В социальных сетях начался флешмоб в поддержку сестёр Хачатурян — Ангелины, Кристины и Марии, обвиняемых в убийстве отца Михаила Хачатуряна. На момент совершения преступления младшая дочь была несовершеннолетней, но ни социальные службы, ни школа, в которую отец запрещал ходить, вовремя не вмешались в ситуацию. Следственный комитет установил, что «мотивом преступления стала личная неприязнь, обусловленная причинением их отцом на протяжении длительного периода времени своим дочерям физических и психических страданий». Участники флешмоба с хештегами #мысёстрыхачатурян и #трисестры пытаются привлечь внимание не только к их судьбам, но и к необходимости принять закон о профилактике семейно-бытового насилия. О своем отношении к проблеме рассказала психолог Татьяна Фишер:
В истории про сестёр Хачатурян, как мне кажется, очень много разного, важного. И про нас, и про государство. Но для меня, в первую очередь — это очередной громкий крик о сексуальном насилии в семьях.
О насилии над детьми страшно говорить. Не хочется задумываться. Больно слушать. До последнего времени, пока не начали пробиваться в информационное пространство многочисленные флешмобы и личные истории жертв, только специалисты помогающих профессий имели представление о спрятанном от чужих глаз под слоем стыда и боли, за запертыми дверями и иллюзией не принуждения целом пласте детского сексуального насилия в нашей стране. Это не единицы, поверьте. У каждого второго клиента (по моей субъективной оценке) есть детская история, так или иначе связанная с сексуальным насилием. И у женщин, и у мужчин. И если насильником не был отец или отчим, то есть еще братья, деды, друзья семьи, дяди, соседи, старшие подростки-родственники.
Страна поколений людей с порушенными, искалеченными границами, где заслоняться от буйного мужа-алкоголика старшей дочерью в ночнушке, которую он будет оскорблять, прихватывать и унижать, для спасения младших, десятилетиями считалось вынужденной нормой. Где идея того, что то, что в детстве тебе преподносили как норму, на самом деле было насилием, разрушающим сексуальные границы, через огромное недоумение и сопротивление медленно вскрывает внутреннюю боль и ужас уже взрослого человека.
Если мы, родители, краем сознания представляем, что такое может случиться с собственными детьми, внутри рождается единственный ответ — животная ярость, в которой насильника хочется разорвать на куски. В моей фантазии внутренний ответ гнева всегда равен переживанию причиняемой боли. Отсюда получается, что такая ярость на уничтожение говорит об одном — сексуальное насилие точно так же ребенка уничтожает, разрывает на куски, рушит до самого основания. Оно непереносимо и не всегда до конца поправимо.
И вопрос для меня в том, что у этой проблемы есть прошлое, точно так же как есть и будущее. На сегодня наконец-то вскрывается, как огромный ящик Пандоры, то, что было запрятано в прошлом. Наконец-то люди, получая поддержку, начинают через десятилетия молчания обращаться за помощью. Наконец-то голоса тех, кто кричит о насилии стало невозможно зашикать, завиноватить и заставить замолчать.
Но кроме прошлого есть настоящее и будущее. Прямо сейчас какому-то мальчику или девочке предлагают «поиграть» в то, что должно остаться «нашим секретом».
В связи с чем у меня появляется вопрос, как остановить сексуальное насилие над детьми в будущем?
Предотвращение, как известно, — это, в первую очередь, профилактика, а ее на уровне государства нет. Информирование детей (которое еще начиная с детского сада есть во многих странах) про чувства, про выбор, про границы, про неприкосновенность тела и право сказать «нет» — в садах и школах не происходит и не предполагается. И в моей фантазии, в той системе образования, которая есть на сегодня, такие уроки (не формально, но искренне, включенно, прививая навык) ввести невозможно. Ведь в первую очередь они вскроют насилие, на котором построены сами системы. Системы, которые не спрашивают ребенка, а принуждают, виноватят и приучают не сопротивляться старшим. Системы, где работает, в основном, поколение тех самых девочек, чьими границами в семьях пренеберегали. Системы, которые не могут учить уважению к личности, потому что построены на неуважении.
Получается, что минимум, который на сегодня я могу делать как родитель — это не поддерживать насилие школьной и других систем, учить ребенка уважать себя и защищать, а не молчать и терпеть, снова и снова говорить с ним о границах, о сексуальной неприкосновенности. И, что намного важнее всего перечисленного, — показывать все это на личном примере. А значит, в первую очередь, не терпеть насилие в собственной жизни.
И эта задача, связанная с личной ответственностью — корректировка собственной жизни и собственных границ, выход из дисфункции (на работе, в семье, в сторонних структурах) где процветает насилие — куда сложнее и, одновременно, ценнее, чем любые другие варианты.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать