Одна из самых актуальных сегодня проблем практического мышления исторически начинала разрабатываться совсем в ином — генетическом плане и в иной области — традиционных исследований мышления.

Проблема практического мышления возникает, начиная с большой серии работ, выполненных вслед за известными опытами В. Кёлера по исследованию интеллекта человекоподобных обезьян [2]. Появившиеся представления о «разумном действии», «практическом интеллекте», множество новых экспериментальных данных порождают ряд новых проблем общей психологии, которые в 30-е гг. анализируются С.Л. Рубинштейном, а затем — прямо или косвенно — в работах последующих лет [13–16 и др.].

В этих работах С.Л. Рубинштейн прежде всего отстаивает принцип единства мышления: «У человека существует единый интеллект, единое мышление, но внутри этого единства имеются различные виды и уровни его. Задача заключается в том, чтобы, не порывая единства мышления во всех его типах и стадиях развития, правильно выявить специфику так называемого «практического мышления». Нельзя ни разрывать практическое мышление и теоретическое, ни сводить одно к другому» [13, с. 333]. Сложность анализа проблем практического мышления состояла в том, что экспериментально были исследованы преимущественно ранние, простейшие формы практического мышления, по существу сливающиеся с мышлением наглядно-действенным. Поэтому определение места нового вида мышления в сложившейся системе провоцировалось соотнесенном его с мышлением теоретическим. Несмотря на эти и другие трудности, С.Л. Рубинштейном раскрываются важные черты и особенности практического мышления. Исследуется «разумное» действие и показаны особые возможности «мышления действиями». Дается анализ «наивной физики» — особых знаний законов взаимодействия вещей, на которые опирается практическое мышление. Оно раскрывается как непосредственно связанное с практикой и субъектом, чем определяются многие его особенности, например, особая мотивация, когда стимулом для мыслительного процесса служит необходимость для субъекта немедленно выйти из затруднения, в котором он оказался [14, с. 367]; или способы действия, зависящие как от личного, так и от социального опыта субъекта. «Через них в ситуацию практического мышления проникают знания, которые не даны субъекту в виде понятий и общих положений, но которыми субъект пользуется, поскольку они осели в определенных способах оперирования с вещами» [13, с. 335].

По С.Л. Рубинштейну, для практического мышления характерны «изощренная наблюдательность», умение быстро переходить от размышления к действию и обратно, «умение видеть проблему», поскольку «самая постановка проблемы является актом мышления, который требует часто большой и сложной работы» [14, с. 352]. Вся сумма приведенных характеристик практического мышления заставляет его непосредственную связь с практикой понимать как включенность в ход практической деятельности: «мышление, совершающееся в ходе практической деятельности и непосредственно направленное на решение практических задач...» [14, с. 365].

Вместе с тем, по С.Л. Рубинштейну, существует «...сложная форма практического мышления, в которое теоретическое мышление входит в качестве компонента» [14, с. 365]. И это, как будто, подрывает идею самостоятельности практического мышления. Но вместе с тем, проблема практического мышления остается. «Проблема разумного, осмысленного действия человека, — пишет С.Л. Рубинштейн, — не укладывается в рамки только так называемого практического мышления. Она включает в себя проблему теоретического мышления в его взаимосвязи с действием. Можно даже сказать, что центральное звено проблемы осмысленного, разумного действия человека — это именно переход от связи действия с практическим мышлением к связи его с мышлением теоретическим и связанная с этим перестройка и мышления, и действия. С другой стороны, связь с практикой не составляет исключительной особенности так называемого практического мышления» [13, с. 333].

В то же время, факт существования практического мышления не вызывал сомнения. Психологическое своеобразие и огромная сложность и важность проблемы практического мышления была подтверждена на основе расширения области его изучения, а именно, исследований профессионального мышления. Его особенности были показаны в работе Б.М. Теплова «Ум полководца» [19]. Затем последовал целый цикл исследований, прямо или косвенно продолжавших изучение практического мышления. Все это вместе с значительными достижениями исследований мышления и в плане разработки его общепсихологической теории вновь приводит С.Л. Рубинштейна к проблеме практического мышления и постановке новых задач психологического исследования мышления: «Расположить его в системе жизни и деятельности человека». Изучить «укорененность его в ход жизни, в повседневную практическую деятельность» [17, с. 232].

Роль этих идей сказалась сегодня, когда потребовалось исследовать практическое мышление в многочисленных конкретных видах производственной деятельности. Однако перед лицом современных, порой частных практических задач психологи оказались в трудной методологической ситуации, поскольку они сохраняли старые исследовательские установки — стремились абстрагироваться от различных влияний деятельности, от «привходящих обстоятельств», чтобы изучить мышление как таковое, «в чистом виде». Напротив, в нашем исследовании мы стремились учитывать эти влияния. Важно было поэтому исследовать мышление не в искусственных условиях «лабораторной деятельности», а в деятельности производственной — весьма типичной и распространенной форме практической деятельности.

Наше исследование мышления в производственной деятельности [5–12] проводилось на ряде промышленных предприятий г. Ярославля, при этом изучалось мышление в деятельности рабочих, начальников цехов, мастеров, в некоторых других видах профессиональной деятельности. Исследование мышления непосредственно в ходе производственной деятельности потребовало разработки специальной стратегии и методов. Строились также эксперименты, в которых изучались выявленные стороны практического мышления в непроизводственных условиях. Но само исследование опять возобновляет на новом этапе теоретические проблемы.

Термин «практическое мышление» уже имеет определенное наполнение. Прежде всего — это мышление нетеоретическое, вероятно — эмпирическое, поскольку оно неотрывно от практики. Но едва ли стоит продолжать эти рассуждения, поскольку они прежде всего чисто логические, диктуются тем, что подсказывает сам термин и, особенно, столь понятное прежнее противопоставление практического теоретическому. К сожалению, такой путь осмысления порождает множество недоразумений и скорее уводит от истины, чем приближает к ней. Определенные трудности возникают и при объяснении практического мышления с позиции общепсихологической теории мышления, поскольку новые моменты, связанные с «укоренением» мышления «в повседневную практическую деятельность», не всегда согласуются с этой теорией.

Полученные в исследовании результаты мы сопоставили с имеющимися в литературе данными о практическом мышлении и выявили ряд вопросов, требующих объяснения. Так, сущность непосредственной связи мышления с деятельностью требует уточнения, т.к. она не сводится к проблемным ситуациям типа препятствий. Далее, для опытных профессионалов характерны проблемные ситуации, непосредственно с текущей деятельностью не связанные (тогда как раньше определение практического мышления связывалось именно с самим процессом осуществления деятельности). Обобщенное знание этих профессионалов специфично, плохо поддается вербализации. Объект своего труда они знают через призму деятельности, однако эта деятельность как будто не способствует взаимному пониманию двух профессионалов. Остается неясным, что же составляет критерии практического мышления.

Преобразующий, действенный характер практического мышления является важной его особенностью и связан с местом мышления в жизни и деятельности человека. «Мышление включено в процесс взаимодействия человека с объективным миром, — отмечал С.Л. Рубинштейн. — Оно возникает в процессе реального взаимодействия человека с миром и служит для его адекватного осуществления...» [16, с. 12–13].

Важнейшей формой такого взаимодействия является труд, созидательная деятельность человека. Выступая главным условием существования человека, эта деятельность преобразует окружающий мир, вмешивается в жизнь природы, создает технические средства, целый мир материальной культуры и общественных связей. Современный человек уже не в состоянии существовать вне и без того мира, который создан его трудом и этим трудом поддерживается и совершенствуется. Поэтому труд как преобразование природы, внесение в неё изменений является важнейшим повседневным делом человека. Понятно огромной важности место мышления в этой деятельности. Оно должно обеспечивать адекватность взаимодействия человека с миром в этом акте трудовой деятельности, начиная с замысла, идеи, цели (т.е. того, что желательно получить) и кончая последовательностью и существом преобразования объекта.

Эта особенность практического мышления вызывает к жизни ряд других качеств: индивидуализированность, направленность на реализацию, — и дополняется очень развернутой и четкой самоорганизацией («стереотипией»), а также влиянием необычности объекта, с которым имеет дело практическое мышление.

Преобразующее мышление едва ли можно свести к наглядно-действенному, связанному лишь с механическими перемещениями объекта или его элементов. Речь идет о действии в широком смысле — о внесении изменений в объект или в характер его движения. В этом смысле действиями будут и включение станка рабочим, и подписание документа руководителем, и вручение рецепта врачом, и обманное движение спортсмена.

Действенное мышление справедливо считают простейшей формой, если рассматривать его как фазу развития мышления, когда субъект не способен мыслить, не опираясь на действия. В нашем случае речь идет о другом. Практическое мышление профессионала вовсе «не в плену» у действия, отличается высоким уровнем обобщения, но оно направлено на внесение изменений, на преобразования, регулирует непосредственно воздействия человека на мир. Это знание прежде всего возможностей и характера изменений, которые могут быть достигнуты тем или иным действием, что и составляет основу его обобщений. Далее, мышление всегда — прямо или косвенно — связано с деятельностью. Так, деятельность выступает в роли своеобразного эксперимента, давая пищу познанию, мышлению: она обнаруживает новые свойства объекта, выявляет несоответствия видимого и знаемого или другие неадекватности, вызывая к жизни мышление; выступает как критерий истинности познания. Само познание невозможно без эксперимента, который — тоже внесение изменений в объект, тоже действие. Но во всех названных случаях деятельность служит мышлению, обеспечивая его задачи, цели.

Когда же речь идет о практическом мышлении — мышление регулирует деятельность, обеспечивая её адекватность. Такое мышление осуществляет свои цели благодаря тому, что в качестве «условий задачи» берутся, наряду со свойствами и природой объекта, также особенности ситуации действия, её условия, а также доступные в данном случае орудия реализации. То, от чего настойчиво эмансипируется мышление теоретическое, стремясь обеспечить всеобщность получаемого знания, практическое мышление, наоборот, тщательно учитывает.

Теоретическое мышление стремится познать свойства объекта вне зависимости от того, как и какими средствами эти свойства выявлены. Его интересуют собственные свойства объекта, его спонтанное развитие и движение. Именно такого рода знания могут быть широко обобщены и использованы, учтены в любой деятельности. Эта задача непроста, ведь любое свойство, выявляемое мышлением, — результат взаимодействия в некоторых конкретных условиях. Чтобы отделить общее, строится специальная система операций, правила экспериментирования, которые бы позволили абстрагироваться от единичного и частного, а основанием для поиска обобщений для теоретического мышления выступает объект в его самодвижении, с его собственными свойствами. Полученные таким образом знания не могут быть прямо и непосредственно применены на практике, так как необходимо еще учесть особенности ситуации, условия и средства действия, свойство самого действующего субъекта.

Практическое мышление строит свои обобщения на иной основе. Профессионал, как правило, располагает определенными, достаточно стабильными средствами воздействия в определенных условиях. Он является активным, воздействующим звеном (субъектом) сложной взаимодействующей системы, включающей также условия, арсенал средств и объект, на который направлены воздействия.

Заставляя объект двигаться и развиваться определенным, требуемым способом (т.е. преобразуя его, воздействуя на него), субъект практического мышления познает (через выявляемые в объекте изменения) по существу свойства не самого объекта, а всей взаимодействующей системы. Понятно, что эти свойства не тождественны свойствам самого объекта, хотя обычно и приписываются ему. И речь идет о податливостях, реакциях, ответах объекта на те или иные воздействия данной воздействующей системы.

Сама по себе податливость — сложное свойство объекта, обеспечиваемое комплексом его свойств. Она зависит не только от интенсивности воздействия, но и от его формы, от качественного своеобразия. В силу этой сложности податливость естественнее всего выражать на языке целей, к которым стремилось воздействие. Тем самым как бы скрывается, маскируется её подлинная природа, зависящая от комплекса свойств объекта и вызванная воздействием, характерным для данного субъекта, его арсеналом средств в специфических для него условиях. Передача знаний о свойствах объекта, адекватных практическому мышлению, т.е. о податливостях, оказывается затруднительной.

Действенность практического мышления является свойством, определяющим его природу, также потому, что адекватное познание объекта (т.е. взаимодействующей системы) возможно только через опыт воздействия на него (её преобразования). Этому способствует сложность, комплексность и неповторяемость арсенала средств и условий воздействия.

Вывести, рассчитать какие-либо особенности её очень трудно. «В процессе труда, — пишет В.В. Давыдов, — человек должен учитывать не только внешние свойства предметов, но и меру их расшатывания — те внутренние их связи, учет которых позволяет изменить их свойства, форму и переводить из одного состояния в другое. Эту меру нельзя выявить до практического преобразования предметов и без него, так как только в этом процессе она себя и обнаруживает» [1, c. 250].

Действенный путь познания как ведущий для практического мышления не препятствует построению обобщений, но эти специфические обобщения характеризуют не объект (как в теоретическом мышлении), а объект, преобразуемый данным субъектом, и образуют опыт, систему знаний об объекте. Важнейшим направлением мышления является строительство этой системы. Для опытного профессионала характерно, что он разрешает преимущественно познавательные, а не препятственные проблемные ситуации. В этом — преимущества его стратегии. Но все эти проблемные ситуации связаны с познанием в целях его преобразования, адекватны деятельности субъекта, служат ей. От развития и адекватности этой системы знаний объекта зависит «умение видеть проблемы» профессионала, его понимание той или иной проблемной ситуации.

Но и эти знания и мышление в рассматриваемом нами случае специфичны своей адекватностью действию данного субъекта. В практическом мышлении, как уже говорилось, познается не объект, а преобразующее взаимодействие с этим объектом, возможности вмешательства в его естественное собственное движение с учетом (или использованием) его связей с другими объектами. В отличие от созерцательной в теоретическом мышлении, здесь позиция познающего субъекта активная, действенная, преобразующая. Отсюда адекватность таких обобщений действию, реализации. Объектом мысли явно или неявно становится не только объект, но и его преобразование, и преобразующий субъект с его средствами и возможностями. Действенное мышление дает знания об объекте, адекватные условиям и средствам действия данного субъекта, т.е. их отличает особое качество — обусловленность характера знания объекта — возможностями, средствами субъекта, т.е. «субъектность», «индивидуализированность», «персонифицированность».

Субъект мыслит в единицах возможностей и имеющихся средств преобразования, а не во всеобщих категориях элементов и свойств объекта. Это обстоятельство, чрезвычайно затрудняя передачу содержания, индивидуализированного знания, обеспечивает его полную адекватность практике воздействия данного субъекта. В этом видна еще одна сторона направленности на реализацию практического мышления. Практическое мышление не может прямо и непосредственно актуализировать из теоретического мышления «всеобщий способ воспроизведения и построения соответствующего предмета» [1, с. 214] для своих целей. Чтобы включиться в ткань практического мышления, этот способ должен быть осмыслен и ассимилирован в плане возможностей преобразования объекта и потерять свою «всеобщность» — индивидуализироваться.

Итак, у субъекта практического мышления нет цели передачи открываемого решения, получаемого знания, которое бы побуждало его эмансипировать эти решения и знания от способов их нахождения и реализации, т.е. от арсенала средств [3, с. 224–226] данного профессионала и его специфических условий. Наоборот, он, этот профессионал, даже в своих обобщениях стремится сохранить найденное новое в форме, адекватной его собственным, индивидуальным средствам поиска и реализации решения, его возможностям и условиям, так как именно таким способом он достигает цели, свойственной ему как практику: иметь реализуемые решения (им самим, в его условиях), иметь знания, адекватные возможностям реализации, готовые для извлечения и применения. Его знания индивидуализированы. Они не объективированы, не отторгнуты от взаимодействующей системы, а наоборот — к ней относятся. В них отражаются всевозможные особенности именно данного субъекта: его личные особенности, профессиональные, относящиеся к возможностям, арсеналу его приемов и средств.

Подводя некоторые итоги, можно сказать: главным, что придает мышлению глубокое своеобразие, является его отношение к практике: опосредствованное — когда добываемые знания ориентированы на передачу для последующего их использования любым субъектом в любой деятельности, или непосредственное — когда имеется ориентация на реализацию — сложный комплекс влияний, изменяющих мышление и организацию знания соответственно задачам регулирования деятельности.

Направленность на реализацию заметно изменяет и характер процесса мышления. При этом субъект не просто учитывает условия и средства, но и обязательно — реализуемость решения, так же, как и значимость, нужность его. Эта реализуемость влияет на принятие или непринятие к разрешению проблемной ситуации, на характер поиска и объем затрачиваемых на него усилий, на оценку адекватности вырабатываемого решения. Непременный учет условий и средств всякий раз ориентирует на них поиск, формируя «заготовки синтезов», применяемых в практическом мышлении и для анализа проблемной ситуации.

Учет реализуемости вместе с рядом других факторов образует сложную систему самоорганизации любого, в том числе и практического мышления. Однако эти эвристики, ожидания, навыки, приемы, стратегии и т.п. тесно слиты с самим поиском, неотделимы от него, поэтому не осознаются и не даны нам в самонаблюдении, напоминая «исходное знание» Л. Секея [18]. Мы изучали эти явления благодаря их точной адекватности соответствующей деятельности, её проблемным ситуациям. Субъект — носитель такой «стереотипии» обнаруживал её в условиях заметно иной деятельности благодаря тому, что определенные звенья стереотипии делались заметными в силу возникшей неадекватности.

Стереотипия, формирующаяся как самоорганизация мышления в любой деятельности, сама по себе не характеризует практическое мышление. Но стереотипия практического мышления специфична, т.к. последовательно осуществляет направленность на реализацию. Её изучение еще только начато [4], но возможности при оптимизации вузовского обучения, скорейшей адаптации на новом рабочем месте, профессионализации — весьма значительны.

В заключение необходимо отметить удивительную прогностичность, своеобразную прочность работ С.Л. Рубинштейна в сфере практического мышления. Очевидно, что для решения проблем практического мышления актуальны не только работы, прямо посвященные этой теме, но вся система его взглядов. В этом отношении кажутся незаслуженно выбывшими на долгие годы из сферы разработки советской психологии мышления не только проблемы практического мышления, но и некоторые другие: «мышление как познание» [15, с. 106], «роль психических явлений в детерминации поведения» [15, с. 250], «труд как мышление» [13, с. 304].

Литература

1. Давыдов В.В. Виды обобщения в обучении. М., 1972.
2. Кёлер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. М., 1930.
3. Климов Е.А. Индивидуальный стиль деятельности в зависимости от типологических свойств нервной системы. Казань, 1969.
4. Конева Е.В. Психологический анализ репродуктивных компонентов мышления профессионала в реальной деятельности. Автореф. канд. диссертации. Киев, 1987.
5. Корнилов Ю.К. Мышление в производственной деятельности, Ярославль, 1984.
6. Корнилов Ю.K. Мышление руководителя и методы его научения. Ярославль, 1984.
7. Мышление и общение в производственной деятельности. Ярославль, 1981.
8. Мышление. Общение. Опыт. Ярославль, 1983.
9. Мышление. Общение. Практика. Ярославль, 1986.
10. Мышление и общение, активное взаимодействие с миром. Ярославль, 1988.
11. Мышление и общение в конкретных видах деятельности. Тезисы докладов научной конференции. Ярославль, 1984.
12. Проблемы мышления в производственной деятельности. Ярославль, 1980.
13. Рубинштейн С.Л. Основы психологии. М., 1935.
14. Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958.
15. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 1957.
16. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946.
17. Рубинштейн С.Л. Очередные задачи психологического исследования мышления. Исследования мышления в советской психологии. М., 1966.
18. Секей Л. Знание и мышление. Психология мышления. М., 1965.
19. Теплов Б.М. Ум полководца. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.

Источник: Корнилов Ю.К. Особенности практического мышления // Применение концепции С.Л. Рубинштейна в разработке вопросов общей психологии. М.: Институт психологии АН СССР, 1989. С. 67–79.

Фото: из архива Е.В. Коневой.