Методологические предпосылки исследования когнитивных ошибок

Проблема многочисленных искажений, связанных с восприятием и пониманием окружающей действительности, а также возможность умышленного спекулирования на этой почве — от решения бытовых вопросов до общечеловеческих — обострилась в настоящее время до предела. Общедоступность информации, технологические возможности создания «фейковых» новостей, статей и книг, создание благоприятных имиджей политиков, ученых, общественных деятелей, произвольное манипулирование историческими и научными фактами, возможность любому обывателю заявить о своей «позиции» и требовать ее признания либо общественного и научного опровержения (исключительно с целью привлечения внимания к своей персоне и самопродвижения — взять, к примеру, требование шестнадцатилетней школьницы запретить преподавание эволюционной теории) — эти современные реалии обусловливают особую значимость тщательного исследования таких феноменов, как когнитивные искажения и когнитивные ошибки. Междисциплинарность проблемы представляет главную трудность при объяснении причин того, что, с одной стороны, человек способен намеренно искажать информацию об объективно существующей реальности, а с другой стороны — что другой человек, уже имея знания о том или ином феномене, готов воспринимать его искаженный образ и действовать на основе заведомо неверных данных. Особый интерес представляет блок искажений, связанных с тем, когда человек намеренно отказывается принять факты действительности с целью сохранения внутренне непротиворечивого образа объекта / ситуации.

При анализе предпосылок того, почему люди ошибаются, выполняя мыслительные действия, и продолжают настаивать на своем искаженном видении даже при предъявлении объективных фактов, необходимо опираться на философские, физиологические, социальные и психологические исследования, посвященные познавательным процессам — восприятию, мышлению, памяти. Однако при этом подключаются и эмоционально-мотивационные аспекты, а также личностные и культурологические. В данном многоуровневом и многослойном процессе исследователю нетрудно потеряться, поэтому сложилась практика вычленять только один из разрезов проблемы, что вносит свои искажения в понимание сути вопроса.

Представляется значимым и перспективным с точки зрения продвижения научной мысли в понимании причин, механизмов и прогнозирования последствий когнитивных ошибок субъекта рассмотреть по возможности комплексно философские, физиологические, социокультурные и психологические аспекты этого феномена.

При изложении материала будет использован исторический принцип: мы будем продвигаться от философских воззрений, которые возникли ранее всех остальных, к физиологическим, социокультурным и психологическим.

Приступая к данной теме, следует определить, что проблема искажений субъектом объективно существующего мира — это кластер гносеологических вопросов философии, существующий с древних времен [8]. В настоящее время в этом направлении сложились три направления: оптимизм, скептицизм, агностицизм.

Искаженное понимание сути законов природы обсуждалось в философской традиции еще древними мыслителями. Элементарные наблюдения за иллюзиями разного рода — от физических («преломление» предмета при переходе света из воздушной в водную среду) до психологических (когда, в зависимости от состояния организма, один и тот же стимул может казаться приятным и неприятным) заставляли задаваться вопросом о том, что есть у человека для познания мира, кроме органов чувств, и что он имеет, кроме этих, столь несовершенных, инструментов, для контакта с окружающей природой. Не вовлекаясь в обсуждение многочисленных точек зрения, выстроим ключевую ось философских рассуждений в рамках западноевропейской традиции, которая влияла и продолжает влиять на культуру научной мысли во всем мире.

«Человек есть мера всех вещей», — говорил Протагор, и, таким образом, всякое знание есть мнение. Иными словами, еще в античный период была обозначена идея, что как только мы переходим к обсуждениям не на уровне физических, первичных, как существенно позже обозначил их Дж. Локк, качеств вещей, а на уровне вторичных — возникающих в пространстве субъективного восприятия и оценки — мы оказываемся в реальности, наполненной многочисленными искажениями и нуждающейся в прояснении каждого элемента, порой с глубоким и тщательным анализом тех или иных предпосылок формирования категоризирующих признаков [8].

Данный подход сохранил свою популярность и впоследствии привел к формированию традиции агностицизма, которая в оформленном виде берет начало в философии Дж. Беркли, подчеркивавшего, что человек ограничен рамками своего опыта при решении вопроса о том, как этот опыт относится к фактам действительности [8].

Важную идею привнес Д. Юм, который последовательно обосновывал тезис, что все научные знания, все законы природы суть порядок, к которому привыкают люди. Иными словами, он выделил значимость верований и убеждений как ограничивающих познание, как схем, внутри которых развивается мысль. Однако ему не хватило прозорливости встать над верованиями различного порядка и увидеть эти рамки и границы движения активности познающего субъекта [8].

И. Кант продвинулся чуть дальше, выделив два класса вещей: «вещь в себе» и «вещь для нас», признавая, таким образом, что познание объективно существующей реальности ограничено нашим опытом, что не исключает возможность понимания сути вещей, используя трансценденции [8].

Дальнейшее движение мысли в этом направлении привело философию в тупик непознаваемости, так как открытие активности субъекта в противовес к объективно существующему миру, его способность интерпретировать действительность, а также значимость этих индивидуальных интерпретаций — были еще впереди.

Необходимо отметить идеи Т. Хаксли, автора термина «агностицизм». Рассматривая его как метод, философ подчеркивал важность такого подхода для ограничения претензий тех, кто желает знать о мире и оперировать категориями за пределами эмпирической проверки. Его поддержал У. Гамильтон, который провел грань между возможностями опытной науки и фактом существования конечных, абсолютных знаний о существовании реальности [23].

Таким образом, в философской традиции мышления о мышлении изначально ставился вопрос о качествах и способностях познающего субъекта, во-первых, воспринимать, а во-вторых, адекватно и точно описывать, интерпретировать факты объективно существующей действительности. Эти рассуждения определяют две точки преломления внешнего информационного потока при трансформации его во внутрипсихические, ментальные образы.

Первый аспект искажения возникает «на входе» — здесь работают ограничения, связанные с физическими свойствами наблюдаемого объекта / ситуации (на закате солнце кажется больше, чем в зените) и психофизиологическими ограничениями наблюдателя (например, иллюзии движения неподвижных изображений, связанные с работой рецепторного аппарата зрительной системы). Данные искажения находят свои объяснения в результате открытий и исследований в различных разделах физики и физиологии человека.

Второй аспект искажения информации об окружающем мире происходит непосредственно «внутри» познающего субъекта, при переработке, анализе, оценке и использовании поступающих сигналов. Подчеркнем, что каждый из этих этапов вносит свои элементы искажения, так как процесс осуществляется в сфере психического и является ментальной деятельностью, которая формируется прижизненно, под влиянием опыта, преломляясь в том числе через языковые возможности той культуры, в рамках которой он сформировался. Об этом убедительно писал Л. Витгенштейн [9], а экспериментальное обоснование представлено в гипотезе лингвистической относительности Сепира — Уорфа.

Данный аспект искажения информационного потока будет более подробно обсуждаться в представляемом сообщении. Рассмотрим последовательно, как происходит трансформация информации во внутрипсихическом плане на этапах переработки, анализа, оценки и применения. Очевидно, что здесь нам потребуются знания из физиологии человека, психологии познавательных процессов, социальной психологии и психолингвистики.

Фактически, когда мы фокусируем внимание на переработке информации, то должны помнить основные принципы работы сенсорных систем человеческого организма, охватывающих структуры от рецепторного аппарата анализатора до нейронных механизмов головного мозга [22].

1. Многоканальность-многоэтажность. А.М. Иваницкий выделяет два канала переработки сенсорной информации, обусловленные строением нервной системы человека. Экспресс-канал обеспечивает мгновенную («подсознательную») реакцию. Например, человек приседает или подпрыгивает при внезапном громком звуке. Более сложные сигналы обрабатываются дольше, формируя сложный образ. При прохождении сенсорной информации через различные морфо-функциональные структуры выделяются наиболее значимые в данный момент признаки воспринимаемого объекта / ситуации. Подчеркнем, что итоговая категоризация объекта на самом верхнем этаже (например, в третичной коре зрительной системы) происходит под влиянием фактора, существующего помимо перцептивных возможностей воспринимающего субъекта, а именно — наличия в языке той или иной категории. Известен факт, что индейцы Северной Америки, после прибытия европейцев на их континент, увидев лошадь и не имея опыта взаимодействия с подобного рода явлением, распознали его как «собака».

2. Конвергенция-дивергенция. Этот принцип приводит к фильтрации, концентрации, уплотнению избыточной информации (конвергенция) либо к усилению слабого сигнала (дивергенция). На этом этапе значимый вклад привносят как мотивационные факторы (потребность в какой-либо информации), так и социокультурные (акцентирование внимания на знакомых либо, напротив, отсутствующих в опыте стимулах).

3. Симметрия-асимметрия. Данный принцип объясняет, почему могут игнорироваться значимые признаки объекта / ситуации. Например, если человек воспринимал речь неведущим ухом (асимметрия), то он мог уловить только информационную часть сообщения, утеряв эмоциональную, интонационно окрашенную тональность. Также существует предпочтение индивида по переработке информации преимущественно образным (правополушарным, хотя это уже устаревшее название) или вербально-логическим (левополушарным) способом. Симметрия проявляется в том, что на самом деле активны оба полушария и при некотором усилии человек совершает переход от образного к вербально-логическому варианту переработки поступающей информации, однако мы можем наблюдать утрату некоторых компонентов.

4. Обратная связь. Может выражаться в простой «непроизвольной» (моргание при яркой вспышке света) или сложной реакции (описание вкусовых впечатлений сертифицированным сомелье), которые обеспечивают не только ответ организма на внешнее воздействие, но и коррекцию деятельности субъекта, а также самокоррекцию личности.

Данные принципы характеризуют ключевые аспекты переработки сенсорной информации, связанной с одним анализатором, однако когда речь идет о сложных стимулах, то параллельно происходят процессы анализа, оценки и применения (использования) всех поступающих сигналов (зрительных, слуховых, кинестетических и др.), наряду с обращением к уже имеющейся в памяти информации, извлечением ранее сформированных образов и ментальных схем. При этом подчеркнем, что все принципы проявляются практически симультанно, так как, например, без обратной связи невозможно вычленить значимый в конкретный момент времени признак объекта / ситуации.

Процессы анализа и оценки информации представляются наиболее сложными с точки зрения обзора существующих подходов к пониманию того, как они происходят. В данной работе мы выдвигаем следующий тезис: после того как сенсорный образ достиг верхних, корковых, этажей и он настолько сложен по своей природе, что перед обеспечением обратной связи нуждается в распознавании и категоризации, физиологические механизмы утрачивают свою первостепенную значимость, а на смену им приходят механизмы, связанные с предметно-деятельностным и социокультурным опытом субъекта. Иными словами, если в культуре и языке имеется категория «мерчендайзинг», «лайкать» или «смешно», то они будут использованы наряду с другими при условии, что индивид с ними знаком. Если же таковые отсутствуют, то происходит либо замещение-упрощение «мерчендайзинг» = «выкладка товара на полках». Либо изобретаются новые — «чекиниться», «фанфики» — для схватывания и фиксации новых аспектов реальности.

Анализ категоризирующих признаков объекта / ситуации происходит, таким образом, на основе зафиксированных в языке признаков, а они, в свою очередь, сформировались в рамках культуры как объективно представленной проекции жизни целого сообщества — через предметы, способы коммуникации, информационные потоки. На этом уровне в искажения вносят свой вклад верования, стереотипы, традиции. Например, в фильме «Улыбка Моны Лизы» героини принимают решения, исходя преимущественно из уклада, сложившегося в то время в отношении молодых женщин. И персонаж Джулии Робертс выглядит странной и заблуждающейся, совершая иной выбор. Это лишь единичный пример, когда жизнеопределяющие события трансформируются под влиянием сложившегося стереотипа и обезличенного общественного мнения, развиваясь по заранее запрограммированному пути, обслуживая стержнеобразующую идею традиции «так было всегда и не нам это менять».

Важно подчеркнуть, что подобного рода схемы принятия решения имеют характер программирования [4] — на уровне семьи, микросоциума, культуры. Их существование имеет определенную прагматическую ценность — индивид получает готовые способы совершения важных выборов, которые апробированы до его появления на свет. Так, получив в наследство от бабушки сундук с серебряной посудой, человек усваивает и способы обращения с этими предметами, а также идею их ценности и необходимости сохранения. Таким образом, вместо того, чтобы становиться человеком своего времени — индивид продолжает жить в прошлом, оперируя схемами мышления, которые являются самооправдывающимися и самоподтверждающимися, так как основаны на многолетнем опыте предшествующих поколений. Фактически, здесь намечается проблема инертности мышления, стремления уменьшить энтропию даже за счет эффективности адаптации, что объясняет важную причину когнитивных ошибок и искажений с точки зрения механизмов их возникновения и поддержания — как на уровне индивидуальной психики, так и на уровне социальных систем как производных от психики человека.

Важным аспектом, позволяющим рассмотреть формирование предпосылок к функционированию когнитивных искажений, является такой этносоциокультурный феномен, как наличие религиозных убеждений в том или ином обществе. Этим вопросом в настоящее время занимается когнитивное религиоведение — составная наука, находящаяся на стыке таких научных дисциплин, как когнитивная психология, антропология, религиоведение, когнитивная лингвистика.

В настоящее время в когнитивном религиоведении преобладает объяснительный подход, который рассматривает религию как форму когнитивной деятельности и сосредотачивается на изучении порождения религии генезисом сознания и развитием познавательных способностей человека. Т. Лоусон особо подчёркивал, что когнитивное религиоведение — составная часть когнитивной психологии и его развитие идёт в контексте представления о влиянии культурных процессов на мышление, а цель исследований заключается в описании и объяснении детерминант создания мышлением религиозных понятий.

Остановимся на исследованиях П. Буайе, положения которого представляют методологически ценные основания для дальнейших исследований. В работе «Естественность религиозных идей» П. Буайе, основываясь на результатах антропологических и этнопсихологических экспериментов, утверждает, что религиозные представления возникают вследствие нарушения базовых познавательных конструктов (по Дж. Келли) в той степени, в которой они не детерминируют полную невозможность познания мира [33]. Продолжая свои идеи в труде «Объясняя религию», П. Буайе предлагает эволюционный подход к возникновению и закреплению религиозных свойств и последовательно исследует основные «наивные» теории о возникновении религии и её необходимости для индивида [7].

П. Буайе утверждает, что возникновение религии не детерминируется стремлением человека объяснить окружающий мир. Он рассматривает основные концепции генезиса религии, используемые для объяснения непонятных природных явлений, неопределенных психических явлений, генезиса окружающего мира, наличия несправедливости и абстрактного или конкретного зла. В противовес этому П. Буайе полагает, что генезис религии как когнитивной системы не детерминируется стремлением человека максимально правдоподобно объяснить «аспекты общечеловеческого опыта». На самом деле не существует некоторой отдельной именно религиозной информации, вся она основана на том, как мозг воспринимает окружающий мир [34].

Таким образом, религиозные переживания и конструкты являются естественными в смысле отсутствия в них сверхъестественной или сверхчеловеческой природы. Вслед за П. Буайе [7] и С. Атраном [29] следует заключить, что религиозные когнитивные системы основаны на обычных для любого человека познавательных процессах, но с интеграцией в них незначительных изменений, а также включением в них сверхъестественных агентов. Таким образом, создаётся воображаемый порядок, при котором индивид мотивируется не только объективно существующими и не зависящими от него стимулами, но и теми, которые существуют интерсубъективно. В результате картина мира приобретает устойчивость и предсказуемость, что вскрывает еще одно важное основание возникновения когнитивных ошибок — на стыке индивидуальной психики и огромного, меняющегося, непознанного мира — позволяя говорить о значимости этих устойчивых искажений с адаптационной точки зрения.

С. Атран [29] пришёл к выводу о том, что религиозные представления основываются на крайней похожести общечеловеческих ассоциаций и, дополним вслед за исследованиями П. Буайе, нарушении врождённых представлений о биологии, механике и психологии действующих агентов [33]. Интерсубъективная структура позволяет объяснять крайне большое количество социальных, физических, психологических, каузальных и подобных компонентов психической и физической реальности, облегчая индивиду задачу создания непротиворечивой картины «предсказуемого» мира, в том числе и потустороннего.

Также С. Атран рассматривал мотивационную сторону возникновения религиозных представлений [30]. Вследствие того, что в процессе филогенеза, начиная от зарождения вида Homo Sapiens до современности, человеку для выживания необходимо обнаруживать и анализировать упомянутые виды взаимодействия животных и человека друг с другом и между собой, у него сформировалась когнитивная основа религиозных представлений, заключающаяся в паттерне восприятия, которому С. Атран дал название «схема обнаружения хищник — защитник — жертва».

К. Фрит в своей книге «Мозг и душа. Как нервная деятельность формирует наш внутренний мир» говорит о том, что человеческий мозг является идеальным байесовским наблюдателем — на основе апперцепции мозг поправляет ошибки в непосредственных ощущениях, переводя их в более точное восприятие, причём с каждой итерацией этого цикла ошибок становится всё меньше [26]. Очевидно, что здесь расширительно проявляется себя принцип обратной связи, показанный нами ранее.

Возвращаясь к идее С. Атрана о схеме обнаружения «хищник — защитник — жертва» и соотнося её с идеей о байесовском мозге, можно сделать вывод о том, что человеческий мозг в процессе филогенеза заранее задал участникам этой схемы более высокие веса в процессе формирования восприятия, чем условному «фону». Эти высокие веса позволяют человеку усматривать интеракции в неопределённых условиях окружающей среды. Именно это в совокупности со способностью к воображению, как высшей психической функцией, детерминировало появление представлений о сверхчеловеческих и сверхъестественных агентах, обладающих незначительно отклоняющимися, но интуитивно ожидаемыми человеческими свойствами.

Именно в контексте когнитивного подхода к религии наиболее отчетливо обозначается связь между культурой и религией как внешними, экстериоризированными аспектами психики и когнитивными системами человека как функционирующими интериоризированно.

Вновь обращаясь к труду С. Атрана «Эволюционный пейзаж религии», отметим, что он полагал, что представления о духах и душе являются универсальными культурными манипуляциями, встречающимися повсеместно [34].

Вместе с ним исследования М. Дональда, утверждавшего, что человек адаптирован к существованию внутри культурных связей, а также исследования Р. Сосиса, которые показали, что религиозные сообщества во все времена существовали в среднем в четыре раза дольше, чем нерелигиозные, демонстрируют, что культура и религия взаимосвязаны в том смысле, что религия зачастую является укрепляющим элементом. Религия предъявляет к последователям единые требования и в значительной степени снижает степень неопределённости при социальных взаимодействиях.

Таким образом, религиозные и нерелигиозные порядки являются как производными сознания людей, так и детерминантами изменения факторов сознания [26]. Исходя из этого, логично будет предположить, что приверженность определённым порядкам также будет детерминирована каким-либо личностными или когнитивными факторами. Подчеркнем, что эмпирически такого рода гипотезы не были выдвинуты и верифицированы, насколько позволяет судить анализ доступной литературы. Однако именно в таком разрезе получение измеряемых данных позволяет оценить вклад любой из существующих религиозных традиций в формирование мышления и личности ее приверженцев.

Развивая это предположение, нами совместно с дипломником Е.В. Томиловым была выдвинута гипотеза о том, что представители различных религиозных традиций имеют специфические особенности когнитивно-личностных характеристик. Данная гипотеза будет считаться не опроверженной, если результаты исследования будут удовлетворять следующим условиям:

1. при психологической диагностике значимых для исследования особенностей представителей различных конфессий с помощью методик, валидно измеряющих когнитивные и личностные характеристики, будут обнаружены статистически значимые различия по данным характеристикам;
2. при построении модели логистической мультиномиальной регрессии будут выделены значимые предикторы, способные с удовлетворяющей статистической достоверностью классифицировать представителей различных конфессий.

Для проверки выдвинутого предположения было проведено эмпирическое исследование, подробно представленное в выпускной квалификационной работе Е.В. Томилова [25] и ряде публикаций [14, 15]. Здесь следует обозначить основные особенности дизайна исследования и ключевые результаты.

С целью проверки нашей гипотезы была сформирована выборка в количестве 427 человек, состоящая из представителей православия, неоязычества, буддизма, агностицизма, атеизма, в том числе:

1. 146 представителей атеизма;
2. 88 представителей агностицизма;
3. 85 представителей христианства (православие).
4. 69 представителей неоязычества;
5. 39 представителей буддизма.

Выборки были уравновешены по критерию пола.

В разработках отечественных и зарубежных исследователей внимание к взаимосвязи этнокультурных, религиозных (общегрупповых) особенностей и индивидуально-личностных черт, проявляющихся на уровне стабильных характеристик и когнитивных процессов, уделяется недостаточно внимания. Данная работа в значительной мере восполняет этот пробел в междисциплинарных исследованиях на стыке социальной, общей психологии, религиоведения, когнитивистики.

Эмпирически удалось описать с помощью регрессионного анализа математические модели, характеризующие представителей атеизма, агностицизма, буддизма, неоязычества, православия. Были выявлены когнитивно-личностные особенности каждой группы и с помощью методов математической статистики доказана обусловленность их специфического набора у представителей теистических и нетеистических порядков. С помощью дисперсионного анализа с post-hoc критерием Тьюки нами были установлены достоверные различия между исследуемыми порядками по пяти когнитивным ошибкам из исследованных одиннадцати и по одиннадцати из шестнадцати личностных черт.

На основе дескриптивной статистики мы выделили, что представители неоязычества намного сильнее всех прочих исследованных порядков склонны к восприятию окружающего мира как очень простого и понятного и в любом случае имеющего к ним отношение.

Далее мы провели факторный анализ с целью установления наиболее важных когнитивно-личностных особенностей исследуемых порядков и получили следующие результаты:

• агностики склонны на основе малейших деталей ситуации делать глобальные умозаключения негативного характера, не стремясь никаким образом менять своё мнение после первичного опыта;
• атеисты склонны иметь фантазии по поводу окружающего мира преимущественно тревожного характера, но не только иметь их в сознании в статичном состоянии, но и в случае малейшего единичного подтверждения полагать, что это подтверждение возможно положить в основу такого же тревожного прогноза о развитии событий, который обязательно сбудется;
• неоязычники воспринимают окружающий мир крайне субъективно и априорно враждебно, готовы жёстко защищать собственные убеждения, стараясь получить поддержку от представителей своего порядка;
• для христиан (православных) характерна ориентация на поведение значимых других, уверенность в собственном несовершенстве и поиск в окружающем мире подтверждения этому, а также склонность к понижению критичности мышления;
• буддистам свойственно воспринимать окружающий мир как одновременно красивый и служащий источником страданий, характерно «учительствовать» над другими, а также у них выражена сильная опора на собственный опыт.

Для того чтобы выяснить, действительно ли определённые когнитивные и личностные особенности индивидов влияют на их приверженность определённым воображаемым порядкам, мы построили модель мультиномиальной логистической регрессии. Непосредственно с таблицей возможно ознакомиться в выпускной квалификационной работе Е.В. Томилова [25], здесь же мы опишем результаты (агностики выступили базовой группой):

• атеистам характерно умеренное понижение уровня религиозности; дихотомичности мышления и предсказывания; повышение наклеивания ярлыков; сильное понижение самооценки, умеренная мечтательность и напряжённость; умеренное повышение интеллектуальности, дипломатичности;
• буддистам присуще умеренное повышение религиозности; слабое понижение дихотомии; умеренное понижение предсказывания; сильное повышение наклеивания ярлыков, самооценки, мечтательности; крайне сильное повышение напряжённости;
• неоязычникам характерно сильное повышение религиозности, дихотомичности мышления; крайне сильное повышение искажения наклеивания ярлыков; крайне сильное понижение самооценки, интеллектуальности, мечтательности; крайне сильное повышение напряжённости и сильное повышение дипломатичности.
• православных описывает умеренное повышение религиозности; слабое повышение дихотомичности мышления; очень сильное понижение искажения предсказывания; умеренное повышение наклеивания ярлыков; крайне сильное повышение самооценки и интеллектуальности; предельное понижение напряжённости; слабое повышение дипломатичности; очень сильное повышение мечтательности.

Подводя итог проведённому эмпирическому исследованию, можно заключить, что этнокультурные особенности отчётливо проявляются в религиозных традициях, под которыми в данном исследовании понимались воображаемые порядки, воздействующих на человека через свои нормы, правила и предписания. Данная система влияет на индивида, определённым образом формируя специфический когнитивный стиль, набор когнитивных искажений, актуализируя из многочисленных личностных черт ограниченный спектр характеристик.

Таким образом, представленные эмпирические данные убедительно иллюстрируют, как религиозные воззрения формируют когнитивные и личностные фильтры, в значительной мере определяющие профиль мышления и поведения человека. Опять же следует подчеркнуть, что в основе лежит потребность в формировании стабильной, непротиворечивой картины мира и вычленение критериев оценки образа Я, а также ориентиров при прогнозе поведения других людей и оперирование объяснительными схемами при наличии совпадений / несовпадений между ожидаемым и наблюдаемым развитием событий.

В целом, функционирование религии и социокультурных норм показывает, как, на основании каких критериев и механизмов происходит анализ и оценка поступающей к индивиду информации и какие аспекты когнитивных искажений и ошибок раскрываются перед исследователями в данном ключе.

Рассмотрим теперь, какие ошибки мышления мы можем наблюдать на этапе применения переработанной информации. И здесь большую роль играют исследования психологических защит, когнитивного стиля личности, имплицитных теорий личности и личностных конструктов.

При анализе психологической литературы, связанной с когнитивными искажениями, мы сталкиваемся с большим количеством разнообразных терминов и понятий. Так, когнитивные искажения относятся авторами и к «неявным теориям» [37], и к «когнитивным схемам» [31], и к установкам, верованиям, стереотипам, и как часть когнитивного стиля.

В настоящее время можно наблюдать значительный рост экспериментальных исследований, наглядно демонстрирующих, как искажения возникают на самых различных уровнях. Систематизация этих исследований представляется весьма затруднительной, т.к. в их основу авторы закладывают самые разнообразные методологические основания.

Можно заключить, что когнитивные ошибки затрагивались самыми различными исследователями в психологии и, пожалуй, каждая теория личности в некоторой степен включает в себя понимание того, что индивидуальное восприятие действительности не является ее непосредственным оттиском в психике.

В этом ключе важный вклад был внесен З. Фрейдом при разработке теории защитных механизмов психики [27]. Обсуждая примитивные (отрицание, вытеснение) и более совершенные (рационализация, сублимация) психологические защиты, он показал, насколько важно человеку сохранять постоянство и непротиворечивость образа Я и картины окружающей реальности. При этом было подчеркнуто огромное значение усвоенного раннего детского опыта. Эти наблюдения показывают драматизм функционирования когнитивных ошибок — когда в угоду сохранения стабильности внутренней картины реальности индивид жертвует новыми отношениями, возможностями, перспективами — с целью сохранения и оправдания устойчивых схем, которые, будучи усвоены в период некритичного восприятия реальности, оказываются довлеющими и требующими постоянного подтверждения. Наиболее отчетливо деструктивность работы этих процессов показана в работах Э. Берна [4], описывающего трагические и драматические жизненные сценарии, которые можно рассматривать как метапротокол, базовый алгоритм запуска определённых когнитивных ошибок личности.

В этом ключе важно понять, что когда речь идет о когнитивных искажениях и ошибках, то это не является характеристикой мышления в чистом виде. Скорее, мы должны говорить о когнитивно-личностных особенностях. Наиболее отчетливо данную идею подтверждают исследования когнитивного стиля. Первоначально понятие когнитивного стиля было введено Г. Уиткином, разработавшим полноценную теорию. Стоит отметить, что до этого различные авторы разрабатывали похожие теоретические положения, например: понятие «ригидности» у Р. Кеттелла; соотношение первой и второй сигнальных систем И.П. Павлова, чья теория после легла в основу теории о первой и второй системе Д. Канемана [17]. Из учёных, включавших понятие когнитивного стиля в свои исследования, необходимо перечислить следующих: Г. Роршах, Д. Раппопорт, А. Адлер, М. Мейман, К. Юнг, К. Ясперс, Ж. Пиаже.

В ходе развития понятия «когнитивный стиль» оно прошло фильтрацию через призму психоанализа и гуманистической психологии, гештальт-подхода, после чего осталось преимущественно в поле когнитивной и поведенческой психологии.

Современные исследователи, такие как К.М. Гуревич, Е.А. Климов, Дж. Келли, Д. Канеман и другие, в сумме своей определяют когнитивный стиль как «способы (формы) восприятия, мышления и действия субъекта, задающие индивидуально устойчивые и в этом смысле личностные характеристики решения познавательных задач в разных ситуациях, но преимущественно в ситуациях неопределенности» [17].

Данное определение сочетается с ранее доказанным нами теоретическим положением о взаимосвязи воображаемого порядка и психической активности человека. Существуя исключительно внутри когнитивной и эмоциональной сферы человека, любой порядок оказывает достаточно сильное влияние на способы восприятия, мышления и действия человека, внося существенный вклад в формирование индивидуальных различий. На данном этапе развития знаний в этой области можно заключить, что воображаемый порядок является производной социального взаимодействия «когнитивных сфер» множества индивидов, что не позволяет говорить, что порядок — производная лишь какого-то когнитивного стиля. Как было показано нами эмпирически, индивиды, приверженные какому-либо воображаемому порядку, обладают специфическими свойствами личности и когнитивной сферы.

Понятие когнитивного стиля тесно связано с личностными особенностями. Сразу же уточним, что в данном исследовании мы придерживаемся структурной теории черт личности Р. Кеттелла [28]. Во-первых, данный подход основан на эмпирических методах исследования в противоречие чисто мысленным или имеющим не такую сильную эмпирическую и статистическую базу теориям личности. Р. Кеттелл утверждал, что черты личности не имеют нейрофизиологического проявления, а также достоверно опознаются лишь при эмпирическом исследовании поведения.

Во-вторых, Р. Кеттелл с помощью своей теории стремился объяснить, как связаны личность и социокультурные компоненты окружающей среды. Данное направление исследований позволяет таким образом понять, как индивид применяет, проявляя в деятельности и поведении, обработанную сенсорную информацию. Данная теория была создана в контексте когнитивной науки и в настоящее время применяется преимущественно в сферах когнитивной психологии и экономики.

В своем исследовании, осуществленном на выборке, составившей 528 человек разного пола, возраста и социального статуса, мы показали, что существует тесная связь когнитивных ошибок и личностных черт по Р. Кеттеллу. Таким образом, полученные эмпирические данные позволяют заключить, что искажения, которые присущи индивиду, являются его специфической характеристикой.

Также определенный интерес в этом направлении представляет теория Дж. Келли. В основе теории личностных конструктов Дж. Келли лежит философская система конструктивного альтернативизма, которая базируется на утверждении, что человек может истолковывать окружающие явления любым способом, на который способна его психика [28]. Таким образом, в этом тезисе концентрируется идея о том, что человек, применяя полученную информацию, не столько отражает ее, как механистически устроенный аппарат, а скорее интерпретирует, как активный познающий субъект, конструируя свои схемы реальности.

Дж. Келли рассматривал всех людей как «исследователей» в том смысле, что любой человек постоянно выносит гипотезы об окружающей его среде и тем или иным способом проверяет их. Фактически, согласно его теории, любое поведение или вынесение умозаключений направлено на то, чтобы уменьшить уровень неопределённости и предсказать изменение ситуации или поведение окружающих людей. Данное положение представляется возможным уточнить с помощью рассмотренных ранее теорий: в то время, как человек выносит умозаключения, этот процесс происходит с учётом когнитивных искажений и интерпретируется с учётом требований воображаемого порядка.

Основу теории личностных конструктов составляют, собственно, личностные конструкты — понятийные системы, с помощью которых человек объясняет и предсказывает окружающий мир. Конструкты биполярны и дихотомичны, направлены на наиболее радикальным образом разграничивание реальности. Формируются они на основе наблюдения за окружающим миром и для этого, по мнению Дж. Келли, необходимо как минимум три элемента: два похожих между собой наблюдения, которые отличаются от третьего [28].

Также конструкты характеризуются:

1. диапазоном применимости, который включает в себя все те события или явления, которые могут быть объяснены им;
2. фокусом применимости, включающим наиболее объясняемые конструктом явления;
3. степенью проницаемости, описывающей то, насколько новый опыт может изменять конструкт.

Также Дж. Келли выделял типы конструктов:

1. упредительные — классифицируют объекты или явления исключительно в рамках своего диапазона применимости;
2. констелляторные — когда элементы могут быть помещены и в другой конструкт, но всё же будут обладать теми же свойствами, что и базовый конструкт;
3. предполагающие — открывают две альтернативные интерпретации.

Основной же постулат теории Дж. Келли заключается в том, что поведение человека определяется тем, как именно он прогнозирует будущие события. Этот постулат созвучен с положением о байесовском мозге, согласно которому происходит изменение вероятности тех или иных интерпретаций согласно апперцепции.

В контексте нашего исследования теория личностных конструктов Дж. Келли имеет следующее значение. Согласно его подходу, в личности человека присутствуют те или иные конструкты, которые детерминированы воображаемым порядком и культурной средой и которые позволяют предсказывать окружающий мир через призму когнитивных искажений, а также существуют и развиваются в соответствии с личностными чертами человека.

Все формы и особенности восприятия, мышления и действий людей представляют собой крайне обширное поле для исследований, в том числе и междисциплинарных, при этом Д. Канеман и А. Тверски [17] рассматривали когнитивные искажения как одновременно влияющие на восприятие, мышление и в особенности на действия людей.

Когнитивное искажение в понимании этих авторов — это систематически повторяющееся эволюционно сформировавшееся отклонение в восприятии, поведении и мышлении, которое на ситуативном уровне обусловлено субъективным восприятием индивида, социальными, моральными и эмоциональными стереотипами, а также спецификой ограниченных возможностей человеческого мозга по приёму, переработке и репрезентации информации.

Когнитивные искажения формируются на основе искажения когнитивных схем, концепт которых был создан Э.Л. Торндайком, а применительно к когнитивной науке о человеке был адаптирован в рамках общей семантики А. Коржибски [21]. Вероятно, также в пользу чего свидетельствуют положения Э. Юдковски, К. Фрита, что формирование когнитивных искажений основано на байесовском характере человеческого мозга: получая от среды постоянные подтверждения какой-либо изначально неверной гипотезы, мозг повышает правдоподобность искажённого способа интерпретации стимулов.

Когнитивные схемы — это системы представлений об окружающей среде, формирующиеся на основе восприятия в памяти и сознании человека. В то же время «территория», в понимании А. Коржибски [21], — это объективно существующая реальность, именно та окружающая среда, для которой формируется когнитивная схема. Важно отметить, что территория может быть не только ландшафтом, в котором индивиду необходимо ориентироваться. Территория может быть и социальной средой, и даже причинно-следственными связями, по поводу которых у индивида формируются субъективные схемы.

Практическое применение теории когнитивных ошибок непосредственно в психологии нашёл А. Бек [3, 31, 32] в рамках когнитивной психотерапии депрессивных расстройств. Согласно его положениям, когнитивные искажения лежат в основе реагирования на стимулы любого индивида. Согласно своим когнитивным схемам, в которых присутствуют те или иные искажения, индивид толкует ситуацию специфическим способом. Он предположил, что депрессия развивается как результат формирования отрицательных убеждений (когнитивных схем), связанных со своим «Я», «другими людьми» и «миром вообще», которые также известны как «Триада Бека». После запуска стрессора негативные схемы «активируются»: человек замечает только ту информацию и так ее интерпретирует, чтобы подтверждать существующие убеждения [32].

В дальнейшем исследователи предположили, что в основе когнитивных искажений лежат «неявные теории». Это причинно-объяснительные структуры, которые формируют сеть когнитивных схем и верований, которые функционируют для того, чтобы объяснить действия окружающих людей и окружающий мир вообще, а также помогают в формировании ожиданий и предсказаний, касающихся окружающей социальной среды [35].

А. Бек выделил некоторые основные когнитивные искажения, которые легли в основу разработанной и апробированной нами методики исследования когнитивных искажений. Приведём список этих искажений с кратким описанием [32]:

1. произвольные умозаключения — человек создаёт умозаключения без достаточных на то оснований, а иногда и вопреки им;
2. избирательное абстрагирование — человек создаёт умозаключения на основе внеконтекстного элемента ситуации;
3. генерализация (сверхобобщение) — человек вырабатывает нерелевантные обобщённые модели, после чего использует их для интерпретации любых результатов;
4. преувеличение и преуменьшение — искажённое представление о значимости / незначимости или силе / слабости явления или действий субъекта/влияния объекта;
5. персонализация — человек априорно полагает, что события, не связанные с ним, на самом деле связаны с ним;
6. дихотомичность мышления — стойкое стремление к дихотомичным крайностям.

Рассматривая положения перечисленных ранее авторов, в список когнитивных ошибок нами были включены дополнительные искажения, призванные более полно описывать детерминанты иррациональных умозаключений [37]:

7. долженствование — стремление поступать определённым образом, не задумываясь о последствиях;
8. предсказывание — склонность человека полагать, что его суждения о будущих событиях априорно истинны;
9. чтение мыслей — то же, что и предсказывание, но в данном случае суждения выносятся о мыслях других людей;
10. наклеивание ярлыков — ассоциирование себя и других людей с некоторыми стереотипами;
11. эффект статуса-кво — склонность человека принимать такие решения, которые существенно не изменят текущей ситуации.

Все перечисленные когнитивные ошибки являются операциональными, т.е. совершаются на самых ранних стадиях формирования суждения. На основании выявленного списка была разработана и апробирована авторская экспериментальная методика, данные о валидности и надежности которой, а также описания психометрических процедур представлены в работах [12, 13]. Важно подчеркнуть, что создание методов и методик исследования когнитивных ошибок личности является важнейшим перспективным направлением развития данного направления. Очевидно, что в заданном ключе потребуются комплексные технологии, обладающие прогностической ценностью.

В целом, следует отметить, что в настоящее время в психологии когнитивных процессов наиболее разрабатываемыми являются следующие направления, изучающие когнитивные ошибки и искажения.

1. Особенности когнитивных искажений у лиц, страдающих тяжелыми психологическими и соматическими заболеваниями (связь с медициной) [5, 16, 18].
2. Принятие решений в экономике, управлении, социально значимых сферах [1, 2, 6, 20].
3. Когнитивные искажения как предиктор противоправного поведения (связь с юриспруденцией) [19, 24].
4. Когнитивные ошибки в профессиональной коммуникации [10, 11].

В результате столь разнообразных подходов в настоящее время в консолидированном списке, полученном при изучении социального поведения человека, экономического, при принятии решений в группе и индивидуально, в процессе творческой и инженерно-технической деятельности, — можно насчитать свыше 200 вариантов когнитивных искажений. В данном сообщении нет необходимости заниматься их перечислением. Многообразие названий — от образных до именных, по фамилии автора, их открывшего, — создают пеструю картину, которая постоянно дополняется различными элементами. Гораздо важнее, с нашей точки зрения, в рамках психологических исследований провести грань между когнитивными искажениями — как широким пластом феноменов, которые возникают и обусловлены несовершенством физиологических и ментальных способностей индивида и когнитивными ошибками. Представляется, что понятие «когнитивная ошибка» более точное и операционализирующее, так как, как было показано выше, искажение может быть субъективным, отображать уникальность внутрипсихических процессов индивида, обусловленных ситуативными факторами. При этом искажения имеют право на существование, они — часть природы познавательных механизмов, им априори подвержены все субъекты и сама постановка вопроса при подобном рассмотрении заводит нас в тупик агностицизма, т.к. мы не можем сравнить степень искажения субъекта относительно какой-либо абсолютной шкалы, ибо ее не существует в природе. При этом активное развитие материальной среды обитания человека и прогресс технологий приводят к тому, что человек, ранее не способный даже выжить по причине своих психофизиологических или ментальных искажений, в настоящее время может быть адаптированным членом общества или даже иметь успех.

В таких условиях понятие «когнитивная ошибка» представляется более операционализированным, так как предполагает наличие точных данных о том, какое решение следовало принять и к каким последствиям привело использование той или иной когнитивной схемы. Например, суд присяжных, оправдавший обвиняемого в тяжком преступлении, исходя из убеждения, что «этот человек не мог так поступить», может понять, что совершил грубую ошибку, если этот человек снова нарушит закон. Врач, поставивший неверный диагноз, получит обратную связь в виде ухудшения состояния пациента. Биржевой брокер, сделавший неверный прогноз, потеряет деньги и репутацию. Таким образом, существует множество сфер и направлений человеческой деятельности, где неточное, неверное решение, которое было принято под влиянием убеждений, верований, привычки следовать стереотипным мыслительным алгоритмам, применять неверные, хотя и привычные, когнитивные схемы, склонности поддаваться иррациональным защитным механизмам, — покажет с течением времени свою ошибочность.

Именно поэтому мы настаиваем на применении понятия «когнитивная ошибка» при описании исследований, направленных на применение личностью сенсорной информации в деятельности и поведении, в отличие от понятия «когнитивное искажение», которые является более родовым и широкомасштабным, характеризующим многочисленные феномены на самых различных уровнях восприятия, анализа, оценки, переработки и применения получаемой индивидом информации. Искажение является неотъемлемой частью процесса познания окружающей, текучей и мерцающей реальности, отражая особенности приспособления субъекта к этим процессам, тогда как ошибка помещает человека в условия верифицируемые, подверженные проверке и нахождению верных ответов на вызовы действительности.

Резюме

Философский этап исследования когнитивных искажений показывает нам, что еще с древних времен человек осознавал, что воспринимает окружающий мир неточно, и, формируя образ действительности во внутрипсихическом плане, он получает не отпечаток, не голограмму, а лишь собственный вариант интерпретации субъективных впечатлений, на которые влияют как внешние, так и внутренние факторы, поэтому картина мира и его компонентов различается у разных людей и может меняться с опытом и получением новых знаний о мире.

Физиологические данные, которые опираются на эмпирические исследования, показывают объективные предпосылки формирования уникальности перцептивных способностей индивида и ограниченность диапазона воспринимаемых стимулов. Принципы переработки сенсорной информации, действуя симультанно для различных модальностей, обусловливают акценты в восприятии и дальнейшей обработке сигналов, поступающих извне.

Социокультурный аспект исследования когнитивных искажений связан с традициями функционирования лексического тезауруса, его чувствительностью к обновлениям и заимствованиям, языковым строем, задающим когнитивные схемы мыслительной деятельности. Также большой вклад вносят существующие социальные стереотипы, верования и убеждения, касающиеся мезо- и макроуровня восприятия и оценки процессов и механизмов функционирования социального пространства в том или ином обществе под влиянием сложившегося порядка.

Психологические исследования когнитивных искажений на данный момент существенно проигрывают в разработке методологической базы, позволяющей объяснять и прогнозировать характер тех или иных отклонений в познании и формировании точной картины субъективной и объективной реальности. Однако существенная экспериментальная база, наработанная в рамках психологии когнитивных процессов, которая зачастую граничит с другими науками, позволяет заключить, что понятие «искажения» слишком размыто и нуждается в операционализации через понятие «когнитивная ошибка». Такой подход позволяет верифицировать субъективные предпосылки ментальной деятельности индивида в различных сферах — профессиональной, творческой, социальной.

В целом, следует признать, что индивид находится в условиях текучей, постоянно меняющейся среды, для функционирования в которой он активно задействует все ресурсы адаптации и приспособления — от внутриорганизменных до социальных, оказываясь в хронической ситуации несовпадения, отклонения, дельты между его пониманием, интерпретацией происходящего и объективной динамикой свойств объектов / ситуаций. Попытки компенсировать эти расхождения путем формирования все более глобальных теорий, объясняющих реальность, оказываются несостоятельны. Поэтому встает вопрос об изучении когнитивных ошибок, обусловленных личностными особенностями, с целью коррекции факторов искажения, поддающихся целенаправленному изменению.

Литература

1. Ахремчик О.Л. Когнитивные искажения в процессе проектирования систем автоматизации // Вестник Тверского государственного технического университета. 2012. №22. С. 103-104.
2. Бажанов В.А., Гондаренко М.В. Проблема когнитивных искажений при оценке рисков и принятии инновационных решений // Ценности и смыслы. 2012. №5(21). С. 77-91.
3. Бек А. и др. Когнитивная терапия депрессии. СПб: Питер, 2003. С. 181-183.
4. Берн Э. Трансакционный анализ в психотерапии. М.: Эксмо, 2015. 300 с.
5. Бобров А.Е., Файзрахманова Е.В. Особенности когнитивных искажений у больных с разными вариантами тревожных расстройств // Общественное психическое здоровье: настоящее и будущее. Сборник материалов VI Национального конгресса по социальной психиатрии и наркологии. 2016. С. 68-69.
6. Борисов А.Ю. Когнитивные искажения и экономическое поведение // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Экономика и право. 2017. №11. С. 3-6.
7. Буайе П. Объясняя религию: Природа религиозного мышления. М.: Альпина Нон-фикшн, 2016. 496 с.
8. Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / Авт. колл.: Фролов И. Т. и др. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Республика, 2003. 623 с.
9. Витгенштейн Л. Философские исследования. М.: АСТ, 2011. 347 с.
10. Иванова Е.С. Когнитивные ошибки инспекторов пункта воздушного пропуска // Современные научные исследования и разработки. 2017. №9(17). С. 582-584.
11. Иванова Е.С. Когнитивные ошибки слушателей курсов дополнительно профессионального образования по профайлингу // Психология образовательной среды: теоретические аспекты и современные тенденции практики: коллективная монография / Н.С. Белоусова и др. Екатеринбург, 2017. С. 121- 134.
12. Иванова Е.С. Когнитивные ошибки: новая методика диагностики, опыт апробации // Psychology of the 21st century: theory, practice, prospect Materials of the VIII international scientific conference. 2018. С. 5-9.
13. Иванова Е.С., Ратникова Е.М., Томилов Е.В. Экспериментальная методика оценки когнитивных ошибок личности: данные пилотажного исследования // В мире научных открытий: мат-лы XVIII Межд. научно-практ. конф. М.: Центр научной мысли, 2015. С. 42-47.
14. Иванова Е.С., Томилов Е.В. Математическая модель когнитивно-личностных особенностей в зависимости от типа принадлежности к религиозной традиции // Межд. научно-практ. конф. «Education, Science, and Humanities Academic Research Conference». США, Сан-Франциско, 2017. С. 65-87.
15. Иванова Е.С., Томилов Е.В., Четверткова А.В. Когнитивные искажения атеистов и представителей основных религиозных течений современной России // Этнокультурная и межрелигиозная коммуникация в образовательной среде. Тенденции развития и управление рисками: Материалы региональной научно-практ. конф. с межд. участием. Екатеринбург: ФГАОУ «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина», 2017. С. 207-211.
16. Иванова Е.С., Шилова Л.М. Особенности когнитивных ошибок, алекситимии и уровня стресса мужчин и женщин, страдающих тяжелыми соматическими заболеваниями // Психологическое благополучие современного человека: материалы Межд. научно-практ. конф. / отв. ред. С.А. Водяха. Екатеринбург, 2018. Т. 1. С. 94-102.
17. Канеман Д., Словик П., Тверски А. Принятие решений в неопределенности: Правила и предубеждения. Харьков: Гуманитарный центр, 2005. 632 с.
18. Колганова К.А. Методы работы с когнитивными искажениями для людей, имеющих пограничное расстройство личности // Аллея науки. 2017. Т. 2. №16. С. 449-453.
19. Колоколов А.В. Связь когнитивных искажений с личностными особенностями у лиц с педофилией // Психология и право. 2012. №1. С. 121-131.
20. Кононов А.А. Когнитивные искажения как угрозы информационной безопасности и методы их парирования // Современные проблемы и задачи обеспечения информационной безопасности. 2017. С. 27-32.
21. Коржибски А. Пять лекций по общей семантике. Лос-Анджелес, 1939. 22 с.
22. Лупандин В.И. Общая психология (сенсорно-перцептивные процессы). Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003. 180 с.
23. Пружинин Б.И., Пивоваров Д.В. Агностицизм. Гуманитарная энциклопедия // Центр гуманитарных технологий, 2002-2018. URL: http://gtmarket.ru/concepts/7171 (дата обращения 17.07.2018).
24. Серов А.Д., Сыроквашина К.В. Когнитивные искажения как фактор, используемый при оценке риска противоправного сексуального поведения по отношению к несовершеннолетним // Психологическая наука и образование www.psyedu.ru. 2011. №1. С. 110-120.
25. Томилов Е.В. Этнокультурные детерминанты формирования когнитивного стиля личности. Выпускная квалификационная работа. Екатеринбург, Уральский гос. пед. ун-т, 2017. 124 с.
26. Тэйлор Э. Первобытная культура. Directmedia, 2013.
27. Фрейд З. Механизмы психологической защиты. https://psyera.ru/mehanizmy-psihologicheskoy-zashchity-po-freydu1717.htm (дата обращения 20.07.2018).
28. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб: Питер, 2006. 607 с.
29. Atran S. Folk biology and the anthropology of science: Cognitive universals and cultural particulars // Behavioral and brain sciences. 1998. Vol. 21(4). С. 547-569.
30. Atran S., Norenzayan A. Religion's evolutionary landscape: Counterintuition, commitment, compassion, communion // Behavioral and brain sciences. 2004. Vol. 27(6). Р. 713-730.
31. Beck A.T. Depression: causes and treatment. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1967. Р. 9.
32. Beck A.Т. Thinking аnd Depression // Archives of General Psychiatry. 1965. Vol. 14. Р. 324-333.
33. Boyer P. The naturalness of religious ideas: A cognitive theory of religion. University of California Press, 1994.
34. Boyer P., Ramble C. Cognitive templates for religious concepts: Crosscultural evidence for recall of counter-intuitive representations // Cognitive Science. 2001. Vol. 25(4). P. 535-564.
35. Jones J.J. Child Sex Offender’s Cognitive Distortions and Related Personality Traits. Victoria University of Wellington, 2008.
36. Ward T., Keenan T., Hudson S. M. Understanding cognitive, affective, and intimacy deficits in sexual offenders: A developmental perspective // Aggression and Violent Behavior. 2000. Vol. 5(1). P. 41-62.
37. Ward T., Keenan, T. Child molesters' implicit theories // Journal of Interpersonal Violence. 1999. Vol. 14. P. 821-838.

Источник: Легостаева Е.С. Глава 3. Методологические предпосылки исследования когнитивных ошибок // Современная наука в теории и практике: Монография. Часть IV. М.: Перо, 2018. С. 53–72.

Фото: страница Екатерины Легостаевой ВКонтакте