Мой первый пациент и завещание Бетховена
Мой первый пациент стал моим первым учителем. Ко мне привели девушку 16-ти лет - недавно она была в состоянии, близком к самоубийству. Ее глаза смотрели как будто внутрь, она находилась в оцепенении, слова цедила с трудом. Проходя тест Люшера, первым, конечно, она выбрала черный цвет. Среди сотни репродукций она выбрала «Пиету» Микеланджело, где трагическая Мадонна смотрела на погибшего сына и скорбное бесчувствие ее прекрасного лица напоминало слова Чехова о красоте человеческого горя. Оцепенение, серая одежда, нечто монашеское в облике девушки вызывало сочувствие, желание помочь и оживить этот «камень» музыкой.
Я играл и спрашивал, что ей понравилось. Девушка выбрала «Восьмую сонату» Бетховена, где во второй части страдалец изживал беду в смирении и жалобе.
Бетховен создал эту музыку после того, как его постигло главное несчастье его жизни: глухота. Отчаявшийся Людвиг писал братьям в завещании, составленном в Гейлигенштадте, что едва не покончил с собой, но нашел спасение в своем искусстве. Текст завещания позволяет понять настроение музыки, которую выбрала пациентка:
«Моим братьям прочесть и исполнить после моей смерти.
О, люди, считающие или называющие меня неприязненным, упрямым, мизантропом, как несправедливы вы ко мне!
Шесть лет, как я страдаю неизлечимой болезнью, у меня недоставало духу сказать людям: говорите громче, кричите, ведь я глух. Мое несчастье для меня вдвойне мучительно потому, что мне приходится скрывать его.
Для меня нет отдыха в человеческом обществе, нет интимной беседы, нет взаимных излияний. Когда же я бываю в обществе, то меня кидает в жар от страха, что мое состояние обнаружится.
Какое, однако, унижение чувствовал я, когда кто-нибудь, находясь рядом со мной, издали слышал флейту, а я ничего не слышал, или он слышал пение пастуха, а я опять-таки ничего не слышал!
Такие случаи доводили меня до отчаяния; еще немного, и я покончил бы с собою. Меня удерживало только одно - искусство. Искусству моему я обязан тем, что не покончил жизнь самоубийством.
О, люди, если вы когда-нибудь это прочтете, то вспомните, что вы были ко мне несправедливы; несчастный же пусть утешится, видя собрата по несчастью, который, несмотря на все противодействие природы, сделал все, что было в его власти, чтобы стать в ряды достойных артистов и людей.
Прощайте и не забывайте меня совсем. Будьте же счастливы.
Людвиг Бетховен. Гейлигенштадт, 1801 год»
Именно эту мелодию жадно слушала моя пациентка. Музыка несла утешение. Бетховен, создав эту музыку, помог себе и другим людям.
Девушка также постоянно хотела слушать органную прелюдию Баха. Это тоскливо сумрачная музыка, сверлящая звуковое пространство в фильме Тарковского «Зеркало». Звуковые сгустки погружают в первоосновы жизни, но сурово-правдивая мелодия утешает.
Я играл и более светлую музыку, но она настойчиво возвращалась к тёмным мелодиям страдания. Мы раскачивали маятник музыкального восприятия. Проходили месяцы, она снова приходила слушать музыку.
И постепенно менялась. Черный цвет в пробе Люшера уплыл на более низкое место, где ему и положено быть. Выбранная мрачная картина сменилась на изображение прелестной ягодки в натюрморте. И сама она перестала быть окаменевшим изваянием тревоги, а стала живой веселой девушкой, у которой появились свои заботы, и ей стали не нужны музыкотерапевт и музыкотерапия. Она ушла, как ласточка в сказке Андерсена - замёрзшую, ее отогрели, а потом она улетела, потому что у нее были дела.
Ее выбор черного цвета, трагической картины и музыки помог мне многое понять. Потом выбранная этой пациенткой музыка помогала многим людям с омраченным эмоциональным состоянием.
Рахманинов как психотерапия
Я хочу рассказать историю мелодии - одной из тех, которые выбрали сотни слушателей, и которая помогла многим выйти из тягостного состояния.
Ко мне в зал пришла женщина - ее отличала благородная доброта, изящество. Цвета Люшера поставила гармонично, но выбранные ею картины несли беспокойство.Почему-то она особенно остро воспринимала трагическую музыку и тянулась к ней. Через несколько дней у нее случилась трагедия – возможно, тень приближающейся беды и заставила ее предпочесть тревожную музыку: муж бросил ее с двумя детьми. Она почернела, осунулась, стала видеть плохие сны. В тяжелые дни музыка стала ее спасением - она слушала великие концерты и ближе всего ей стала музыка Второго концерта Рахманинова.
Она создавала удивительные рисунки образов, увиденных при воздействии музыки - сосульки превращались в цветы, скалы освещались луной, цветные призмы и облака воплощали музыку Грига. Предгрозовое небо воплотило музыку Рахманинова. Она создала изысканную прозу, напоминавшую Андрея Белого, похожую на лучшие стихи серебряного века.
Наступил день, когда музыка спасла ее – жизнь казалась сломанной, трагедия неизбывной. Она жила около набережной канала и пришла к тёмной воде, но, возможно, мелодия Рахманинова внушила надежду и не позволила случиться беде.
Я об этом узнал позже. Прошло время. Душевные раны затянулись, жизнь продолжалась. Однажды я показал ей гравюры Мазереля и одна работа ее потрясла – там женщина, заломив руки, бросалась с моста в реку.
«Так это же я»,- сказала моя пациентка.
Она рассказала, что в черные дни она вышла ночью из дома с желанием прекратить свои мучения. Она решила броситься в канал. Какие-то бродяги побежали с моста, увидев ее искаженное лицо. Она пришла к решетке канала, но бросила в воду листы с рисунками, которые делала под влиянием музыки Второго концерта Рахманинова.
На этой опасной ноте с символическим жертвоприношением - ее кризис разрешился. В дальнейшем музыка продолжала ей помогать и дала силы справиться с тяжелой проблемой.
Наступило время вспомнить историю создания гениального Второго концерта Рахманинова.
Эта мелодия не имеет аналогий - мы говорим о медленной части второго концерта Рахманинова. Невероятная мощь первой части концерта сменяется темой, заполняющей звуковое пространство как пар над вечерней рекой. Страницы Чехова, картины Левитана близки настроениям этой мелодии. Можно вспомнить поразительную картину Левитана «Над вечным покоем». Смотрящий оказывается в высоте, пролетая, как Маргарита у Булгакова, над водной гладью и островком на реке, по очертаниям жутковато похожим на облако, несущееся над ним...
Музыка второго концерта написана после спасения Рахманинова из тисков депрессии, вызванной смертью Чайковского - его друга и наставника, который восхищался «Алеко», хотел исполнить фантазию «Утес». Внезапная смерть Чайковского, провал исполнения Первой симфонии оказались страшным ударом для Рахманинова.
«Что-то внутри меня надломилось. Вся моя вера в себя рухнула. Мучительные часы сомнений привели меня к заключению, что я должен бросить сочинение. Меня парализовала апатия», писал композитор.
Он редко вставал с дивана и любому человеческому общению предпочитал общество верного пса Левко. Такое положение длилось в общей сложности два года.
Его друзья обращались даже ко Льву Толстому с просьбой помочь юному Рахманинову словами ободрения. Немалых трудностей стоило уговорить Рахманинова, для которого имя Толстого давно стало священным, навестить «великого отшельника». Композитор, конечно, и не подозревал о договоре, целью которого было снова сделать его счастливым. Но визит оказался напрасным - Лев Николаевич резко высмеял его романс «Судьба», который исполнил Шаляпин. Рахманинов погрузился в еще большую депрессию. Наставления Толстого, его обращения к артистическому и человеческому самосознанию не повлияли на несокрушимое безразличие Рахманинова ко всему на свете.
В то время оживленные дискуссии вызывал метод лечения доктора Даля. Он достигал блестящих результатов с помощью внушения и самовнушения. Друзья уговорили Рахманинова проконсультироваться по поводу его состояния у Даля. Наступил 1900-й год. С января по апрель Рахманинов ежедневно оплачивал визиты врача. Вот что он рассказывает:«Мои родственники сказали доктору Далю, что он любым путем должен избавить меня от апатии и добиться, чтобы я снова начал сочинять. Даль спросил, что именно они хотели, чтобы я сочинил, и получил ответ: концерт для фортепьяно. Тот, который я обещал лондонской публике и в отчаянии отложил. В результате, лежа в полудреме в кресле доктора Даля, я изо дня в день слышал повторявшуюся гипнотическую формулу: «Вы начнете писать концерт. Вы будете работать с полной легкостью. Концерт получится прекрасный». Всегда одно и то же, без пауз.
И хотя это может показаться невероятным, лечение действительно помогло мне. Уже в начале лета я снова начал сочинять. Я обрел веру в свои силы и мог теперь позволить себе думать об осуществлении заветной мечты: полностью посвятить два года сочинению. Я ощущал, что лечение доктора Даля поразительно укрепило мою нервную систему. Из чувства благодарности я посвятил ему свой Второй концерт. Так как сочинение пользовалось в Москве большим успехом, все думали и гадали, какое отношение может иметь к нему доктор Даль. Истина, однако, была известна только Далю, Сатиным и мне».
Весной пришло облегчение: зазвучали звуки Второго концерта – одного из лучших созданий мировой и российской классики.
Я провел эксперимент и предложил группе психологов прослушать медленную часть концерта Рахманинова и нарисовать возникшие у них образы. Большинство рисунков включало образы близкой воды, реки, водной панорамы, озера, луны над водой. Цвета, которые ассоциировались с музыкой - серый, коричневый и фиолетовый. Отрешенность, светлая печаль воспоминания и фантастическая греза в неповторимом их сочетании - соткали эту поразительную музыку, сокровище русской культуры.
Создав музыку, которая принесла ему душевное освобождение, Рахманинов этой музыкой спас не только себя, но и других людей.
Рахманинов и моя травма
Когда я попал под машину, моя пациентка, у которой был мобильный телефон (тогда – большая редкость) спасла мне жизнь, вызвав Скорую помощь. После операций я был полностью истощен, еле двигался, пребывал в полном изнеможении. И слушал музыку Рахманинова.
С нечеловеческой мощью гремели колокола, рев морской стихии в первой части концерта. Ликующие звуковые вспышки финала - как солнечный гимн… Я видел всадников, которые примчались к вершине холма на берегу моря. Внезапно перед ними открылась морская панорама, охваченная солнечным блеском и триумфальным гулом морской стихии. Солнечные и морские аккорды давали ощущение несравненного триумфа, неповторимого потока жизненной энергии…
Невероятная энергия первой и третьей части Второго концерта Рахманинова спасла меня после тяжелой травмы.
.jpg)
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать