9 февраля 2021 года исполняется 81 год доктору Александру Ефимовичу Алексейчику, создателю экзистенциальной терапии в русской культурной традиции, заведующему первым в истории Советского Союза психотерапевтическим отделением, заслуженному врачу Литвы.
Александр Ефимович Алексейчик создавал экзистенциальную терапию в Советском Союзе, в стране, где большой пласт философской, психологической и психотерапевтической мысли, признанной немарксистской или даже антимарксистской, был сделан недоступным для читателей. Поэтому его психотерапия вырастала, во многом, из собственных культурных оснований, в частности, из философии Ф.М. Достоевского.
Александр Ефимович Алексейчик создавал экзистенциальную терапию в Советском Союзе, в стране, где атеизм был провозглашен государственной доктриной. Поэтому Александр Ефимович Алексейчик в течение всей своей профессиональной жизни большое внимание уделяет духовному измерению бытия человека, потенциалу, который заложен в религиозных текстах.
Александр Ефимович Алексейчик вслед за Камю всматривался в абсурд европейской жизни в XX веке, в симулякры. Поэтому в его психотерапии большое внимание уделяется соответствиям между мыслями, чувствами, словами и действиями людей, обнаружению и преодолению фальши.
Когда говорят о Сократе, то вспоминают не логические формы и правила, — вспоминают диалоги. И всякие попытки получить из Сократа методику на протяжении двух с половиной тысяч лет оканчивались ничем. Сократ будил мышление (он называл это маевтикой — родовспоможением), и те, в ком оно пробуждалось, становились Платонами и Ксенофонтами, шли каждый своим путем, с благодарностью Сократу, запечатлев в вечности встречи с ним.
Когда-то в начале XIX века Александр Сергеевич Пушкин в поэме «Моцарт и Сальери» писал, что Сальери, в отличие от Моцарта, пытался написать методику для создания музыкальных гармоний. По версии Пушкина, Сальери страшно раздражал Моцарт самим своим существованием, поскольку он создавал свои музыкальные произведения интуитивно, спонтанно, без всяких методик, и при этом произведения были гениальны.
Десятки тысяч современных психологов и врачей, как и когда-то Сальери, ищут инструменты, техники, методики, которые можно легко и быстро освоить и c их помощью легко и быстро зарабатывать.
Помню восхищение, которым делились со мной коллеги-психотерапевты, НЛПисты и символ-драматисты, когда-то увидевшие группы Алексейчика: «Какой класс!» Взахлеб они комментировали — вот он применяет сейчас вот этот «прием», а сейчас — вот тот. Казалось, все просто, но повторить его не могли. Возникало, как минимум, две проблемы:
- всякий раз он был другим, каждая следующая группа была не похожа на предыдущую;
- оставалось совершенно не понятным, не расшифрованным, почему именно в данной ситуации Алексейчик предпринимает именно то действие, которое он предпринимает.
Как-то Александр Ефимович дал мне почитать несколько страниц из одной книги, где приводилась стенограмма терапевтического сеанса М. Эриксона, а потом страницы — с техническим разбором его работы учениками. «Смотрите, — заметил он, — как свободно, полно, интуитивно, благодатно сотрудничает Милтон Эриксон с клиентом и как всего этого не замечают те, кто все это расчленяет на приемы и техники».
Чему бы я мог уподобить группы Алексейчика? Я мог бы их уподобить древним школам практического философствования, вкус к которым можно почувствовать у Платона и Ксенофонта в их произведениях о Сократе. Цель этого философствования — не рисование картин мира, не соревнование в умствовании, не развитие умений властвовать, внушать, соблазнять, нравиться, обретать и хранить хладнокровие, но помощь людям. Помощь в прояснении собственной жизни, в обретении и осмыслении своих планов, намерений, идеалов, своего места в жизни; в выработке отношения к своим мыслям, делам, чувствам; в содействии переходу от действий — к их осмыслению, и от молчания к словам, и от слов сухих к словам с чувствами, от переживаний себя — к со-переживаниям, от слов с чувствами, от переживаний — к действиям, и от действий безумных — к действиям разумным, и от действий разумных — к действиям благодатным, оказывающимся терапевтичными и для себя, и для окружающих.
Известны замечательные описания скитаний Иустина Философа, ведомого вопросом, где можно обрести истинные представления о правильной жизни, по древнегреческим философским школам во II веке н.э. Он мерил истинность высказываний философов — цельностью этих людей, попытками следования в собственной жизни собственным же требованиям, отношением к несоответствию себя своему же идеалу, наконец, наличием вопроса об источнике совершенства. Просматривая записи о группах Алексейчика, накопившиеся у меня за несколько десятилетий, инвентаризируя свои воспоминания, я обнаруживаю в текстах тот же «иустиновский» поиск истины о правильной, самооздоровляющейся жизни.
Практика А.Е.Алексейчика выросла из философии Достоевского. Ключевые вопросы этой философии — это вопросы существования и со-существования людей в несправедливом мире, который они не в силах изменить. Вопросы и ответы Достоевского перешли в вопросы и ответы Алексейчика, постоянно, из года в год витающие над группами, определяя их смысловое поле.
Сама идея терапевтических групп, называемых «Интенсивная терапевтическая жизнь» (сокращенно ИТЖ), — в интенсификации времени. Как-то Александр Ефимович говорил: «Смотрите, у времени много измерений. Для нас важно, что человек во время своей жизни заболевает и во время своей жизни выздоравливает, причем заболевает, как правило, быстро, а выздоравливает годами, десятилетиями. Для нас важно это измерение — заболеваний, болезней, выздоровлений. Как можно сделать это выздоровление более быстрым? Вот задача для терапевтических групп».
Что это за измерение бытия, в котором жизнь представляется как цепь заболеваний, болезней, выздоровлений? По Алексейчику — это то измерение, в котором боль способствует восхождению к духовности, причем как у болеющих, носителей этой боли, так и у людей, которые сопричастны болеющим. Один из известнейших российских мыслителей XIX в. преподобный Амвросий Оптинский об этом говорил примерно так: «Монах болеет, пока болезнь не принесла ему настоящую пользу».
Возможно ли заставить время в этом измерении течь быстрее? По Алексейчику, возможно, если участники в ходе групповой жизни оказываются в сложных, персонально для каждого из них, жизненных коллизиях и творчески преодолевают эти сложности. Задача терапевта — организация такой групповой жизни, которая была бы насыщена подобными коллизиями.
Такая групповая жизнь соотносится с большой жизнью участников группы в соответствии с голографическим принципом — каждый кусочек ИТЖ («Интенсивная терапевтическая жизнь») воспроизводит целое большой жизни участников. То, что «здесь и сейчас» происходит с отдельным участником группы, — как он переживает, как молчит, как говорит, как действует, — во всем этом отражено то, что происходит с ним и во всей его жизни. И какие узлы развязываются во время группы, такие развязываются и на широких просторах жизни ее участников.
Группы эти ни теоретически, ни практически не исходят из каких-либо концептов об устройстве мира и человека. В центре внимания в них — жизнь конкретного человека. И не столько та жизнь, о которой человек рассказывает, сколько та, которую он привносит в группу, которая в группе с ним происходит, навстречу которой он открывается в группе.
Для терапии Алексейчика важным оказывается появление суда совести, происходящего в душе человека. Обнаружение участниками группы себя — того, как я живу, перед фактом того, как я мог бы жить, открывающаяся память о том, как было бы мне правильно жить, — часто оказывается и путем, и целью пребывания в группе.
В этих группах Алексейчик неустанно добивается, чтобы участники выходили от «Я» к «Ты», к со-переживаниям, к со-чувствию, к взаимо-помощи.
Вопрос об истинности высказываний всегда решается у Алексейчика не как абстрактное «что есть истина?», а как «кто есть для меня истина?», «от кого исходит истина?», «кому я доверяю больше?», в том числе «больше, чем себе», не что «Я переживаю», а кому «я cо-переживаю».
Как психотерапевт, подавляющее большинство пациентов и клиентов которого христиане, Александр Ефимович, часто прибегает к языку Писания. В терминах этого языка однажды, как я помню, так осмысливалось происходящее на группе для присутствовавших на ней клиентов-христиан: «Смотрите, — люди приводят к Христу пойманную блудницу толпой, а после его вопроса: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень» — расходятся поодиночке.
Нет такого изначального «Мы» участников группы, которое бы у Алексейчика не подверглось бы проверке — это «Мы» здоровое? Или это больное «мы» толпы?
И у него часто в начале группы люди действуют, как эта толпа из Нового Завета, а потом, после вопросов Алексейчика, задумываются и расходятся поодиночке. «Псевдо-Мы» толпы растворяется, исчезает.
Экзистенциальный праксис Алексейчика — это не отстраненный экзистенциальный анализ — помощь клиенту в самопознании, в исследовании собственной жизни, это не работа Вергилия, сопровождающего Данте в путешествии по аду его жизни, это не праксис идеологии свободы-освобождения, выражающийся в терапевтической интенции, направленной на достижение большей свободы и открытости.
Алексейчику близка мысль нашего выдающегося мыслителя, врача, философа и богослова митрополита Антония Сурожского о том, что корни наших болезней уходят в почву нашей жизни, что если серьезно человек заболел, то невозможно выздороветь в ту же жизнь, что была до болезни. Выздоравливает тот, кому удалось поменять свою жизнь. И он организовывает несколько дней такой изменяющейся оздоравливающейся жизни. В любом пути самое важное — первый сантиметр. В группах ИТЖ проходят этот самый первый сантиметр другой жизни.
Но терапия Алексейчика — не только лечебная, но и вакцинирующая: то, чем человек болеет в группе, под наблюдением терапевта, в слабой форме, помогает пациенту в дальнейшей жизни не заболеть этим же в сильной форме.
О некоторых принципах жизнеустройства в группах Алексейчика. С введения принципов жизнеустройства фактически и начинается групповой процесс.
1. Принятие судьбы
В жизни не все зависит от нас. В жизни есть много того, что несправедливо к нам или к тем, кто нам дорог. Что с этим делать? Алексейчик сразу ставит условие — учиться принимать.
Скажем, поднял одного человека «ни за что» и сказал, что тот будет стоять до посинения. Беспомощность. Готов ли стоять? Он ведь свободен, может и не стоять, может сесть, может уйти. Почему же стоит? Как стоит, с нарастающим гневом или со смирением? А кем ощущают себя при этом другие? Они — «нечто», потому что он «ничто»? Они его не замечают или жалеют, но не действенно, без готовности бороться за него? А если борются, то чем готовы за него заплатить, чем пожертвовать?
По часам Алексейчика начинается группа, а не по сигналам точного времени. Участник группы приходит вовремя, а его место уже занято, группа идет. «Почему так?» — спрашиваю Александра Ефимовича. «А почему он живёт так, что не пришел заранее, почему полагает, что его место для него навсегда зарезервировано, что его не надо снова и снова отстаивать, подтверждать свои права на него? Почему? И, кроме того, почему за него не заступились? Даже если бы пришлось покинуть семинар? Или, полагаете, быть на семинаре — всегда полезнее, чем его покинуть? Но только по-настоящему покинуть — ради важного для тебя человека».
И, кстати, вариантов-то много — вы покидаете вместо него, а он остается. Кстати, как он будет далее работать? Будет ли стараться работать вместо вас? Или другой вариант — вы покидаете его вдвоем и уже в этом может быть терапевтический эффект. Или — он отказывается от вашего заступничества, почему, кстати? И что будет дальше?
2. Плата
Русская народная пословица гласит: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». За всё в нашей жизни приходится платить. Один клиент как-то замечательно сказал: «Когда больше нечем — плачу деньгами». Есть много шкал плат — платим деньгами, платим трудностями, дискомфортами, платим здоровьем, платим жизнью.
Как работает этот принцип в терапии Алексейчика?
Например, кто-то из участников группы забыл выключить телефон, хотя в начале группы все договорились телефоны выключать. Телефон зазвонил и перебил происходящее в группе. Участник группы — владелец телефона — предпочел заплатить за это не деньгами, а трудностью для мышц ног — стоянием в течение определенного времени.
Если вы по каким-либо причинам хотите, чтобы он сел, то это возможно, только если вы сами встанете вместо него. Готовы ли вы посадить его такой ценой? И готов ли он сесть на таких условиях?
3. Инфляция
С течением жизни расценки меняются. Причем исключительно в направлении увеличения. Например, в три года помириться ничего не стоит, в пять лет — чуть-чуть сложно, в пятнадцать — значительно сложнее, в двадцать пять — еще сложнее, а в 65 — это уже целый подвиг. И так — за что бы ни взялись. Пока живы, все возможно, но с течением времени — всё дороже.
В принципах жизнеустройства группы это выглядит так. Например, если в начале группы, можно было посадить одного стоящего человека, если за него встанешь сам, то далее уже, чтобы посадить одного человека, должны встать двое.
4. Истина — в выборе
Истинные ценности человека проявляются скорее не в его словах, а в его действиях, в выборе человека.
Ведущий предложил участнику группы вычеркнуть на листе ватмана одну из женщин-участниц группы, а потом удалить её из группы. И если не удалит её, то покинет группу сам.
Поднял мужчину и попросил сказать, какая женщина из присутствующих — самая для него симпатичная?
Всякий осуществленный явно сложный выбор — проявляет истину и для выбирающего, и для выбираемых или отвергаемых.
5. Принцип активности
Мы действуем, и наши действия меняют нашу жизнь. Например, борьба за попадание в группу. В группе 15 мест, а претендентов — 40.
Алексейчик отдает приоритет тем, кто приехал издали, вообще тем, кто много старался, чтобы попасть в группу. А особенно если не только он старался, но и другие люди старались за него и для него — чтобы его приняли в группу. «Вот видите, один человек попал в группу, а сколько благодаря ему к нам невидимо попали, сколько у него ходатаев и поручителей». И, что интересно, для ходатаев и поручителей человека, попавшего в группу, в течение всего времени группы уже нет покоя, спокойного, рассудительного рассматривания происходящего в группе. Они через «своего» человека невидимо связаны с происходящем в группе, заинтересованы в происходящем.
6. Принцип надежды
В жизни все возможно. Пока живем, мы все можем изменить и для нас все может измениться. В группах ИТЖ нет заданности, определенности, предрешенности, даже в составе участников. Человек ехал издалека, надеялся, но в состав группы не попал. Он сидит за кругом, сопереживает участникам, радуется и негодует, и вот настает момент, когда те, кто в кругу, бессильны решить какой-либо вопрос, и он предлагает им помощь из-за круга, и его слова оказываются действенными. И он оказывается в кругу, в последнюю сессию последнего дня. И он говорит: «Великое дело — Надежда, я до последнего момента надеялся попасть в группу и попал-таки в неё».
И он уехал окрыленный.
7. Пронзительность
Первый раз о Хайдеггере, о Dasein, об аутентичности я услышал от Александра Алексейчика — мое профессиональное образование философа, полученное в советское время, не предполагало знания немецкого философа, книги которого находились в библиотечных спецхранах, где выдача для чтения литературы требовала специального допуска. Когда я впервые услышал о Dasein и аутентичности, то подумал, что за всю свою жизнь мы, может быть, живем дня два-три, именно события этих дней проходят перед нашим мысленным взором перед смертью; и Хайдеггер, говоря о Dasein и аутентичности, говорит именно о том времени в нашей жизни, когда мы становимся живыми, оживаем. И Марсель, по-своему, конечно, задумывался о том же, о днях нашего оживания, называя их Встречами. Поделился своим «открытием» с Алексейчиком — он пристально взглянул на меня: «Ну почему же несколько дней, бывает, что и нескольких минут хватает на долгие-долгие годы».
Видимо, бывают встречи не только с «Ты», но и с собственным «Я». Когда бытие становится пронзительным.
Группы «Интенсивной терапевтической жизни» часто придавали бытию это самое качество пронзительности.
Вот пронзила тебя стрела, соединившая прошлое с настоящим. Всколыхнувшая забытое.
Пронзительность бытия достигалась, когда один человек становился «дверью» и «окном» в другого, когда непостижимым образом ты говоришь с одним человеком и одновременно с другим, отделенным от тебя пространством и временем.
В фильме «Солярис» Андрея Тарковского время пронизывалось фантастической силой инопланетного разума за счет материализации образов больной совести. Тарковский в «Солярисе» довел это до лозунга: «Стыд — вот чувство, которое спасет человечество». В группах ИТЖ образы больной совести, образы непрощенных обид, образы забытых грехов просыпаются благодаря поразительному эффекту, при котором один человек выступает как «дверь в другого», когда в словах, делах или в облике участника группы ты узнаешь лик человека, совсем или не совсем давно ушедшего из твоей жизни. И (какой там перенос!) то, что прощается, выздоравливает здесь и с этим человеком, приводит к кардинальным изменениям в отношениях с тем, «дверью» в которого он для вас явился. А для верующих христиан — возможность вспомнить и пойти на Исповедь с давно забытым, нераскаянным.
Азбука
Когда-то Алексейчик так объяснял «азбуку» «Интенсивной терапевтической жизни».
1. Упрощение
Сами по себе слова не доходят до человека. Но можно подключить восприятие, подключить ощущения. Может доходить через ноги, когда человека поднимают, и он стоит. Можно сделать, чтобы стоял не так удобно, не опираясь на стену или стол. Человек устает, ощущает тяжесть стояния, сразу меняется восприятие происходящего.
2. Усложнение
Можно ставить вопросы, например, такие: «Перед кем стоять труднее, ноги становятся ватными, хочется встать на колени?».
3. Материализация
У Михаила Жванецкого есть замечательная интермедия: «Парень — девушке: «Я так тебя люблю, так люблю — словом, готов подарить тебе все это бездонное звездное небо». Двушка — парню: «Спасибо, милый, но уже поздно. Не найдется ли у тебя сотни рублей мне на такси?» Парень — девушке: «Знаешь, дорогая, а вот сотни не найдется».
Материализация любви наглядно показывает её наличие.
В группе, например, можно предложить сначала измерить, а потом раздать свою «благодарность» в деньгах, предварительно показав, сколько всего денег в бумажнике.
И что еще важно, как человек дает деньги — так, что берут или так, что не берут.
У всех психических процессов есть свои материальные эквиваленты.
4. Олицетворение
Первый раз, когда на группе ИТЖ Алексейчик предложил участнику группы почистить ему, Алексейчику, туфли, и это предложение оказалось для человека непереносимым, вплоть до ухода из группы, я был в полном недоумении.
И вдруг Алексейчик говорит: «Ладно, ведущему не будете чистить туфли, а есть ли в группе хоть один человек, которому можете почистить? И так почистить, чтобы самому испытывать радость и чтобы еще и этот человек испытывал радость? Ладно, никому не можете почистить в группе. А есть ли в жизни хоть один человек, ради которого можете почистить туфли кому-то в группе?»
И фраза Ницше: «Если у Вас есть “ради”, то можно вытерпеть любое “как”» — начинает не только материализовываться, но обретать лица. Лица людей, в отношения между которыми это «ради» вплелась.
5. Выход за пределы «я»
Логика, осторожность, инстинкт самосохранения подсказывают привычные для нас решения, привычный способ действия. Алексейчик создает ситуацию, когда возможно выйти за свои пределы, оторваться от своего «я». Например, предлагает приезжему человеку раздать все деньги, которые у него только имеются, и помогает опереться на Веру в то, что товарищи по группе не бросят его в беде.
Открытия
Поделюсь своими открытиями на группах ИТЖ у Алексейчика.
Открытие Души
Наши отдельные психические процессы — не совсем наши. Когда страдает один, то кто-то ему сострадает. И всегда конкретно. Этому сострадаю, а тому — нет. И каков уровень чужого страдания, который вызывает во мне со-страдание?
Вот кого-то наказали — реакции на это: «Мне-то что, начальству виднее» или «Так тебе и надо». Вот кто-то страдает физически — реакция на это уже не «мне-то что». «Мне непереносимо», готов пожертвовать хоть частью своего благополучия, чтобы ему стало легче. Стать рядом со «стоящим», солидаризуясь, может быть, даже на одной ноге.
Многочисленные свидетельства: усталость как-то уменьшается благодаря солидарности, проявленной другим человеком, — вдвоем стоять значительно легче, чем в одиночку. Можно даже измерить, насколько уменьшилась усталость. И насколько бы могла уменьшиться, если бы рядом встал не тот, кто стоит там, а тот, от кого ты желал бы такого поступка.
Человек вскакивает и идет страдать не за себя, а за другого, идет целостно, и восприятием, и памятью, и ощущениями, и чувствами, и представлениями, и… В нем болит чужая боль. Алексейчик: «Смотрите, как душа трудится, смотрите, как идет процесс выздоровления».
Открытие Мы
Как-то Алексейчик зачитывал статью кого-то из русских мыслителей, эмигрировавших после революции 1917 г. и последующей Гражданской войны. Там описывалось, по-моему, как 10 человек-чекистов держали в страхе и повиновении небольшой городок, где 10 тысяч жителей. Арестовывали, расстреливали людей. Это было возможно, потому что никто ни за кого не заступался. Страх показал разобщенность людей. Наверное, поэтому в терапии Алексейчика так много внимания уделяется «терапевтическому “Мы”» — созданию ситуаций, где бы люди заступались друг за друга, защищали друг друга. «Мы» для него не данность, а возможность. Появление «Мы» — как фактор терапии и как одна из целей терапии.
Открытие речи
Алексейчик — ученикам: «Обратите внимание — лик, личина, личико, морда, мордочка, мордашка. Какая огромная разница и как много можно сказать этими словами! У ребенка — личико, мордочка. А вот у огромной, страшной для ребенка собаки — морда. Обратите внимание, какая огромная разница: происходит в нас и происходит с нами; пришел в дом или пришел домой».
Хайдеггер говорил: «Язык — дом бытия». Алексейчик: «Всматривайтесь в особенности речи человека. Очень многое можно открыть, если всматриваться».
Открытие новых горизонтов
Вот пациент, страдающий от того, что не любит свою жену. Верующий — христианин. И вопрос ему: «А хочешь ли ты её полюбить?»
И открытие того, что любовь — это Дар, которого если и нет, то можно просить у Бога. Сама постановка вопроса: «Чего Вам надобно, но в Вас нет? Каких даров Вам не хватает?» И будете ли вы их просить? А если будете, то с какой настойчивостью? Как долго?
Ближе к людям
Ростов, декабрь 1999, главный железнодорожный вокзал. Стоим с Александром Ефимовичем у газетного киоска. «Вы что сейчас читаете? Я вот покупаю и читаю вот эти книжечки в мягком переплете, детективы, желтую прессу и т.д. И знаете, чтобы быть ближе к людям. Читайте, что читают Ваши клиенты, смотрите, что они смотрят. Кстати, а к Луизе Хэй Вы как относитесь? Как к ширпотребу? А зря. Найдите в ней то, что находят миллионы».
Полнота жизни
Ростов-на-Дону, ноябрь 1991. Алексейчик мне говорит: «Был на Вашем Центральном рынке — бедность невероятная, но люди начали двигаться, крутиться, вертеться, от власти больше ничего не ждут, уповают на себя. Кто-то носки связал, вынес на продажу, кто-то песни поет, кто-то начал продавать пироги собственного производства. Хорошие признаки».
Ростов-на-Дону, декабрь 1999. Алексейчик как-то поделился: «Поразительные переживания. Иду по Ростову и чувствую себя богачом. Никогда себя не ощущал богатым человеком. А сейчас, со своей литовской зарплатой, после российского дефолта, иду по Ростову и могу позволить себе купить все и в любом магазине. Очень важные переживания — побывать в разные времена и в разных качествах, побывать и рабом, и хозяином, и бедным, и богатым — для полноты жизни».
Терапевтическое сообщество
Психотерапевтическая клиника доктора Алексейчика стала первой психотерапевтической клиникой в Советском Союзе. Организовывалась она как терапевтическое сообщество.
Терапевтическими факторами для новых пациентов становились:
- общение с пациентами опытными, приближающимися к выписке;
- то, как санитарка убирает палаты и коридор, мелкие детали этого процесса;
- то, как именно медсестра делает укол, как общается с больными, когда раздает лекарства.
Неспецифические терапевтические факторы становятся часто не менее важными для успеха терапии, чем работа психологов и врачей-психотерапевтов.
Вот один эпизод из жизни клиники, описанный нашим сотрудником Анной Лелик, находившейся в клинике на стажировке.
«Случай с Д., молодой пациенткой отделения.
У Д. чрезмерная активность, маниакальность. В клинику она попала из-за конфликта с органами власти; по сути, клиника дала ей возможность избежать неприятностей, судебного разбирательства. Несколько ночей она не спит и не дает спать соседкам по палате, громко разговаривая по телефону, смеется, беспрерывно ходит, выходит в коридор и будит своими разговорами другим пациентов.
— Будем прописывать галоперидол, — говорит доктор Алексейчик.
Пациентка плачет.
— Я боюсь, пожалуйста, не надо. Я постараюсь быть тише.
Доктор обещает дать шанс, но при этом говорит, что придет на группу посмотреть, как ей живется рядом с другими и как другим живется рядом с ней.
Прошло несколько дней; поведение Д. не меняется. На группах она ведет себя демонстративно: громко смеется, постоянно переговаривается с кем-то из участников, выходит, когда захочет.
Доктор наблюдает, потом говорит:
— Д. нужно прописать галоперидол, но она боится. Но мы видим, что самой ей не справиться. Нужно ей давать лекарство. Скажите нам, Д., с кем бы Вы не боялись вместе принимать галоперидол? Кто нужен, чтобы не так страшно было?
— Я не буду его принимать, — отвечает пациентка и уходит из группы.
Доктор не спешит.
На следующий день:
— Кто готов был бы принять вместе с Д. галоперидол? Разделить ее страхи? Разделить ее беду?
— Я готов, — отвечает один из пациентов клиники, — я уже его когда-то принимал, приму еще раз, чтобы Д. стало легче.
— Готовы ли Вы, Д., совместно с Ф. принять лекарство?
— Да, с ним не страшно. По крайней мере, не одна я буду считаться «ненормальной», — отвечает Д.
— Замечательно. Тогда медсестре скажу, чтобы вечером разделила дозу на двоих, — говорит доктор.
С этого момента поведение Д. начало стремительно меняться».
Анна Лелик назвала этот раздел своей статьи «экзистенциальный галоперидол».
Кирк Шнайдер и Александр Алексейчик
Кирк Шнайдер, знаменитый американский экзистенциальный терапевт, ученик и продолжатель традиции Ролло Мэя, проводил семинар в Литве в 2005 г., в тот момент, когда я писал эту статью.
Шнайдер говорил правильные слова — о «чудесном измерении жизни», о трепете при встрече с чудесным, о тревоге от самого наличия чудесного в мире и безотчетном соизмерении себя с ним, об удивлении от того, что в мире вообще есть нечто сверхобычное. Говорит о том, что это чувство пробуждается вызовом бытия и что в общении с терапевтом этот вызов бытия для клиента постепенно обнажается.
У Шнайдера помощь клиенту заключается в том, чтобы увидеть нечто в своей жизни, чего он раньше не видел или видел, но забыл, отнестись к себе, к своей жизни по-новому, пережить это. Терпеливо ждать желания клиента меняться, его готовности к изменению, надеяться на это.
А у Алексейчика помощь начинается с того, чтобы смело войти в жизнь клиента, самому стать вызовом, спровоцировать клиента на действия, увидеть — каков он не в словах, а в делах.
У Шнайдера долгий тщательный поиск ведется ради обнаружения, с одной стороны, того, что требует от человека проявления силы, а с другой — того, что ее блокирует, является слабостью.
У Алексейчика выбор между ценностями часто происходит здесь же, на группе. И нередко побуждает к такому выбору он сам, ставит участника группы в ситуацию выбора.
Что интересно, у Алексейчика, если говорить языком христианства, человек часто не ампутирует свою больную, греховную часть, а преодолевает её за счет открытия для себя и для окружающих своей здоровой, добродетельной части. Как бы здоровье перевешивает болезнь на каких-то невидимых весах.
У Шнайдера надо прислушиваться, чтобы ничего не упустить, даже если клиент перешел на шепот.
У Алексейчика важны все присутствующие, поэтому говорить надо громко. Алексейчик обязательно обращает внимание на «Я — Ты», а именно, хотите ли вы, чтобы вас услышали другие участники группы? И кто именно из слушателей для вас важнее всех? А хотите ли вы, чтобы вас услышали люди из числа наблюдателей? И если хотите, чтобы вас услышали, а говорите тихо, то что это значит?
У Шнайдера — не давать больше того, что может принять клиент.
У Алексейчика — «сколько может принять клиент» все время меняется, так как клиент оказывается на весах выбора. И совершенный выбор меняет возможности клиента.
У Шнайдера — толерантность как ценность.
А у Алексейчика — инстанция «правильного». Наличие представлений о правильном. Даже если ты живешь неправильно, то все равно знаешь, как правильно. У Алексейчика ценность — наличие у человека этой инстанции «правильное».
Шнайдер вскрывает дилемму существования клиента за счет помощи тому в анализе своей жизни.
Алексейчик погружает клиента в жизнь, но рядом с терапевтом, побуждает не столько переосмыслить, сколько пережить и принять решения, чтобы затем их реализовать.
Шнайдер часто работает с дилеммой человеческого существования: «Хочу, но не могу».
Алексейчик часто работает с дилеммой человеческого существования — одновременного «хочу» и «не хочу».
Когда Алексейчик, обсуждает эту дилемму с клиентами, верующими христианами, то дилемма выглядит как одновременное стремление христианина к Царству Божьему и стремление к сладости греха.
У Шнайдера есть центральная фигура, клиент, с которым сейчас происходит его терапевтическое со-бытие.
Для Алексейчика во время прохождения группы в зале нет неважных людей и неважных случайных событий. Если говорить в терминах «бытия-вместе», то это бытие — вместе со всеми присутствующими в зале, как участниками группы, так и «наблюдателями». Наблюдатели, сидя за спинами участников, включены в действие. Их опоздания, их кашель, их шепот, их мобильные телефоны — все немедленно замечается и интегрируется в терапевтический процесс. Алексейчик может предложить им встать или выйти из зала (на время или навсегда), может предложить им изменить свой статус — из наблюдателей перейти в состав группы, временно или до конца группы, или перейти из состава группы в наблюдатели. У Алексейчика все собравшиеся в зале собрались неслучайно и все для всех могут иметь значение.
Серен Кьеркегор и Александр Алексейчик
Кьеркегор призывает быть внимательным к субъективным истинам, к раскрытию внутренних идеалов и убеждений человека, если таковые имеются. Следование этим субъективным истинам для Кьеркегора — несомненное благо, как и поддержка человека в следовании им. Главное — внутреннее согласие.
По Алексейчику, найти внутри себя мудрые решения невозможно. Мудрые решения живут не в человеке, а между людьми, не в индивидуальном бытии, а в со-бытии, не в «я», а в «ты» и «мы».
Для клиентов-христиан это звучит так: «Если хочешь услышать и увидеть Бога, слушай Его через других и рассматривай Его через других».
Алексейчик помогает искать мудрые решения через поиск особенных других, с которыми человек попадает, в условиях группы, в особенные ситуации. Особенные ситуации с терапевтическими последствиями.
Александр Алексейчик и китайский даос
В 1993-м, на ежегодной апрельском семинаре в Вильнюсе, у Алексейчика побывал профессор-филолог Ли Цзишен из Пекинского университета, которого уважительно называли Лао Ли, китайский даос, чудесным образом принявший эстафету учения в смутные годы репрессий китайской «культурной революции» от старика-сторожа, тайного даоса, спасшего его от смерти.
В «круг» китаец прошел без всякой протекции — просто на предшествующей группе ИТЖ, малой трехчасовой группе, поразил всех тем, что, опоздав к ее началу, смиренно постоял вместе с другими опоздавшими у дверей, а ровно через 10 минут пошел и сел. Его спросили, почему он сел, — он ответил, что понял, что виноват, что должен заплатить. Но ему никто ничего не говорил. Тогда он решил, что плата должно составить 10 минут стояния, по прошествии 10 минут счел, что «свое отстоял». На вопрос «А почему же другие стоят?» отвечал: «Хотят стоять, наверное».
В группе ИТЖ Лао Ли маялся-маялся, начинал рассказывать истории из своей жизни, предлагал всем успокоиться и дать событиям возможность идти, как они идут, а потом вдруг сказал: «Что вы все тут так страдаете, давайте, дорогие мои, я вам лучше песню спою». Спел песню. Все его благодарили. Алексейчик измерил благодарность по 10-балльной шкале, оказалось, у всех сильная. Ну, а как дело с проблемами, личными и профессиональными? Оказалось, что на душе стало спокойнее, проблемы подзабылись, но не ушли.
Алексейчик: «У нас лечатся не душевным покоем, а душевным беспокойством. У Вас мудрость, конечно, замечательная. Но мудрость одинокого человека. У нас в культуре постигаемая мудрость — мудрость семьи, Святого Семейства. Бог-Отец, Бог-Сын, Богоматерь, отчим, сводные братья, дяди и тети, друзья, ученики, отношения между ними. Совсем другое дело».
Слова и дела
Что стало яснее после I Конгресса по экзистенциальной терапии в Лондоне в 2015, где побывал Александр Алексейчик? Отличие той экзистенциальной терапии, которая развилась в течение последних 40 лет в его семинарах, от той, которая развивается нашими коллегами в Европе и в Америке.
Наверное, главное отличие — отношение к словам.
Словам, по Александру Ефимовичу Алексейчику, после XХ века безусловного доверия нет. Слова обесценились — за словами может стоять всё что угодно. Любое утверждение надо проверять действием.
Если говорить языком философии, для нас XХ век был веком симулякров, где абсолютно все слова выражали что-то другое. Люди часто учились не выражать, а скрывать свои мысли.
И Александр Ефимович Алексейчик побуждает проявиться человека в действии: «Ты объявил себя толерантным? Прояви!» И начинает с жаром критиковать лесбиянство (!!!) — будет ли клиентка толерантна к этой критике или она толерантна только к лесбиянству? «Ты объявил, что твои проблемы — проблемы с вертикалью власти? Прояви!» И начинает иронизировать над клиенткой. И тут начинают проявляться проблемы — и совсем не с вертикалью власти. «Ты объявил, что твои проблемы — отцовство?» И тогда вдруг начинает на наших глазах материализовываться победивший когда-то на Венецианском кинофестивале фильм А. Звягинцева «Возвращение» с жестким мужским воспитанием — благодаря которому мальчики научаются выдерживать удары судьбы. И тут-то и проявляется, что проблемы клиента — в изнеженности, в недостатке мужественности, в нестремлении к ней.
Проходит семинар «Этика и психотерапия». Ведущий рассказывает и рассказывает про ту этику, про другую этику, все рассказывает и рассказывает. И тогда Алексейчик вытаскивает кошелек, вытаскивает из него какую-то значимую сумму, кажется, 200 фунтов, кладет их и говорит: кто возьмет — того и деньги, но с условием — взять надо этично, проявив свою этику. Прояви именно свою этику! Сделай действие.
Эпилог
Алексейчик неоднократно повторял своим ученикам фразу русского философа начала XX века Семена Франка о том, что люди часто видят свои проблемы как «запутанность нити своей жизни», и добросовестно пытаются ее распутать — в результате, распутывая в одном месте, одновременно в другом — затягивают узел. Жизнь же наша более похожа на сеть, которой мы многообразно связаны с другими людьми.
Как-то, вслушиваясь в слова русского языка «болезнь» и «больше», Алексейчик обратил внимание на удивительную со-звучность. Болезнь — это когда перекос, когда чего-то больше, чем надо. И если в одном месте будет избыток, то в другом — обязательно недостаток. И лечение у него идет неспешное — чуть-чуть здесь ослабил узел, тогда можно ослабить в другом месте, тогда уже в третьем месте узел уже и сам развяжется. И так по чуть-чуть.
Когда-то в самом начале 90-х годов прошлого века Алексейчик проводил семинар, подавляющим числом участников которого были философы. Один из них, вглядываясь в происходящее, сказал: «Невероятно похож на Сократа. И неужели, сколько бы раз Сократ не приходил к людям, все должно было бы, в конце концов, идти к суду посредственности, чаше с цикутой и лишь посмертному признанию и пониманию величия того, кто был рядом с ними?»
Я надеюсь, что в этот раз все будет по-другому.
Статья впервые была опубликована в «Московском психотерапевтическом журнале» (№1 за 2007 год). Публикуется в обновленном и отредактированном автором виде.
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать