К терапии творческим общением с больной природой

Это материал к психотерапевтическим занятиям с особым кругом хронических тревожных и тревожно-депрессивных пациентов. Обычно при этом дефензивных, нередко одиноких, глубоко неравнодушных к природе, переживающих за неё.

Пожарами, наводнениями, ураганами на всём земном шаре «Природа как бы обижается, защищается сегодня от людей». Так нередко говорят эти пациенты. В эту пору нашей общечеловеческой возможной экологической виноватости психотерапевту остаётся помогать таким пациентам посильно заботиться о природе, оберегать её, «лечить». Тем более в наших занятиях Терапией творческим самовыражением (ТТСБ) [1, с. 105–129].

Прежде чем приблизиться к «лечению природы» во время сегодняшнего экологического надлома, усугубляющего тревоги, страхи, душевную боль дефензивных пациентов такого рода, необходимо, по-моему, вспомнить и хотя бы кратко прочувствовать старое в терапии творческим общением с природой, в терапии литературой, искусством, наукой о природе. В терапии проникновенно-творческим погружением в прошлое. Старое — это то счастливое время, когда природа воспринималась, в основном, как целительная красота — Божественного или изначально самособойного происхождения. Наводнения, пожары, ураганы, разрушающие дома, губящие людей, животных, леса — это, конечно, уже совсем не красота. Во всяком случае, для подавляющего большинства людей.

Настоящий материал — для занятий с достаточно сложными душой пациентами, вообще тревожно, тревожно-депрессивно озабоченными поиском своей самособойности (идентичности), поиском своих, личностных (характерологических) отношений с природой. А сегодня — с природой, «страдающей» пожарами, наводнениями, ураганами. Это, прежде всего, многие дефензивные пациенты с расстройствами личности и с шизотипическим расстройством (по МКБ-10). Именно они особенно мучаются среди природной сумятицы и усиленно стремятся к целительному, просветляющему их самопознанию в сегодняшней природе — для душевного покоя, самобытных, именно своих, личностных, более или менее активных, жизненных дел для природы. Некоторые из этих пациентов знакомы уже с началами характерологии, терапии творчеством, но им необходимо кое-что уяснить, уточнить для себя. И применить эти начала в нашей сегодняшней малопредсказуемой жизни для нового общения с природой.

Вот у Василия Андреевича Жуковского (1783–1852) в стихотворении для детей «Жаворонок» (1848) птичка весной славит Бога.

Здесь так легко мне, так радушно,
Так беспредельно, так воздушно;
Весь Божий мир здесь вижу я,
И славит Бога песнь моя.

Вспоминаем стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова (1814–1841) «Когда волнуется желтеющая нива…» (1837). Там «росой обрызганный душистой» ландыш «приветливо кивает головой», «студеный ключ играет по оврагу» и «лепечет мне таинственную сагу». И вот когда всё это происходит, у поэта «смиряется души … тревога». «… И счастье я могу постигнуть на земле, / И в небесах я вижу Бога».

Далее читаем начало стихотворения Алексея Константиновича Толстого (1817–1875), стихотворение конца 1840-х годов.

Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?

А.К. Толстой переживает, что его конь топчет колокольчики.

Но уздой не удержать
 Бег неукротимый!
...
Чем окончится наш бег?
Радостью ль? кручиной?
Знать не может человек —
Знает Бог единый!

Вот пушкинское переживание природы в стихотворении «Цветок» (1828) о засохшем цветке, забытом в книге. Пушкин размышляет о влюблённых, забывших там этот цветок.

И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?

Вот ещё стихотворение Александра Сергеевича Пушкина (1799–1837).

***

Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Живее сладкого свиданья.
1825.

Спрашиваю пациентов, что общего и что не общего в переживаниях природы у всех этих поэтов. Обычно слышу, что природа воспринимается всеми поэтами как красота, волшебство. Но в толстовском и пушкинском переживании явно чувствуется «земная», полнокровная «телесная» радость, а у Жуковского и Лермонтова — Божественное присутствие. Соглашаюсь с этим [2]. Вместе приходим к тому, что объясняется это, по-видимому, особым аутистическим строем души Жуковского и Лермонтова в сравнении с синтонным (циклотимическим) строем души Толстого и Пушкина. Человек аутистического склада (даже в пределах душевного здоровья) чувствует подлинную для него изначальную Истину как всеведущий изначальный Дух, Бога, Красоту. Этим чувством проникнуто и Божественное восприятие природы при всей живой реалистоподобности. Жаворонок, ландыш, «студёный ключ» чувствуются как Божественное, Божественная красота, Бог. А синтонный (циклотимический) человек склонен своим иным устройством души воспринимать природу материалистически, как земное, изначально телесное, первичное, излучающее вторичный «дух красоты». Такой душевно тёплый человек, по-своему, поэтически, мудрый, нередко «сам обманываться рад» (Пушкин). Он человек настроения, и по настроению своему, по обстоятельствам, по велению чувства — может быть вдохновенно верующим в Бога, как например, А.К. Толстой. Эта, нестойкая порою, вера также отличается большей телесностью, земным полнокровием («земная вера»).

О Пушкине. Взволнованный государь Николай I простил, по-видимому, в своём письме умирающего поэта. Простил, по-видимому, и за слишком тяжело обвиняющие, смелые в ту пору стихи («Во глубине сибирских руд» и т.п.). И вот Пушкин, «исполняя желание (государя — М.Б.), уже угаданное, в котором выражалась трогательная заботливость о его судьбе и за гробом, … исповедался и причастился святых Тайн», «исповедался и причастился с глубоким чувством». Поэт «исполнил долг христианский» (Жуковский В.А. Последние минуты Пушкина (1837) [3, с. 57]). При других обстоятельствах мог бы, возможно, и не исполнить? Впрочем, существует убеждённость глубоко верующих людей в том, что поэтическая Гармония, Красота, созданная Пушкиным, невозможна была бы без Божьего промысла.

Способны по-своему, чувственно-демонстративно, постигать в красоте природы Бога и люди демонстративного склада. Вспоминаем прекрасные стихи Ивана Алексеевича Бунина (1870–1953).

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
1918.

Затем переходим к психастеническому поэту Евгению Абрамовичу Баратынскому (1800–1844). Пушкин считал его особенным, мыслящим, поэтом.

Вот стихотворение Баратынского.

***

О мысль! Тебе удел цветка:
Он свежий манит мотылька,
Прельщает пчёлку золотую,
К нему с любовью мошка льнёт,
И стрекоза его поёт;
Утратил прелесть молодую
И чередой своей поблёк —
Забыт он роем их летучим,
И никому в нём нужды нет;
А тут зерном своим падучим
Он зарождает новый цвет.
1834.

Приходим в нашем обсуждении к тому, что Баратынский по-пушкински не богат живыми, тёплыми чувственными красками. Это и его собственное переживание своей неполноценности рядом с Пушкиным. «Поверь, мой милый! твой поэт / Тебе соперник не опасный!» «Мой дар убог и голос мой не громок». «Не ослеплён я Музою моею: / Красавицей её не назовут…» Но Баратынский, в то же время, чувствует-понимает «необщее выраженье» лица своей Музы. В чём же оно состоит? Мы это сегодня хорошо знаем. В даре редкого поэтического сомневающегося обобщения. Божественного, небесного, райского он, как ни старается, не может ощутить, хотя и по-своему одухотворён. Поскольку «Недоносок». Поскольку одухотворён лишь в земном преломлении. Не может отделиться от чувства первичности (изначальности) земного, природного. «Я из племени духов, / Но не житель Эмпирея…» «В тягость роскошь мне твоя, / О бессмысленная вечность!» Но ведь без этой тревожно-сомневающейся (психастенической) мыслительной, деперсонализационно-отстранённой, земной духовности не было бы и бесценной реалистически-философской поэтически-нравственной глубинной скромности Баратынского. Не было бы «зерна» мысли, зарождающего новый мыслительный «цветок», как в стихотворении (см. выше) «О мысль! Тебе удел цветка…» [2].

Да, у Баратынского «цветком», «мотыльком», «пчёлкой золотой» общается с нами не Заоблачное, Божественное, а изначальная Природа сама по себе, per se. Природа рассказывает нам о тонких человеческих переживаниях, — как происходит это и в поэтической прозе психастенического А.П. Чехова. Люди разные природой своей души. Одним по душе пушкинское, другим лермонтовское, а кому-то особенно близко, дорого то, как чувствует природу, себя, людей Баратынский.

Наконец, труднее всего нам с пациентами почувствовать Божественное начало, присутствие Духа, Добра, Любви в красоте природы у некоторых поэтов эпилептического (в широком понимании) склада, круга. Например, у Николая Алексеевича Некрасова (1821–1877), напряжённо-материалистического мученика за свой угнетённый народ. Вот место из его весеннего стихотворения «Зелёный шум» (1863).

Как молоком облитые,
Стоят сады вишнёвые,
Тихохонько шумят;
Пригреты тёплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса;
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая берёзонька
С зелёною косой!
Шумит тростинка малая,
Шумит высокий клён…
Шумят они по-новому,
По-новому, весеннему…

Можно сопровождать выразительное чтение стихов характерологически созвучными поэтам картинами природы художников старых времён на экране [1, с. 105–118, 124–126].

Пациенты, напряжённые запутывающими душу хроническими тревожными и депрессивными расстройствами, становятся яснее, понятнее себе, сравнивая в процессе занятия творчество разных поэтов старого времени. Вольно-невольно пациенты сравнивают себя с этими поэтами, свои характеры с их характерами. Сравнивают своё отношение к Божественному, к красоте природы с тем, как это по-разному обнаруживается в поэзии.

«Прояснение» (Л.А. Тарасенко) своих чувств не только с помощью красоты природы, но и вообще прояснение чувств в своей душевной запутанности в жизни особенно смягчает упорное шизотипическое страдание светом самособойности. Об этом впервые психотерапевтически убедительно, с клиническими примерами, рассказано в тщательно-живой самобытной работе доктора Любови Александровны Тарасенко [5].

Но, повторяю, в наше время экологического надлома, когда видим почти каждодневно на экране телевизора трагические «гримасы» природы в виде наводнений, пожаров, всплывет ещё и новая, сегодняшняя, травмирующая жизненная тема. Природа не только красота, но и боль, усугубляющая душевное страдание. Как тут ещё возможно помочь, среди всего этого сурового настоящего, нашим хроническим тревожным, депрессивным пациентам и, вместе с ними, Природе?

Поначалу советую вспомнить, что красота — это то, что «доставляет эстетическое и нравственное наслаждение» («Толковый словарь русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (1997)). Для глубоко верующих людей Красота есть Бог.

Николай Онуфриевич Лосский (1870–1965), русский религиозный философ, в книге «Мир как осуществление красоты» (1998), завершающей его труды, пишет следующее. «Бог есть само Добро во всеобъемлющем значении этого слова: Он есть сама Истина, сама Красота, Нравственное Добро, Жизнь и т.д.» [4, с. 22]. «Абсолютная красота есть совокупность всех абсолютных ценностей, чувственно воплощённых. Если в чувственно воплощённом бытии какая-либо из абсолютных ценностей отсутствует или неполна, например, нравственное добро, разумность, истина, свобода, то и красота несовершенна, к ней хотя бы в малой мере примешано безобразие» (с. 116). Некоторые растения, как и некоторые люди, отличаются эстетическим «безобразием», «ущерблённой красотой», «демонической красотой», похожи на «вампиров». Например, «древовидные кактусы» («жуткое впечатление какой-то враждебной силы») (с. 251). Поясняю, однако, пациентам, что, по-моему, всё же нет в нынешнем глобальном потеплении, в пожарах, наводнениях, ураганах явной «агрессивности», «враждебности», «вампиризма» Природы. Нет и безнадёжности. Ни в естественно-научном отношении, ни в религиозном. Для меня это, прежде всего, образно говоря, «обиженная» и местами больная природа, которой надо помочь. Её бы как-нибудь, как можем, посильно, «полечить», сделать, сочувствуя, для неё что-то доброе. Иначе нам же будет плохо. Да, обижают природу, видимо, и человек, и какие-то собственные «спотыкания» в ней самой. А может быть, всё, что происходит сейчас с природой, нам толком не дано понять. А чем можем мы помочь природе, зная, что возможные главные меры по её спасению уже принимаются в мире разными странами и, в том числе, Россией? Можем делать лишь малое, но хорошо бы всею душой. То есть сообразно своему характеру, вспоминая стихи русских поэтов, сравнивая своё отношение к природе с их отношением. Вот почему мы пытались поначалу проникнуться этими стихами. Поможем природе, чтобы и нам было легче, что не бездействуем. Здесь психотерапия сливается с помощью природе и обществу, поскольку это пациенты, страдающие за природу. Они обострённо чувствуют «страдание» природы, внимательно рассматривают в сегодняшней природе, особенно городской, болезненное, тоскливо переживают и хотят природе помогать. Напряжённо ощущают свою зависимость от природы, связь своего настроения с происходящим в природе. Даже в детстве они расстраивались, когда видели в лесу сверстника с велосипедом. Цифровые картинки природы в компьютере раздражают их своей «бездуховностью». Как и присущее множеству людей равнодушие к будущему живой природы и «горячее неравнодушие» к технике.

Эти пациенты не способны, в отличие от многих людей, жить сегодняшним днём. Не только потому, что завтра-послезавтра может быть пожар или наводнение уже и в твоём доме. Они охвачены более или менее мучительной тревогой за будущее родных, близких через долгие годы, за будущее всего человечества среди болеющей природы. Они тягостно переживают «экологическую виноватость человечества» и, в том числе, «свою здесь виноватость». Готовы на последние деньги кормить и лечить бездомных кошек, лечить больных птиц. А ветеринары им говорят, что «даже кошачьи вирусы сейчас озверели». Вчитываются пациенты и в статьи учёных, повторяя за ними в отчаянии, что уже «невозможно толком ничего прогнозировать», «перешли точку невозврата». Что сегодняшнее «легкомысленное человечество» сравнивается с «лягушкой, которой ещё не так плохо в кастрюле с тёплой водой, но она и не помышляет, что её так постепенно хотят сварить и даже предупредили об этом». «Неприятны разбухшие или ярко пожелтевшие от потепления» листья растений, пугает «небывалая духота вперемежку с холодным ветром», что нет воробьёв, муравьёв, ласточек, бабочек-лимонниц и капустниц», «какая-то по-особенному дурная голова». В сквере в траве мёртвые вороны и голуби. Всё это тревожно, от этого тоскливо, это ужасает их своим «началом конца».

Выслушав пациентов в группе творческого самовыражения, разъясняю им следующее. Да, существуют разные соображения по поводу виноватости во всём этом экономики (хозяйствования), но сегодняшний экологический надлом по любой причине — очевиден. Переживания за «здоровье Природы» (экологические переживания) уместны и благородны.

Итак, наша малая помощь природе — вот наша судьба. И долой панику. Этих малых дел, конечно же, много. Ухаживать добровольно за цветами, растущими у подъезда высокого дома. Хотя бы за лебедой и подорожником. На лестничных площадках поливать засыхающие цветы в горшках. В сквере, по возможности, освобождать от мусора липу, клён, ёлку, яснотку, лопухи, сныть, купырь, кусты сирени, шиповника. Кормить и поить птиц в сквере — галку, сойку, скворца, зяблика, синицу. Читать побольше о природе, чтобы помогать даже полезным или безобидным насекомым — божьим коровкам, клопам-солдатикам, навозникам, бабочкам-крапивницам. Записывать в дневник эти малые дела. Писать рассказы, размышления, стихи о своих переживаниях. Если возможно, хорошо бы взять в дом кошку, собаку. Смотреть альбомы с картинами природы, дабы подробнее, острее чувствовать природу, живее радоваться встречам со знакомыми уже по именам природными существами, чтобы больше было этих маленьких просветляющих душу радостей от встреч. Если нет возле дома сквера, отыскать хотя бы крохотный зелёный островок во дворе с цветком красного клевера, одуванчиком, водяным перцем.

Картинки растений, птиц, насекомых в старых определителях, альбомах, виды природы воспринимаются этими пациентами роднее, одухотворённее, нежели, повторяю, раздражающее их компьютерное, цифровое.

Всё это пусть происходит в духе творческого общения с природой, творческого погружения в художественную литературу, искусство, науку о природе. Главное тут — постоянный поиск оживляющего созвучия своих душевных, духовных особенностей с разными существами, явлениями природы. Эти созвучия, проникнутые размышлением, в том числе, характерологическим, вдохновенно укрепляют личностную самособойность, хотя бы немного по-своему освещают жизненную дорогу смыслом существования. Для этого и вспоминаем стихи о природе старых поэтов с разными характерами. Как бы они переживали сейчас, каждый по-своему, за болеющую природу. Вот и я, сообразно своему природному характеру, помогаю сегодня природе.

Советую заключать индивидуальные беседы и групповые встречи в гостиной тем, что остаётся нам для смягчения душевной напряжённости, для посильной помощи природе, тоже приспосабливаться по-своему к новой жизни. Вершить вот эти свои, хотя бы малые, но добрые дела для природы, людей и себя. Да, не так много могу сделать, но что могу, то могу. И делаю это с душой, творчески, сообразно своим особенностям, умениям, своему характеру, переживаниям — религиозным или светским. Верю в то, что природе можно ощутимо помочь. Было бы мне хуже, если бы сидел сложа руки.

Ещё важно в этих делах пациентам сдруживаться с товарищами по переживаниям, помогая друг другу.

Литература

1. Бурно М.Е. Терапия творческим самовыражением (отечественный клинический психотерапевтический метод). — 4-е изд., испр. и доп. — М.: Академический Проект; Альма Матер, 2012. — 487 с.
2. Бурно М.Е. О характерах людей (Психотерапевтическая книга). — Изд. 7-е, испр. и доп. — М.: Институт консультирования и системных решений, Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2019. — 592 с.
3. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений: В 12 томах. Т. 9. — СПб: Издание А.Ф. Маркса, 1902. — 168 с.
4. Лосский Н.О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. — М.: Прогресс-Традиция, Традиция, 1998. — 416 с.
5. Тарасенко Л.А. Прояснение отношения к людям и к жизни как результат воздействия терапии творческим самовыражением М.Е. Бурно (ТТСБ) на некоторых шизотипических пациентов // Психотерапия. — 2011. — №3. — С. 60–65.