацами непродуманных альтернатив и сокращается как шагреневая кожа. Дезориентированное общество озирается в поисках интеллектуальной элиты, способной вывести из этого мутного водоворота, но, как правило, находит оракулов, нагнетающих еще большую жуть и неопределенность, либо харизматичных лидеров, уверенно ведущих поверивших им людей к пропасти.

Вот тут и всплывает знаменитый вопрос из репертуара экстренной экзистенциально-психологической помощи: «Что делать?»

Если убрать все варианты тривиальных и экзотических ответов (например, вариант от гениального Александра Сергеевича Пушкина, которому позавидовали бы даосы и дзен-буддисты. На вопрос «Что делать?» его герои отвечали: «Делать нечего»), то сущностный ответ в данной, действительно сложной и напряженной, ситуации нам дает уже упомянутый Мартин Хайдеггер. Он говорит так: «На самом деле нет вопроса — что делать? Есть вопрос, как начать мыслить». К этому замечательному рецепту уместно дополнение от Д. Кашио в духе того, что мыслить — это вовсе не значит бесконечно воспроизводить «информационную генетику» оглупляющих медленных вирусов или вороха поверхностных альтернатив, но по-настоящему мыслить — означает сущностно проникать в то, что ранее представлялось непостижимым.

Перспективы преодоления кризиса в науках о психике

Делать нечего — кроме как всерьез браться за преодоление системного кризиса в секторе наук о психике и за его пределами, имея в виду антикризисные рецепты Хайдеггера — Кашио.

И если рассматривать реальные варианты решения данной сложнейшей проблемы, отодвигающие, а затем и радикально устраняющие катастрофические варианты цивилизационного коллапса — иначе теряется смысл всех этих усилий, — то таких вариантов только два:

1. окончательно передать всю эту проблематику в сферу компетенции авангардной физической науки, которая, прежде всего за счет усилий Р. Пенроуза, М. Тегмарка, К Ровелли и многих других известных ученых, уже вплотную «подбирается» к правильно оформляемой идее панпсихизма. При этом, надо понимать, что в случае найденного эффективного решения преодоления обозначенной кризисной ситуации — а мы желаем этого всей душой — судьба толком не состоявшегося сектора наук о психике незавидна. Скорее всего, это будет жесткая ревизия и сдача в архив массы накопленной эмпирической информации, а также редукции желающих продлить свое существование научных направлений в некие «клубы по интересам». И даже если иметь в виду максимально активный вариант такой передачи — мол, в сфере психического мы кое-что знаем и можем, и давайте делать этот эпохальный проект вместе, — то итоговый результат будет ровно такой же;
2. профессиональному, и прежде всего научному, сообществу, действующему в сфере исследования психического, необходимо консолидироваться, принять ответственность за конструктивное и максимально оперативное решение проблемы системного кризиса, разработать адекватную степени сложности решаемой задачи базисную научно-исследовательскую программу, основательно проработать инновационный гипотетический сектор этой программы. А уже после всего этого обращаться за совершенно необходимыми в данном случае ресурсами — в первую очередь, за возможностями сверхсложного моделирования предметной сферы психического (грандиозной панорамы объемной реальности с выходом к ранее не постижимым уровням такой реальности и горизонтам индивидуального и социального бытия). В этом случае сохраняются шансы на адекватную трансформацию накопленной в поле традиционных наук о психике «информационной генетики» за счет специально разработанных программ эпистемологического «перевода» и адекватного сведения ранее разрозненных фрагментов в общую информационную матрицу, или объемную цифровую картотеку авангардного сектора наук о психике.

То есть наукам о психике, не только для решения кризисной проблематики по существу, но для обеспечения собственного бытия в этом качестве, необходимо совершить «подвиг» в сектор авангардной науки.

И теперь рассмотрим, какие у нас есть основания для осторожного оптимизма и энергичного устремления по направлению такого, совершенно необходимого в данном случае «подвижничества».

Эпистемологические основания антикризисной стратегии

Проявляя безграничное уважение к нашим коллегам, действующим в этом же направлении, мы, тем не менее, сосредоточимся лишь на некоторых эпистемологических достижениях и уточнениях того, что можно считать «трансцензуальным» мышлением и, соответственно, отчетливой перспективы выхода из ситуации «все более сгущающегося хаоса».

Так, на сегодняшний день понятна структура системного кризиса в секторе наук о психике, выведенная по результатам проведенного нами углубленного эпистемологического анализа. Данная структура может быть представлена в виде следующих тезисов, в достаточной степени проиллюстрированных в предшествующих подразделах настоящей статьи:

• очевидная слабость и несостоятельность эпистемологического базиса общего корпуса науки, и особенно сектора наук о психике;
• приоритет диссоциированной эпистемологической платформы с искаженными эпистемологическими установками и ограничениями в предметной сфере психического (например: пространство и время — это не предмет психического; кондиции психического, не проявляемые в стандартных характеристиках «объективной реальности», не могут выступать в качестве предмета науки и проч.);
• доминирование явно ущербной системы фундаментальных допущений, принятых для корпуса науки в целом и являющихся обязательной эпистемологической базой для кодифицированной системы научных знаний (согласно принятым здесь фундаментальным допущениям, научную ценность имеет лишь «объективно подтверждаемый», универсальный опыт);
• некритическое заимствование неадекватных для исследования категории психического методологических установок из полюса естественно-научных подходов (данный методологический кластер специализирован исключительно на исследовании объектных характеристик стандартно форматируемого плана реальности);
• неадекватное и неконструктивное разделение наук о психике на «гуманитарный» и «естественно-научный» полюсы с признаками явной стагнации — в смысле информационной ценности — и того, и другого полюса науки;
• отсутствие адекватного гипотетического кластера сущностных характеристик категории психического, являющегося обязательной стартовой позицией для формирования абсолютно необходимой в данном случае базисной научно-исследовательской программы;
• отсутствие рабочей классификации наук о психике, разработанной в соответствии с предметной сферой данной сложнейшей категории.

То есть никаких сомнений в том, что мы имеем дело с системным кризисом в сфере наук о психике, не возникает. Также понятно, в каких именно направлениях следует продвигаться, с тем чтобы достигнуть искомых результатов. И далее, нам остается только лишь перечислить и кратко прокомментировать некоторые достижения по вышеприведенным позициям.

1. Преодоление дефицита эпистемологического базиса в секторе наук о психике, в первую очередь, было связано с разработкой методологии эпистемологического анализа применительно к специфике предметной сферы психического. С тем чтобы было понятна ценность и разрешающие возможности данного метода, приведем лишь некоторые его характеристики (полное описание метода см. в монографии: А.Л. Катков, 2023).

Эпистемологический анализ позволяет: идентифицировать глубинный культурно-исторический и собственно эпистемологический контекст, из которого выводится исследуемая форма знаний; отделять иллюзии, химеры, беспочвенные верования, «идеологию» от подлинно научных, концептуальных основ знания; отделять поверхностную интерпретацию контекста развития рассматриваемой области знания от глубинной; осуществлять, в результате всего вышесказанного, адекватное выведение реальных и обоснованных универсалий в исследуемой сфере, а также путей и методов их получения.

Эпистемологический анализ, кроме того, это еще и наиболее эффективный способ осмысления нелинейной, скачкообразной периодизации становления и развития научного знания, а также — адекватная методологическая основа преодоления кризисных периодов в развитии определенных научных направлений или корпуса науки в целом (А.Ф. Зотов, 2009).

Применительно к сектору наук о психике эпистемологический анализ позволяет: идентифицировать основополагающий концептуальный дефицит и слабость методологического оформления исследований, проводимых в данной сфере; выявлять наиболее адекватные способы преодоления несостоятельности эпистемологического и собственно теоретического базиса наук о психике, в частности, за счет применения обоснованной — с точки зрения обновленных эпистемологических подходов — методологии построения профильной исследовательской деятельности. То есть разработка и использование данного метода с учетом особенностей исследуемой сферы психического — и является необходимым стартовым условием для преодоления системного кризиса в науках о психике (А.Л. Катков, 2016, 2023).

По материалам проведенного углубленного эпистемологического анализа, как понятно из всего сказанного, как раз и был выявлен неприемлемый концептуальный и методологический дефицит в рассматриваемой научной сфере и определены стартовые условия для его эффективного устранения.

2. Одной из главных стартовых акций была разработка инновационного понятия эпистемологической платформы, выводимого на основании приоритетной позиции конфликтующих архетипов познания (гнозиса и логоса) и проясняющего ситуацию с эпистемологическими разрывами и препятствиями в сфере наук о психике и корпусе науки в целом.

Далее, была разработана модель ассоциированной эпистемологической платформы, являющаяся проработанным научным базисом для преодоления последнего по времени эпистемологического разрыва, а по сути механизма, запускающего кризисную динамику цивилизационного развития.

3. Таким же образом была выведена инновационная система фундаментальных допущений, которая является информационным стержнем ассоциированной эпистемологической платформы и кардинальным образом отличается от своих «предшественниц» (см. содержание предыдущих разделов). Данная система формулируется в следующих тезисах:

• объектно-закономерные характеристики актуальных планов реальности зависят от характеристик импульсной активности сознания человека;
• существуют принципиальные подходы и механизмы измерения активности непроявленного полюса реальности и его легализации в обновлённой системе научного знания;
• с формированием ассоциированной эпистемологической платформы возможно снятие неадекватных ограничений предметной сферы науки, восстановление ресурсной целостности человека с перспективой существенного расширения горизонтов его бытия.

4. С использованием матрицы «трасцензуального» мышления была разработана модель объемной (темпоральной) реальности, представляющая подлинную предметную сферу психического (данная модель с необходимыми теоретическими компонентами подробно описывается в монографии: А.Л. Катков, 2022).

В частности, было показано, что при непосредственном участии психического осуществляется сложнейший алгоритм генерации структурируемых параметров объемной реальности, включающий следующие взаимозависимые и взаимодействующие компоненты: генеративная активность психического — фиксируемый импульс активности сознания (ФИАС) — феномен субъективного времени — первичная информация — память — личность — актуальные планы «объективной» (первичная информация) и «субъективной» реальности (вторичная информация) — модификация ФИАС — генерируемые атрибуты «объемной» реальности.

Данный алгоритм, безусловно, может быть воспроизведен в соответствующих сверхсложных моделях объемной реальности. Необходимыми условиями разработки и реализации соответствующих компьютерных программ и моделей является детальная проработка проблематики скрытых переменных в физической картине мира (см. содержание предыдущих разделов), а также выведения универсального эквивалента-формулы перевода любых актуальных планов реальности, генерируемых с использованием произвольных значений импульса активности сознания-времени в «эталонно-объективные» планы и обратно. Что, собственно, и означает сущностное решение эпохальных проблем адекватной «объективизации» гностического опыта, преодоления неприемлемого конфликта базисных способов познания сложной категории реальности, а также — завершения эпохи расколотого бытия.

5. Из вышеприведенного алгоритма выводится обоснованная гипотеза, что психика в самом первом приближении есть инструмент генерации и форматирования пространственно-временного континуума. И что именно психика формирует информационный, главный для всего живого, уровень реальности. Но еще более интересными в данном фундаментальном алгоритме представляются две последние позиции, которые — ни много ни мало — обосновывают возможность управления временем и, соответственно, гибкими информационными параметрами генерируемой реальности. Из чего, в свою очередь, выводится ключевой тезис, что именно эти фундаментальные свойства и их эмерджентная функция — процесс управления временем — лежат в основе феномена психопластичности, обосновывающего возможность генерации нового класса психотехнологий, адекватных реалиям и потребностям Новейшего времени.

Таким образом, основная функция психики — генеративная. При этом, в синхронном режиме генерируют следующие базисные феномены — компоненты объемной реальности: феномен сознания — диссоциирующие импульсы ФИАС (или фиксируемые импульсы активности сознания); феномен «объективного» времени и пространства; дифференцированные статусы и полюсы реальности, формирующие сложную конструкцию объемной реальности; феномен информации — как основной «продукт» деятельности психики; феномен пластичности, в том числе пластичных категорий времени, пространства, рефлективных характеристик субъекта, — как возможность сверхэффективного, «моментального» взаимодействия и трансформации статусов и полюсов объемной реальности. Данный подход в понимании психического кардинальным образом отличается от сведения функций психики к отражению неких «объективных» характеристик стандартного — единственно возможного в классических концептуальных построениях — плана реальности.

А значит, появляется возможность исследования такого рода специфической функциональной активности психического с использованием наиболее адекватной для такого исследования методологии сверхсложного компьютерного моделирования генеративной активности психического (фундаментальные аспекты), а также специально разработанной методологии психотехнического и комплексного анализа психотехнологий (прикладные аспекты). В совокупности с «большим» методом эпистемологического анализа — данный метод имплементирует еще семь встроенных методов, включая и такие, как семиотико-герменевтический анализ, форсайтное исследование, формирование «больших данных» и проч., — все здесь перечисленное, вместе с принципами построения тематической базисной НИП, представляет собой теперь уже не заимствованную, а специфическую именно для предметной сферы психического методологию исследования. То есть основной эпистемологический упрек от Дэниела Н. Робинсона относительно неадекватного методологического заимствования науками о психике в данном случае преодолевается.

6. Следом был сформирован кластер рабочих гипотез по всем дифференцируемым уровням эпистемологического каркаса прикладных наук о психике (для фундаментальных наук — только для первого матричного уровня). С учетом имеющейся к этому времени методологической специфики были разработаны и реализованы две отраслевые НИП: первая исследовательская программа «Разработка Общей теории психотерапии реализована в период 2001–2020 гг.; вторая исследовательская программа «Комплексный анализ (эпистемологический, эпидемиологический, психотехнический) традиционных и современных психотехнологий» реализована в период с 2020 по 2023 годы.

Соответственно, по результатам первого масштабного исследовательского проекта было убедительно доказано, что научная психотерапия преодолела рубеж от эмпирического к теоретическому этапу своего развития и полностью соответствует статусу самостоятельной и состоятельной науки с впечатляющей эвристикой по каждому дифференцируемому матричному уровню. По результатам второй отраслевой исследовательской программы были проработаны: сложные концептуальные проблемы выведения специфики предметной сферы психотехнологий; систематизированная классификация массива используемых психотехнологий; методология проведения экспертизы безопасности и эффективности используемых психотехнологий; паспорт научной специальности «Психотехнологии». Также была разработана многоплановая стратегия разворота психотехнологического пространства в конструктивный вектор взаимодействия.

То есть в ходе реализации настоящих исследовательских проектов решались важнейшие задачи повышения эффективности конструктивного психотехнологического сектора. Но также — и важнейшие теоретические задачи перехода наук о психике от эмпирического к теоретическому этапу своего развития. А это, в свою очередь, означает, что «сердцевина» системного эпистемологического кризиса в секторе наук о психике в существенной степени преодолена.

7. На основании углубленного эпистемологического анализа массива всех имеющихся данных была разработана классификация наук о психике, которая, во-первых, была выстроена по принципам, предложенным Джоном Стюартом Миллем, то есть сама по себе представляла масштабный исследовательский проект; во-вторых, была систематизирована по осям основной имеющейся в данном секторе эпистемологической проблеме параллелизмов; в-третьих, здесь, по примеру нашего гениального соотечественника Дмитрия Ивановича Менделеева, была использована возможность выведения новых «элементов», т.е. новых научных направлений с наиболее перспективными инновационными аспектами предметной сферы, выводимыми из эвристичного потенциала модели объемной реальности (А.Л. Катков, 2022). Данная классификация, помимо прочего, демонстрирует беспрецедентный донорский потенциал наук о психике по отношению к корпусу науки в целом. Таким образом, вопрос об оформлении сектора наук о психике и выведении этих наук в авангардный фронт общего поля научных исследований был, по крайне мере, сдвинут с «мертвой», абсолютно неприемлемой для сектора наук о психике точки.

8. И далее, в поле авангардных наук о психике (в частности, в предметную сферу таких инновационных научных фронтов, как «психотеология» (вспоминаем «естественную теологию», которую преподавал один из наших героев Уильям Джеймс), а также «психотемпология»), был возвращен такой, с позволения сказать, предмет исследования, как феномен Веры, феномен подлинного Чуда. Что, вне всяких сомнений, будет способствовать формированию ресурсных кондиций у наших сограждан даже и в краткосрочной, не говоря уже о среднесрочной и долгосрочной перспективе (см. А.Л. Катков, 2022, 2023). И далее, в такой инновационной научной дисциплине, как «психоэтика», были сделаны реальные шаги к обоснованию научной этики, о беспрецедентной важности которой в эпоху Новейшего времени мы уже говорили.

Все эти реальные шаги по преодолению кризисной ситуации в сфере наук о психике, с одной стороны, иллюстрируют возможности самоорганизованного сообщества. Но с другой, важнейшей в данном случае стороны — обосновывают непреложный факт того, что для продолжения столь необходимого движения по направлению преодоления системного кризиса в рассматриваемой сфере, общем корпусе науки и за его пределами необходима консолидация ресурсов иного технологического уровня.

Выводы

Возвращаясь к преамбуле нашего текста, можно с уверенностью сказать, что на все поставленные вопросы были найдены и обоснованы сущностные ответы. Главные из этих ответов заключаются в том, что проявления глубокого системного кризиса касаются не только сферы наук о психике, но также общего поля науки и цивилизационных процессов в целом.

Механизм цейтнота, в плане отпущенных на преодоление этого системного кризиса сроков, запущен, и это и есть главный стимул для консолидации ресурсов для решения данной важнейшей научной и цивилизационной задачи.

Позиция, что «белый лебедь» решения-спасения всех этих сложнейших, научных и цивилизационных проблем появится со стороны «настоящей» науки, — абсолютно проигрышная. Капитаны «настоящей» науки для начала должны преодолеть свои собственные эпистемологические ограничения, а вот эта чудесная «птица» уже летит к ним из авангардного сектора наук о психике. И кроме того, перегруженные проблематикой освоения пространственных характеристик реальности, они просто не успеют перестроиться. Тем не менее, технологические ресурсы естественно-научного сектора могут и должны быть использованы по максимуму.

И теперь — к предстоящим юбилеям. Оглядываясь в прошлое и вспоминая великие достижения блестящих ученых-энтузиастов, основоположников наук о психике и, к тому же, замечательных философов — Вильгельма Вундта, Уильяма Джеймса, Льва Семеновича Выготского, Дэниела Робинсона, — мы, в духе темпоральной пластики, передаем им приветственное послание, что не забыли и не вытеснили их чудесные подсказки относительно будущего наук о психике и не дали этим наукам раствориться в упрощенных схемах реальности. А наоборот, проследовали по этому подсказанному пути и даже кое-чего добились.

Вглядываясь в будущее, мы отчетливо понимаем, что вот эта темпоральная стихия может заходить в наше настоящее своей темной и опасной стороной, как, собственно, это и происходит в последние десятилетия Новейшего времени. Но также — и своей светлой, вполне оптимистичной стороной, открывая грандиозные перспективы объемной реальности и потрясающие горизонты нашего с вами бытия. И мы знаем, что сделали и далее будем делать все возможное, чтобы вот эта стихия «сгущающегося хаоса» все же начала разворачиваться в сторону ясности, чаяний и Надежды.

Ну и прямо сейчас у нас появляется надежда на то, что все здесь сказанное будет улучшать настроение наших ученых коллег накануне и в дни празднования славных юбилеев.

Литература

1. Авенариус Р. О предмете психологии. М.: 2014. - 88 с.
2. Аскольдов С.А. Время онтологическое, психологическое и физическое // Мысль. 1922. №3. С. 80-83.
3. Аракелов Г.Г. Нейронауки — основа развития психологии // Вопросы психологии. 2004. №5. С. 89-92.
4. Башляр Г. Прикладной рационализм // Башляр Г. Избранное. Т. 1. Научный рационализм. М.; СПб: Университетская книга, 2000. С. 7-198.
5. Вундт В. Введение в философию. М., 2001. 256 с.
6. Вундт В.М. Система философии. В 2 ч. Часть 1. М., 2019. 269 с.
7. Вундт В.М. Система философии. В 2. ч. Часть 2. М., 2019. 284 с.
8. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 291-436.
9. Габриэль М. Я не есть мозг: Философия для XXI века. М., 2020. 304 с.
10. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. М., 1988. 704 с.
11. Делез Ж. Что такое философия? М.: Академический проект, 2009. 260 с.
12. Джеймс У. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии. М.: Республика, 2000. 315 с.
13. Джемс У. Многообразие религиозного опыта. М.: Наука, 1993. 432 с.
14. Джемс У. Психология. М.: Академический проект, 2011. 318 с.
15. Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1: Введение в науки о духе. М., 2000. С. 270-730.
16. Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3: Построение исторического мира в науках о духе. М., 2004. 419 с.
17. Дойдж Н. Пластичность мозга: Потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга. М., 2018. 544 с.
18. Ждан А.Н. К теоретическим проблемам общей психологии // Вопросы психологии. 2006. №6. С. 137-142.
19. Зотов А.Ф. Эпистемологический разрыв // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: Канон, 2009. 1160 с.
20. Кант И. Критика чистого разума. СПб, 1993. 472 с.
21. Кант И. Критика способности к суждению. М.: Искусство, 1994. 367 с.
22. Кант И. Критика практического разума. М.: Эксмо, 2015. 528 с.
23. Катков А.Л. Эпистемологический анализ наук о психике: истоки и перспективы преодоления системного кризиса // Вопросы ментальной медицины и экологии. 2016. Т. XXII. №3. С. 62-63.
24. Катков А.Л. Гнозис и логос в науках о психике. 2020. 44 с.
25. Катков А.Л. Классификация наук о психике // Профессиональная психотерапевтическая газета. 2022. №1. С. 16-36.
26. Катков А.Л. Общая теория психотерапии. Том 1. 2022. 650 с.
27. Катков А.Л. Научные исследования в психотерапии: стратегия, методология, практика. 2022. 484 с.
28. Катков А.Л. Психоэтика. 2022. 348 с.
29. Катков А.Л. Феномен Веры: от тайного к явному. 2022. 252 с.
30. Катков А.Л. Чудо как оно есть. 2023. 150 с.
31. Катков А.Л. Науки о психике и эпистемологический анализ. 2023. 288 с.
32. Кауфман П. Новое Просвещение и борьба за свободу знания. М., 2024. 272 с.
33. Кемперманн Г. Революция в голове: как новые нервные клетки омолаживают мозг. М., 2018. 272 с.
34. Кольцова В.А. История психологии. Проблема методологии. М.: Институт психологии РАН, 2008. 510 с.
35. Косоногов В. Зеркальные нейроны: краткий научный обзор. Ростов-на-Дону, 2009. 24 с.
36. Кох З. Психология как научное исследование: В 6 т. 1959-1963.
37. Кришнамурти Д. О самом важном (беседы с Дэвидом Бомом). М., 1996. 196 с.
38. Кун Т.С. Структура научных революций. Благовещенск: БГК им. А.И. Бодуэна де Куртенэ, 1998. 296 с.
39. Кун Т. После «Структуры научных революций». М., 2014. 443 с.
40. Кураев В.И. Эпистемология (теория познания, гносеология) // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: КАНОН, 2009. С. 1160-1166.
41. Курцвейл Р. Эволюция разума. М., 2015. 352 с.
42. Курцвейл Р. Из интервью с Питером Диамандисом. 2015.
43. Лакатос И. Методология исследовательских программ. М.: АСТ, 2003. 380 с.
44. Ланге Н.Н. Психический мир. М., 1996. 368 с.
45. Лебедев А.В. Логос Гераклита. Реконструкция мысли и слова. СПб, 2014. 533 с.
46. Мазилов В.А. Методологические проблемы психологии в начале XXI века // Психологический журнал. 2006. Том 27. №1. С. 23-34.
47. Миллер С. Плохие новости об эволюции психотерапии. Доклад на конференции «Эволюция психотерапии», 2017.
48. Милль Д.С. Система логики силлогической и индуктивной: изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования. М., 2020. 832 с.
49. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М.: Академический проект, 2011. 396 с.
50. Мюнстерберг Г. Основы психотехники: В 2. Т. 1. СПб, 1996. 350 с.
51. Мюнстерберг Г. Основы психотехники: В 2. Т. 2. СПб, 1996. 349 с.
52. Никоненко С.В. Эпистемологический поворот // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: КАНОН, 2009. С. 1159-1160.
53. Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М., 2014. 704 с.
54. Ньютон И. Замечания на книгу пророка Даниила и Апокалипсис св. Иоанна // М., 2023. 256 с.
55. Пенроуз Р. Новый ум короля. М.: URSS, 2011. 400 с.
56. Пенроуз Р. Циклы времени. Новый взгляд на эволюцию Вселенной. М., 2014. 333 с.
57. Ревонсуо А. Психология сознания. СПб: Питер, 2013. 336 с.
58. Робинсон Д.Н. Интеллектуальная история психологии. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005. 568 с.
59. Ровелли К. Нереальная реальность. Путешествие по квантовой петле. СПб, 2020. 304 с.
60. Сапольски Р. Биология добра и зла: как наука объясняет наши поступки. М., 2019. 766 с.
61. Сурмава А.В. К теоретическому пониманию жизни и психики // Вопросы философии. 2003. №4. С. 119-132.
62. Сэйтл С. Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета наук о мозге. М., 2016. 368 с.
63. Тегмарк М. Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта. М. 2019. 560 с.
64. Тегмарк М. Наша математическая вселенная. В поисках фундаментальной природы реальности. М., 2017. 592 с.
65. Тукаев Р.Д. Исследования нейрогенеза взрослого мозга: психиатрические и психотерапевтические аспекты. Психотерапия. 2007. №12. С. 3-7.
66. Тукаев Р.Д. Феномен нейрогенеза взрослого мозга в экспериментальных и клинических исследованиях; аспекты этиопатогенеза психических расстройств, психофармакотерапии и психотерапии // Социальная и клиническая психиатрия. 2008. №2. С. 96-103.
67. Узлов Н.Д. Психотехнологии: к проблеме определения понятия // Вестник Пермского университета. Серия «Философия. Психология. Социология». 2011. Вып. 1(5). С. 32-42.
68. Франк С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии. Сочинения. М., 1990. С. 183-560.
69. Франк С. Л. Душа человека. М.: Харвест; АСТ, 2000. 992 с.
70. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М.: Академический проект, 2007. 351 с.
71. Хаксли О. Вечная философия. М., 2010. 384 с.
72. Харири Ю.Н. Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня. М.: Синбад, 2018. 496 с.
73. Харири Ю.Н. Sapiens: Краткая история человечества. М.: Синбад, 2018. 512 с.
74. Харири Ю.Н. Как выжить в ХХI веке? Из выступления на Давосском форуме. 2020.
75. Харири Ю.Н. Элита станет бессмертной. 2015.
76. Хаслер Ф. Нейромифология. Что мы действительно знаем о мозге и чего мы не знаем о нем. М., 2022. 320 с.
77. Хассен С. Освобождение от психологического насилия. СПб, 2003. 400 с.
78. Хомский Н. О природе и языке. С очерком: Секулярное священство и опасности, которые таит демократия. М., 2019. 288 с.
79. Цендеровский О.Ю. Действие вместо реакции. М., 2023. 416 с.
80. Чалмерс Д. Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории. М., 2015. 512 с.
81. Элиаде М. Ностальгия по истокам. М.: ИОИ, 2012. 272 с.
82. Юревич А.В. Естественнонаучная и гуманитарная парадигмы в психологии, или Раскачанный маятник // Вопросы психологии. 2005. №2. С. 147-151.
83. Юревич А.В. Методологический либерализм в психологии // Вопросы психологии. 2001. №5. С. 3-17.
84. Юревич А.В. Предисловие: Социальные и когнитивные источники парадокса // Образ российской психологии в регионах страны и в мире: Материалы форума. М.: ИП РАН, 2006. С. 11-12; 45-49.
85. Юревич А.В. Системный кризис психологии // Вопросы психологии. 1999. №2. С. 3-12.
86. Churchland P. S. Braintrust: What Neuroscience Tells Us about Morality. Princeton: Princeton University Press, 2011. Р. 142.
87. Cuijpers P. Цели и результаты психотерапии при психических расстройствах: обзор // Всемирная психиатрия. 2019. Том 18. №3. С. 284-294.
88. Ford J.M., Peres V.B., Mathalon D.H. Нейрофизиологические аспекты предполагаемого фундаментального дефицита при шизофрении // World Psychiatry. 2012. 11:1. P. 62-64
89. Goff D.C. Перспективы лечения когнитивного дефицита и негативной симтоматики шизофрении // World Psychiatry. 2013. 12:2. P. 95-102.
90. Nagel T. Panpsychism // T. Nagel (Ed.). Mortal Questions. Cambridge, MA: Cambridge University Press, 1979. P. 181-195.
91. Rizzolatti G., Craighero L. The mirror-euron system // Annu. Rev. Neurosci. 2004. 27. P. 169-192.
92. Rizzolatti G., Fogassi L., Gallese V. Neurophysiological mechanisms underlying action understanding and imitation // Nat. Rev. Neurosci. 2001. 2. P. 661-670.
93. Rizzolatti G., Luppino G., Matelli M. The organization of the cortical motor system: new concepts // EEG Clin Neurophysiol. 1998. 106. P. 283-296.
94. Strawson G. Realistic Monism: Why Physicalism Entals Panpsyhism // Journal of Consciousness Studies. 2006. Vol. 13. №10-11. P. 3-31.
95.  
96. Tononi G., Koch C. Consciousness: here, there and everywhere? // Philosophical Transactions: Biological Sciences. 2015. Vol. 370. №1668. Р. 1-18.