Искупление чужой вины

Книга «Психология обиды и вины» (в 2 томах) М.Р. Мироновой и К.А. Шишаловой представлена на Национальный конкурс «Золотая Психея» по итогам 2023 года в номинации «Книга года по психологии». Предлагаем вниманию читателей фрагмент главы «Искупление вины» из части «Выход из вины» (том «Вина как допуск к человечности»).

Случаи искупления чужой вины можно разделить на два класса: осознанное, целенаправленное искупление чужой вины и неосознанное, невольное. Задачи консультанта в этих случаях будут разными.

Осознанное искупление чужой вины

Чаще всего в практике консультирования встречаются следующие виды осознанного искупления чужой вины:

• искупление несоразмерной вины,
• искупление психологически «незаконной» вины.

Смысл такого искупления — помочь виноватому вернуть себе статус своего и разделить с виновным бремя ответственности. Чаще всего это делают для близких людей, чью вину в силу экзистенциальной данности «связанности» мы частично ощущаем как свою.

Самые известное и понятное искупление чужой вины — это случаи, когда родители искупают вину детей. Искупают, потому что дети в силу возраста не могут ее искупить сами. Такие случаи даже записаны в законодательстве: родители платят штраф за испорченное ребенком имущество и даже за его противоправное поведение. В этом случае штраф выступает еще и как наказание за плохое воспитание. Эта ситуация настолько естественная, что часто родители делают это автоматически. Такой случай мы уже упоминали в диалоге «Краденые кроссовки» (см. Вина, гл. 19). Здесь задача консультанта состоит в том, чтобы снять автоматизм и помочь родителю осознать и проанализировать всю ситуацию. Но бывают случаи, когда осознанное искупление чужой вины превращается для искупающего во что-то совершенно другое.

Попытки искупить не соразмерную человеку вину. Например, вину страны, государства, народа, предприятия, коллектива. В этом случае процесс искупления больше похож на принесение себя в жертву. С точки зрения психологии — это процесс нездравый, хотя, как и многие нездравые процессы, иногда бывает неизбежен. Подробно мы на этом останавливаться не будем, только отметим, что несоразмерность вины и искупающего делает процесс не подходящим для человеческой жизни. И уводит человека в область трансцендентного, в область служения. Если человек этого не понимает и пытается втиснуть такое искупление вины в обычную жизнь, он довольно быстро сталкивается с ощущением бесплодности усилий и одиночества.

Довольно часто люди пытаются взять на себя вину, которая является, если можно так выразиться, психологически незаконной. Чаще всего это происходит тогда, когда искупающий вину совершенно не виноват, даже косвенно, как виноваты родители, плохо воспитавшие детей, но связан с виноватым близкими отношениями.

Примером может служить коллективная ответственность. Когда-то это была вполне законная вина, всю деревню наказывали за преступления одного из жителей. Или весь народ. Это записано в древних юридических документах. Тогда индивидуальной ответственности вообще почти не было и люди мыслились только в принадлежности какой-то общности. По мере того как мы индивидуализируемся, эти формы ответственности сначала стали восприниматься как отжившие, потом — как специфические, применяемые в отношении людей, ограниченных в субъектности (например, в армии и в детских учреждениях), потом — как несправедливые, а теперь и как незаконные. Такие ситуации теперь ощущаются людьми как незаконные и несправедливые, но при этом вина требует искупления, ее невозможно игнорировать.

В консультировании мы чаще всего встречаемся с ситуациями, когда люди пытаются искупать вину родителей или вообще семейную вину. В крайних случаях это может принимать вид искупления вины рода или еще более крупного сообщества. Мы имеем в виду случаи, когда искупающий вину не имел отношения к вредоносному поступку и не пользовался его результатами. Задача консультанта в данном случае: помочь клиенту осознать его мотивы и поставить адекватные цели.

Диалог: «Репутация профессии»

Психолог: Я опять хочу этот случай разбирать, мне с прошлого раза ничего не понятно.

Супервизор: Да? Странно. Ты про того парня, с которым уже два терапевта до тебя отказались работать?

Психолог: Да. Мне все время с ним тревожно работать, кажется, что уйдет вот-вот.

Супервизор: Это тот, кто в зависимых отношениях? С ними всегда тревожно.

Психолог: Да я понимаю, но что-то я так устаю от этой работы…

Супервизор: Медленно очень, да?

Психолог: Да, медленно, конечно… Но я же понимаю, в таких ситуациях время нужно человеку, чтобы измениться… Результаты даже есть…

Супервизор: Какие результаты?

Психолог: Он комнату снял, иногда в ней даже ночует.

Супервизор: Уже хорошо! Но тебя не радует, да?

Психолог: Все кажется, что недостаточно.

Супервизор: Ничего себе! За то время, которое вы работаете, это прекрасный результат. Да и вообще, то, что он удерживается, не уходит из терапии — это само по себе замечательно!

Психолог: От предыдущих терапевтов он тоже не уходил, это они от него отказывались.

Супервизор: Слушай, это же все-таки со слов клиента.

Психолог: Я ему верю. Он в таком отчаянии пришел, так много раз говорил, что он безнадежный, что уже никому не верит…

Супервизор: Извини, но хочется спросить, ты случайно не за всех сразу терапевтов стараешься? Их вину искупаешь?

Психолог: Не знаю… Такое тоже может быть, конечно…

Супервизор: Ну смотри: результаты есть, контакт есть, ожидания вроде у тебя адекватные, с такими случаями работаешь не в первый раз, он у тебя в работе сейчас такой один. А ты устаешь и тревожишься, как будто с пятью такими работаешь. Естественно предположить, что ты как-то чересчур выкладываешься.

Психолог: Ну-у, может, и так… Знаешь, я как-то часто думаю про этих, предыдущих. Нас, психологов, и так-то не очень любят, а тут эти двое прямо урон нанесли…

Супервизор: Профессию опозорили?

Психолог: Да! Я считаю, что репутация профессии — это важно. И стараюсь об этом помнить.

Супервизор: Все время?

Психолог: А что?!

Супервизор: Как ты жив-то еще! В одиночку такое бремя нести.

Психолог: Опять издеваешься.

Супервизор: Сочувствую. Итак, работая с этим клиентом, ты стараешься восстановить в его глазах престиж профессии психолога, так?

Психолог: Ну ладно, не все время. Но я часто об этом думаю.

Супервизор: Как ты узнаешь, что репутация психологов восстановлена в его глазах?

Психолог: Хороший вопрос…

Супервизор: Если ты что-то делаешь, нужно представлять себе, к чему ты идешь и как узнаешь, что у тебя получилось или не получилось.

Психолог: Ну-у, с одной стороны, парень ходит. Это уже доказательство. С другой стороны…

Супервизор: С другой стороны, спросить можно. Вообще поговорить с ним про то, как он сейчас воспринимает психологов, как относится к предыдущим, как к тебе относится.

Психолог: Да, а чего это мне в голову не приходило?

Супервизор: Глобальность проблемы не давала, в голове места не оставалось.

Психолог: А ведь почти отпустило! Спасибо!

ВВЧ (вопрос внимательному читателю): Определите, где и как супервизор обратился к мотивам и результатам деятельности психолога. Попробуйте предложить другие решения.

Несмотря на то, что ситуация, представленная в диалоге, выглядит немного анекдотично, такого рода поведение встречается очень часто и не только у психологов. Обижаются за свою профессию, наверное, все профессионалы, которые ценят свою работу, любят ее и считают, что делают что-то полезное, правильное. В наше довольно циничное время выказывать такое отношение, говорить о чести профессионала, да и вообще о чести — не очень принято. Но то, что мы об этом не говорим, не значит, что мы этого не чувствуем. Обида и вина, напомним, это переживания, обозначающие принадлежность. Они обязательно возникают тогда, когда наши собратья по принадлежности ведут себя недолжным образом. В данном случае нам некому предъявить свои чувства — нарушители от нас далеко, да и неизвестны нам. Поэтому выйти из вины, разделенной со всеми представителями профессии, естественным образом получается, только искупая чужую вину, искупая за всех. Трудность здесь не в том, что вина чужая, а в том, что нам непонятно, как мы поймем, что вина искуплена. Именно на осознание возможного результата искупления психологом вины коллег и были направлены действия супервизора. Этот диалог, безусловно, может развиваться по-другому, это зависит от его участников, от условий, в которых он проходит, и еще от множества факторов.

Неосознанное искупление чужой вины

Элемент неосознанности встречается практически в любом действии человека. Соотношение осознанного и не дошедшего до осознания в нашей психике — в лучшем случае один к десяти, хотя мы подозреваем, что разница — не один порядок, а несколько. Подозревать неосознанный компонент, то есть неосознанные мотивы действия, консультанту имеет смысл всегда. Трудность с осознанием неосознанного состоит в том, что мы никогда не знаем, какие изменения возникнут при этом осознании. Иногда они настолько глобальны, что ощущаются катастрофическими. Каждый человек может найти такие моменты в своей истории. Когда осознание в общем-то небольшого факта переворачивает наше представление о себе и о мире. Так что консультанту, настаивающему на осознавании неосознанного, всегда имеет смысл быть готовым реанимировать клиента. Иногда осознания клиента задевают и самого консультанта. В этом одна из опасностей профессии психолога. В частности, именно поэтому психологу нужно иметь возможность самому в срочном порядке обратиться за психологической помощью.

Диалог «Папины подарки»

Клиентка: Что за мода пошла: совсем малявкам такие дорогие игрушки родители дарят! Мой пришел сегодня из садика и говорит, что его дружку папа самокат подарил аж за десять тысяч. За такие деньги взрослый велик купить можно!

Психолог: Да, дороговато немножко. Или привирает.

Клиентка: Да нет, эти пятилетки что-что, а уж родительские денежки считать умеют. Ума не приложу, где мне лишнюю десятку найти.

Психолог: Зачем? Ты ему обещала?

Клиентка: Да понимаешь, самокат-то папа подарил дружку-то, а у нас-то папы нет…

Психолог: Не вижу логики.

Клиентка: Ну как ты не понимаешь! В нашей жизни папа присутствует только в виде подарков.

Психолог: Ты же говорила, что даже не знаешь, где он и что с ним!

Клиентка: Не знаю. Но подарки-то ребенку надо дарить!

Психолог: Я ничего не понимаю! Объясни, пожалуйста, по порядку.

Клиентка: У ребенка должен быть папа, а его нет. Я ему сказала, что папа в длительной командировке, в другой стране живет. Но его очень любит и присылает ему подарки. Раньше-то легче было. Машинку купила, и хорошо. А теперь машинкой не отделаешься.

Психолог: То есть ты покупаешь подарки, а потом даришь их от имени папы?

Клиентка: Ну да!

Психолог: Зачем?

Клиентка: У ребенка должен быть хороший папа, который его любит. Во всех книжках написано, что иначе у ребенка самооценка будет низкая. Вот я ему и рассказываю, какой папа хороший, умный, и что не приезжает — потому что много работает.

Психолог: А сын у тебя, конечно, связь между «много работает» и «много зарабатывает», видимо, уже самостоятельно уловил?

Клиентка: Конечно, умный же! Вот и приходится изворачиваться.

Психолог: Слушай, зачем? Врать зачем? Ты представляешь, что будет, когда обман раскроется?

Клиентка: А пока не раскроется.

Психолог: Зачем ты так рискуешь? Да и денег у тебя лишних нет. Едва-едва по карьерной лестнице начала подниматься, из нищеты выбилась. Ведь муж тебе ни копейки не дал.

Клиентка: Ребенок должен быть счастлив, для этого у него должны быть оба родителя. Раз уж бывший такое решение принял, значит, мне за двоих придется отрабатывать.

Психолог: Да почему же придется-то? За себя работай. Зачем за него?

Клиентка: Чтобы ребенок не чувствовал себя брошенным.

Психолог: Но ведь ты-то его не бросила! И так намаялась, пока его лечила. Зачем же чужую вину заглаживать?

Клиентка: Ребенку еще рано про родительскую вину объяснять, ему счастливое детство нужно.

Психолог: Ты что, себя виноватой чувствуешь, что муж ушел, когда ребенок заболел?

Клиентка: Да вроде нет.

Психолог: А ведешь себя как виноватая.

Клиентка: Нет, все-таки в этом — он виноват. В том, что бросил нас, испугался. Я, может, тоже в чем-то виновата, не бывает так, что виноват только кто-то один. Наверное, оба. Так что я за двоих и стараюсь.

Психолог: Что-то я подозреваю, что, когда ты подарки от себя даришь, они как-то бледненько выглядят по сравнению с теми, что от имени папы.

Клиентка: Похоже на то. От себя-то я необходимое дарю, полезное.

Психолог: А «папиными подарками» он может хвастаться?

Клиентка: Ага…

Психолог: А твоими подарками он хвастаться не должен?

Клиентка: Нечем хвастаться… И ему нечем, и мне нечем (начинает плакать).

Психолог: Таки это ты виновата, да?

Клиентка (рыдая): А кто? Сама такого выбрала, вот теперь мне и расплачиваться.

Психолог подает платки.

Клиентка: Я хочу, чтобы у сына все было как полагается, и мама, и папа. Я стараюсь.

Психолог: Я вижу, на самом деле стараешься. На твоем месте мало кто больше бы сделал. Только путаница какая-то. Ты хочешь как лучше, а в результате у сына не только папаша непутевый, но и мама врушка.

Клиентка: Я не врушка! Это для блага!

Психолог: Давай разбираться. А то сама знаешь, куда благие намерения завести могут.

Клиентка: Да ладно, поняла уже. Плохая идея. Давай, спрашивай.

ВВЧ: Можете ли вы понять и объяснить мотивы поведения клиентки? Зачем ей такая подмена?

На наш взгляд, героиня этого диалога пытается искупить чужую вину, потому что своя представляется ей настолько огромной и непростительной, что ее даже осознать невозможно, не то что искупить.

Описанный в этом диалоге случай кажется совсем странным, но в практике встречается очень часто. Одинокие матери, стараясь восполнить невосполнимую утрату реального отца, пытаются имитировать его присутствие. Иногда с помощью подарков. Иногда перевоплощаясь в отсутствующего родителя, начиная играть роль мужчины. Мотивы такого поведения, безусловно, богаче, чем просто искупление вины, но вина в таком поведении играет очень существенную роль.

Мы считаем, что за неосознанными попытками искупить чужую вину довольно часто стоит своя — неосознанная, непринятая вина, ощущающаяся как чужая, как слишком большая, чтобы быть своей. Задача консультанта в таких случаях состоит прежде всего в том, чтобы помочь клиенту осознать, что именно он делает и что им движет. Самое сложное при выполнении этой задачи — удержаться от оценок, от соскальзывания в дискуссию про справедливость-несправедливость, оправданность-неоправданность, правильность-неправильность. Если позволить разговору пойти таким образом, то есть очень большой риск не добраться до истинного переживания вины, зато увеличить количество чужой или лишней вины, связанной не с его переживаниями по поводу своих поступков, а с мнением психолога о его поведении. В приведенном выше диалоге психолог едва-едва не соскользнул в эту плоскость — использованное им слово «врушка» имеет достаточно ясный негативный оттенок и может быть воспринято как осуждение. Единственное, что его оправдывает, это то, что по воле авторов он очень торопился и спешил назвать вещи своими именами. В процессе консультирования такое тоже случается — клиент ведет себя так, что для описания его поведения необходимо использовать оценочные слова, в том числе и с негативным смыслом. На наш взгляд, избежать этого невозможно (хотя пытаться нужно), но следует помнить о законном праве клиента на сопротивление (возмущение, обиду, злость) и о нарушении контакта вследствие этого сопротивления. Если консультант использует оценочные слова, он должен затем позаботиться о чувствах клиента и о восстановлении контакта.

ВВЧ: Каким образом психолог заботился о чувствах клиентки и о контакте? Как еще это можно было бы сделать? (Наш вариант найдете в приложении на сайте.)

Вообще-то вариантов может быть очень много. Искупление вины, возмещение ущерба, извинение постоянно переплетаются, переходят одно в другое. Разделяем мы их исключительно для наглядности и для расширения и дифференцирования опыта — своего и читателя.

В истории науки довольно часто встречаются казусы, связанные с отсутствием описания всем известных «обычных» феноменов. Практика показывает, что для людей отсутствие описания феномена часто означает отсутствие самого феномена. Поэтому мы все-таки описываем сложносоставные многозначные неопределенные феномены переживания и поведения человека, рискуя вызвать у читателя сопротивление, недовольство и несогласие. Нашим целям — привлечь внимание к феноменам вины и обиды — такого рода реакции служат прекрасно.

Источник: Миронова М.Р., Шишалова К.А. Психология обиды и вины. Вина как допуск к человечности. СПб, 2023. С. 339–348.