Спортивный психолог - победитель, способный любить

Более 35 лет работал в большом спорте спортивный психолог Рудольф Максимович Загайнов. Он помог добиться победы многим известным спортсменам, в их числе  - Гарри Каспаров, Сергей Бубка, Алексей Ягудин. Вёл дневники и они впоследствии помогли написать десяти книг по психологии профессионального спорта, наиболее известные из которых: «Психолог в команде», «Доверие души», «Поражение», «Проклятье профессии».

«Олимпиада, Олимпиада... Что даешь и что отнимаешь ты? Сверхнапряжение и сверхответственность, пронизывающий всё твое существо страх поражения, не-фарта, любой роковой случайности, способной помешать твоему любимому спортсмену победить, разрушить его мечту. И... твою! Лицо спортсмена, пережившего страдание. Каждый день я вижу его, и мучительно сжимается сердце, и хочется сказать ему самое нужное, найти то единственное слово, которое хоть немного, но успокоит его, вернёт в жизнь» - проникновенно писал он в книге «Ради чего? Записки спортивного психолога». Приводим небольшой отрывок из этой книги, в которой он делится своим профессиональным опытом с теми, кто интересуется психологией спорта:

«У Антона Семёновича Макаренко я нашёл эти слова: «сдержанная воля» и сразу внёс в свою записную книжку. Именно «сдержанная», не проявляющаяся, как у людей диктаторского стиля, в постоянных криках, в резких жестах, в стабильно жёстком выражении лица. А у психолога в его имидже воля должна быть обязательно завуалирована, не бросаться в глаза, быть «сдержанной». Но опекаемый психологом человек должен чувствовать и знать, что воля его личного психолога всегда на месте, всегда наготове, и она мгновенно будет призвана ему на помощь, усилит его в трудную минуту, а может быть, и спасёт.

Есть категория психологов, отстаивающих следующую свою позицию: в жизни психолог имеет право оставаться человеком. Этой точке зрения я дал бой на 1-й всесоюзной конференции по экзистенциальной психологии, обвинив таких психологов в неспособности и в нежелании работать над собой, над своими слабостями. Потому что судьба психолога — быть личным примером, и в связи с этим он не имеет права на всё чисто человеческое — горевать, скучать, печалиться, выглядеть недостаточно оптимистическим и, даже изредка, слабым. Таким он людям не нужен! И об этом необходимо предупредить всех тех, кто хочет избрать эту профессию повышенного риска.

В номере сразу открываю блокнот «для идей», вспоминаю лицо Лёши (Ягудина) и записываю: человек на пределе — ещё один психологический феномен, который, как нигде, можно детально рассмотреть в спорте. Сконцентрированное состояние, экономное поведение, отсутствие реакций на всё постороннее и, в том числе, на удачную шутку и на самый смешной анекдот. Ему не до этого! Скоро решается главное в его жизни, к чему он шёл целых семнадцать лет!

Что ещё вижу я, его психолог, подпущенный, как никто другой, совсем близко к сфере его переживаний, к жизни его внутреннего мира: пресс постоянного недовольства (человек ожесточается (!). Излишни не только шутки и анекдоты, но и доверительные беседы (!!!), а реакция на них исключена, в эмоциональной сфере им нет места (!) — идёт накопление  эмоций, а не их трата. Юмор неадекватен ситуации и задачам деятельности, и потому мой образ, образ психолога, должен носить черты абсолютной концентрации, жестокости и даже суровости — в этом его адекватность!

Таким и только таким должен быть я в эти дни, потому что любая неадекватность может быть не понята спортсменом и нарушить наше единство. И я вспомнил эпизод вчерашнего дня, когда после блистательной тренировки Лёша вышел из раздевалки, а я, увидев его, не смог спрятать улыбку. И сразу «получил» вопрос:

— Не рано мы начали улыбаться?

— У меня предчувствие, — ответил я ему.

— Всё только начинается.

— Это для непосвященных.

Этот диалог я записал тоже, но не в блокнот для идей, а в личный дневник. Давно усвоил закон — фиксировать всё, что слышишь от спортсмена, и — всё, что говоришь ему. Затем при подготовке к новой встрече с ним очень полезно перечитать всё это и таким образом подготовиться к очередному диалогу, к очередному коварному вопросу, к проверке тебя как человека, на волю которого спортсмен хочет опереться в свою трудную минуту. Быть опорой, пожалуй, главное предназначение психолога!

Я давно понял, что задача номер один практического психолога, помогающего человеку, стать для него опорой, чтобы было ему за кого «держаться». Но чтобы быть опорой, надо обладать рядом личностных качеств. Каких? Драматург Алла Соколова, пишет о режиссёре Георгии Товстоногове: «Товстоногов обладал человеческой стабильностью, которой лишены многие лидеры. Они ведь все или пьют, или сходят с ума, или колются, а в Товстоногове было то, что от судьбы, — равновесие. Он не позволял себе разрушаться, рассыпаться — тоже уникальная черта. И поэтому люди рядом с ним могли чувствовать опору».

Всё верно, и психологу ни в коем случае нельзя, несмотря на возраст, на получаемые раны от поражений и прочего, становиться слабее, разрушаться, рассыпаться. Но не думаю, что это — от судьбы. Частично — да, но есть ещё самодисциплина, самоконтроль, а главное, всё-таки, любовь к тем, кого опекаешь. Ты очень боишься их разочаровать, а в конечном итоге — и потерять. В своём личном дневнике, веду который последние сорок лет, в перечень параметров своей личности, которые оцениваю ежедневно, я вписал: «человеческая стабильность». А сделав это, сказал себе: «Работа продолжается, борьба с самим собой продолжается!» Такова судьба психолога!

Постоянно напоминаю себе: следи за глазами, контролируй каждый свой взгляд. В твоих глазах спортсмен должен читать одно: Я тебя люблю! Я прекрасно отношусь к тебе! Я всё готов для тебя  сделать!

... И навсегда остались в памяти глаза тех, кто умолял о помощи, у кого нет психолога.

Главное оружие психолога —это любовь, — я это знаю точно. А даёт человеку способность любить Бог, больше никто не может это сделать. Вот что должен всегда просить у Бога психолог!

Великий польский кинорежиссёр Анджей Вайда сказал: «Жизнь художника прекрасна, но при одном условии — если есть успех. А если его нет, то человек может чувствовать себя несчастным, как брошенная женщина, когда она любит, а её нет».

Разве может не присоединиться к этим словам психолог? Как бы я работал и как бы жил, если бы у меня как у психолога не было бы побед. Страшно представить.

Может быть, как и актёрская, профессия психолога без успеха, без побед опекаемых им людей перестаёт быть профессией? Человеку не стало лучше и это звучит приговором не только профессиональному мастерству психолога, но и ему как личности.

«Можете в один прекрасный момент остаться без профессии» — об этом необходимо предупреждать всех тех, кто рвётся в профессии повышенного риска. Очень большого риска!

Звездный артист балета Рудольф Нуриев говорил:

— Я знаю, что наступит время, и моя профессия меня предаст.

Предательство профессии. С тех пор как я впервые задумался об этом, внимательнее стал наблюдать за поведением и имиджем своих коллег. И установил как факт: многие, можно сказать, большинство, выглядят поникшими, мрачными, даже — сдавшимися, прекратившими борьбу за победу над самими собой. И опять вечный вопрос: «Кто виноват?». Вся ли вина лежит на профессии? А если нет, то в чём вина субъекта профессии — психолога?

Убеждён, что возраст психолога в отличие, например, от профессии танцовщика не играет своей разрушительной роли. Более того, чем старше психолог, тем больше ему, его жизненному опыту доверяет пациент; «Не хватает седых волос», так обычно объясняю я молодым психологам причину их неудач в работе с людьми, тем более с теми, кто значительно их старше.

Итак, возрастной фактор, и в этом счастье моей профессии, играет только позитивную роль. В чем тогда негатив, подчас решающим образом мешающий психологу добиваться профессиональных побед и в итоге чувствовать себя в жизни «на месте», сформировать со временем психологию победителя и притягивать как магнитом к себе людей? Внешность психолога — и об этой составляющей личности психолога я раздумываю не один год. Безусловно, кому дано от природы обаяние, неотразимость улыбки, тепло взгляда, тому много легче. А если ещё дан и голос, сам тембр которого ласкает слух, то шансов на успех у такого психолога неизмеримо больше. Вероятно, отсутствие внешних данных сыграло немалую негативную роль в судьбе психологов-неудачников. Я вижу их достаточно часто.

Но одних внешних данных для длительного и стабильного успеха в работе практического психолога далеко не достаточно. Такому психологу легче на первых порах, когда он завоевывает доверие «пациента» (для краткости будем называть его так). Но затем вступает в силу иное, и чем дальше, тем это «иное» приобретает для пациента всё большую ценность.

Профессиональное мастерство — его, это слагаемое, я определяю как стержневое, определяющее эффективность практической деятельности психолога. Конечно, пациенту приятнее отдать свой организм и свою личность в руки более обаятельного внешне психолога, но приходит он к психологу не просто побеседовать и улыбнуться в ответ, но и со своей личной проблемой, от решения-нерешения которой подчас зависит вся его дальнейшая судьба. Для успешного её решения отнюдь не достаточно самых блестящих внешних данных психолога. На первый план выходит иное: умение выслушать пациента, и не просто выслушать, а обязательно сопереживая, затем сформулировать безошибочный диагноз ситуации, а также тактику и стратегию решения проблемы. Сделать технологически всё это надо так, чтобы человек поверил в реальность преодоления, чтобы он заразился уверенностью психолога и ушёл от него, почувствовав, что часть его груза психолог переложил на свои плечи. С этого дня пациенту станет легче жить и бороться, а после следующей встречи будет ещё легче, и ещё... И с этого дня, со дня первой встречи с таким психологом человек чувствует, что в его жизни появился человек, который его... любит! Вот оно — самое главное, самое решающее слагаемое успеха психолога, — его способность  любить  человека!

Много я видел, в том же спорте, достойных профессионалов, работавших поначалу вполне успешно. Они были вполне способны решать частные задачи, например, по оптимизации состояния спортсмена, ускоряющего процесс восстановления, и тому подобное, но если всё «профессиональное» не подкреплялось близкими сердечными отношениями со спортсменом, то такой специалист быстро исчерпывал себя и становился ненужным. Главное для любого человека, и не важно, кто он — великий спортсмен, или актёр, или человек обычный, — чтобы его любили!!! Человеку нужен человек! А затем уже массажист, врач, психолог. Это закон на все времена!

...Всё чаще наблюдаю за собой, стараюсь видеть себя со стороны. В нужном ли нахожусь «образе», устраиваю ли я сегодня всех тех, с кем дружу и работаю, а также тех (меня это тоже волнует), с кем совсем не знаком, простых прохожих.

Известная актриса, выходя на улицу, подсчитывает, сколько людей задерживает взгляд на её лице, и таким образом оценивает свою «форму», качество своего сегодняшнего образа. И, бывало, возвращалась домной и меняла причёску или переодевалась. Думаю, такое отношение можно назвать суперпрофессиональным.

Взгляд человека всегда тестирует твой имидж. И если незнакомый человек смотрит т мимо тебя, значит, сегодня ты ничем не отличаешься от среднего человека, сливающегося с толпой средних, обычных людей. И наоборот, когда ты свеж и полон энергии, тщательно одет и причёсан, а в глазах  человек, встретившийся с тобою взглядом, сможет найти тепло внимания, значит, твой образ сегодня отвечает требованиям твоей великой и очень трудной профессии.

С человеком, которого ты опекаешь, дело обстоит ещё сложнее. Ему в твоей внешности  мало увидеть только то, что приятно лицезреть. Ему нужно значительно большее: не только тепло твоего взгляда, но ещё и обязательно силу твоей личности, твою уверенность в себе и веру в него, в его личность, в достижение цели, которую вы с ним наметили! Психолог, которого он выбрал, играет, прежде всего, роль «опоры», а опорой не может быть тот самый средний человек из толпы, а может быть только «победитель»! А это и внешность (высоко поднятая голова, блуждающая улыбка, уверенные жесты), и внутреннее состояние (наполненность энергией, собранность, свежесть), и твоя биограрафия, биография твоих побед — это тоже часть твоего имиджа, и часть очень важная! И что бы ни было в твоём прошлом — поражения, потери, нереализованные возможностей и связанные со всем этим переживания, ничто из этого не должно находить своё отражение в твоём сегодняшнем облике — имидже победителя! Ты нужен своим людям только таким и, будь любезен, будь таким!

Но одна опасность подстерегает психолога на его пути. Любовь к людям имеет тенденцию к угасанию, и чаще это не вина, а беда человека: или ему было изначально мало дано любви, или он потратил её на свои переживания и сопереживания с опекаемыми. Вероятно, это вопрос судьбы. Каждому из нас, и психологи не являются исключением, дано определённое количество любви, или иначе — способности любить энное количество времени своей жизни. Надеюсь, мне ещё дано это время, время любви. Хотя с возрастом, а с некоторых пор я чувствую это, я не так охотно, как ранее, соглашаюсь работать с новым человеком. Ушла уверенность, что смогу его полюбить. Да и выдержать имидж победителя с блуждающей улыбкой на устах становится всё труднее. Всё чаще, выходя из дома, я приказываю себе: соберись и войди в свой лучший образ, на тебя будут смотреть люди!

— Имидж! Имидж! — надо повторять это слово всегда, когда на тебя смотрит хотя один человек, пусть даже совсем незнакомый. Помни — он оценивает тебя, оценивает восхищённо или осуждающе. А может быть, надо помнить об этом слове и тогда, когда нет никого рядом и себя оцениваешь только ты один! Судьба психолога — обычно я говорю себе эти слова.

Итак, исследование проблемы «успех в профессии психолога» можно считать завершённым. Мои тридцать пять лет в этом качестве дают мне право представить на суд моего читателя следующее итоговое заключение:

• возраст работает на психолога;
• мастерство есть мастерство, его, как говорят футболисты, не пропьёшь, а гимнасты утверждают, что его не пропьёшь, но можешь проесть;
• внешность, точнее, отсутствие идеальной психологической внешности компенсируемо — тем же мастерством вкупе с отношением к пациенту;
• и два решающих, стержневых качества, в конечном итоге определяющих успех в этой профессии: любовь к человеку и личность психолога — личность победителя.

Последнее помог сформулировать в прошлом большой спортсмен, а ныне тренер, добивающийся всё более значительных результатов в своей работе Станислав Георгиевич Ерёмин. Он только сейчас, после большой победы руководимой им баскетбольной команды «Унике» понял, что правы те, кто упрекал его в недостаточной харизме и амбициозности. «Я много в себе пересмотрел и поменял. На этом, самом высоком уровне, людей иного склада уже не воспринимают всерьёз. Только победителей!» — сказал он в своём интервью.

Прав Станислав Георгиевич, психология большого спортсмена обязательно характеризуется (и в этом его отличие от рядового спортсмена, пусть даже хорошего мастера) тем, что он предъявляет самые высокие требования к тем, кто с ним работает. Я на себе испытывал, и не раз, дотошность спортсмена в попытке узнать обо мне как можно больше: и какое отношение имею я к спорту, и с кем из великих спортсменов я работал, и какие написал книги, и даже — успешная ли у меня личная жизнь. Своего рода конкурс прохожу я в каждой своей новой команде. Непросто получить допуск к спортсменам, даже первоначальный, полуформальный. Ну, а о сложности получения пропуска в их внутренний мир я уже и не говорю.

Но если ты прошёл эти два тяжелейших испытания (и в этом ещё одна специфика психологии большого спорта), то третий шаг помогает сделать тебе сам спортсмен. Он, приняв крайне важное личностное решение довериться психологу, приглашает меня на беседу с ним один на один и всегда прямо говорит: «Рудольф Максимович, у меня в жизни есть большая проблема. Вы первый, кому я решил о ней рассказать. Может быть, Вы спасёте меня...». Эти слова были сказаны мне многократным чемпионом мира совсем недавно. И начинается твоя большая работа, подчас к спорту не имеющая никакого отношения, но в случае успеха оказывающая (в этом я многократно убеждался) на спортивные результаты самое прямое влияние. И не раз я слышал от тех же тренеров такие, например, слова: «Как Вы этого добиваетесь — не пойму!»

В большом спорте быть «победителем» — есть своего рода обязательная программа. В этом мире, как сказал Станислав Ерёмин, не победители отсеиваются в результате естественного отбора.

Психологом-победителем, в отличие от спортсмена-победителя и даже тренера-победителя, быть неизмеримо сложнее, так как у психолога это должно обязательно сочетаться со способностью любить опекаемых людей. Это и есть тот минимум, без обладания которым психологу в большом спорте ничего не светит. Вот почему почти сто процентов психологов, как правило, мгновенно «вылетают» из спортивных команд мастеров, не проходят этот жестокий, но справедливый конкурс. И обвиняют они кого угодно, только не себя. Например, Анатолий Кашпировский после быстрого убытия из сборной СССР по тяжёлой атлетике обвинил тренеров, которым не хватило, как он выразился, «уровня культуры», и по этой причине они не поняли и не приняли его.

...Так что, — я завершаю подведение итогов своего исследования, — будь победителем, товарищ психолог, несмотря ни на что, и не допусти, не дай Бог, угасания и ухода любви внутри себя, в своём сердце. Сознательно повторяю (это надо впитать в своё сознание прочно и навсегда): им, твоим людям, ты нужен как победитель, как человек их уровня, не ниже, как «свой» в этом жёстком мире большого спорта. Но ещё более им нужна твоя любовь! Это они только внешне выглядят так, будто им неведомы простые человеческие переживания и в том числе животный страх и неверие в себя, будто они не нуждаются в любви других людей. Ещё как нуждаются! И нуждаются даже больше, чем обычные люди — не победители, по причине своего одиночества, а в большом спорте все чемпионы одиноки. «Одиночество на вершине славы» — известное выражение. Одиночество как расплата за психологию победителя и за неизбежную, в этом случае, гордыню.

...Итак, модель успеха в моей профессии можно выразить тремя словами: победитель, способный любить! Надеюсь, теорему можно считать доказанной».

Источник