О запросе в балинтовской группе

Супервизия психологов и психотерапевтов (как и специалистов других помогающих направлений, работающих в парадигме «человек — человек») в балинтовских группах остается одной из самых востребованных в нынешних реалиях практики. Более того, опыт показывает уверенный рост количества таких групп и числа участвующих в них. Например, в городе Самара за последние 6 лет под эгидой Самарского балинтовского общества возникло почти с десяток групп, проводимых на регулярной основе. То есть в балинтовскую супервизию вовлечено ежемесячно около 80–100 специалистов (по 10–12 участников в каждой группе). С уверенностью можно констатировать, что такая растущая популярность является следствием «дружелюбности» к профессионалу этой формы групповой супервизионной помощи. Балинтовские группы, организуемые подготовленными ведущими, удачно сочетают в себе — это заложено в саму методологию проведения групп, ознакомиться с которой можно, например, в фундаментальных трудах президента Балинтовской ассоциации (Россия), профессора В.А. Винокура, — аналитическую работу, сфокусированную на сложных случаях профессиональной коммуникации, и эмпатийную поддержку участников, в первую очередь, самого заказчика, представляющего такой случай для разбора в структурированной среде коллег.

Группа начинается с того, что один из участников (заказчик, референт) в свободной форме в течение нескольких минут описывает присутствующим случай своей непростой по каким-либо причинам коммуникации на рабочем месте. И далее в одном, реже двух или нескольких вопросах оформляет свой запрос к группе, касающийся особенностей предложенного к обсуждению проблемного взаимодействия, «являющийся по сути заказом на супервизию и направляющим ее в определенное русло» [1, с. 141]. Посредством запроса, таким образом, заказчик определяет эмоциональное и смысловое «рабочее» пространство для группы. Как происходит формирование этого пространства? В первом приближении уже было обозначено, что заказчик предлагает группе вопрос / вопросы по поводу своего случая. В правилах группы заранее оговорено, что эти вопросы не должны быть направлены на поиск «адекватных» описанной ситуации действий специалиста, не должны содержать в себе в прямом или завуалированном виде просьбу оценки реализованного в истории поведения или поиска вариантов «как нужно было поступить?». В качестве подходящих для обсуждения в балинтовской группе чаще всего актуализируются вопросы, например, о возможных ожиданиях специалиста и клиента в терапии / консультировании и об их — ожиданиях — совпадении; о ролевых позициях и регуляции межличностной дистанции в терапевтической коммуникации; о возможных чувствах клиента / пациента и их выражении в коммуникации; в связи с чем у специалиста могли возникнуть затруднения в том, чтобы полноценно услышать своего визави; не было ли у «врача в этой истории каких-либо иррационально понимаемых обязательств перед пациентом» и так далее… [1, с. 134]. Иными словами, запрос, оформленный заказчиком в вопросах к группе, имплицитно расценивается участниками как касающийся «контрпереноса, в котором находился врач в процессе этой коммуникации, как он менялся и как повлиял на обоих участников, что создавало коммуникативную ригидность врача в данной истории и как проявлялись определенные стратегии — клише в восприятии пациента и самого себя во взаимодействии с ним?» [1, с. 135]. Важно понимать при этом, что пациент «существует» в пространстве восприятия и реакций специалиста в большей или меньшей степени в зоне его «слепого пятна». То есть специалист-заказчик в группе просит своих коллег о том, чтобы они помогли ему сделать содержание его «слепого пятна» в отношении конкретного пациента более явным. И одновременно, когда дело касается выраженных переживаний, — более переносимым. Как же заказчик способен это сделать — спросить о том, чего не знает сам? Насколько структурированным и оформленным может быть запрос в отношении того, что частично, а иногда и существенно, скрыто от самого специалиста? Опыт работы в балинтовских группах показывает, что это довольно частая ситуация — сложность в формулировании запроса заказчиком после изложенной истории своего проблемного случая.

Принято считать [1, с. 136], что эта сложность является отражением подобных процессов в самой психотерапевтической коммуникации у специалиста с его пациентом. При этом можно предположить, что трудности в формулировании запроса носят более фундаментальный характер. Для исследования этих затруднений вернемся к тому, а что из себя представляет сам запрос? Работ коллег по этому вопросу обнаружилось не так много. И тем более мы ограничены в отечественной литературе, посвященной запросу в балинтовской супервизии. Что касается концепции запроса на психологическую помощь, то по утверждению К.В. Ягнюка [6], уже проведшего исследовательскую работу в этом направлении, она (эта концепция) является плодом «усилий отечественных психологов по осмыслению уместной позиции и роли психолога-консультанта, а также тех проблем, которые возникли в ходе практической деятельности». Автор отмечает, что впервые концептуально тема запроса была сформулирована А.А. Бодалевым и В.В. Столиным [4], а далее развита А.С. Спиваковской [4], В.К. Лосевой и А.И. Луньковым [2]. Не станем подробно останавливаться на реферировании указанных работ. Желающие ознакомиться могут это сделать сами. Выделим главное. В.В. Столин определяет запрос как «конкретизацию формы ожидаемой клиентом помощи от консультации» [4, с. 45]. В.К. Лосева и А.И. Луньков под запросом понимают «явно выражаемую пациентом просьбу или жалобу, его первое словесное формулирование своих трудностей, в разрешении которых он ожидает найти помощь у психолога» [2, с. 18]. Сам автор обзора К.В. Ягнюк предлагает свою формулировку: «Запрос — это предъявляемая посредством рассказа о собственной жизненной ситуации и жалоб на различного рода неблагополучие просьба клиента о помощи, выражение клиентом своих представлений о том, что является проблемой, каковы причины ее возникновения, а также явное или скрытое проявление своих ожиданий, надежд и страхов касательно роли терапевта, целей, методов и длительности психологической или психотерапевтической помощи» [6]. Из приведенных цитат можно понять, о чем идет речь, когда дело касается запроса в психологическом консультировании или психотерапии. Развивая концепцию запроса, авторы вводят такие понятия, как истинный и ложный запрос, явный и скрытый, переформулирование запроса, первичный запрос, рабочий запрос, подлинный запрос и т.д. А также исследуют взаимоотношения жалоб, симптомов, проблем и запроса.

Однако отметим главное для текущих рассуждений — во всех формулировках явно обозначена коммуникативная сторона запроса. Сейчас, когда субъект психотерапии (пациент, клиент) уже почти не рассматривается единолично, а во взаимоопределяющей связи с Другим, логичным является то, что запрос не существует сам по себе. Он развернут в сторону адресата и, в определенном смысле, включает в себя самого адресата запроса. «Запрос формулируется в обращении к другому человеку» [3, с. 14]. Как же может быть сформулирован и формулируется, по опыту, запрос в балинтовской группе, к этому коллективному Другому? И это с учетом обозначенного ранее, что вопросы специалиста к коллегам касаются того, что он сам не вполне хорошо осознает. И как такой запрос может быть услышан группой, имеющей только рационализированные формулировки заказчика в отношении своих трудностей, а порой не имеющей таковых вовсе (заказчик затрудняется сформулировать запрос)? Иными словами, что в качестве запроса «принимает в работу» группа, если помнить, что с учетом изложенной заказчиком истории и раунда вопросов (который иногда вполне может быть опущен) групповое обсуждение начинается примерно через 10–15 минут от начала работы? То есть времени на получение полной, или хотя бы достаточно полной, информации по случаю явно недостаточно. Как и явно недостаточно времени и возможностей для предоставления заказчиком стройной, исчерпывающей и «понятной» истории своих сложных отношений с клиентом / пациентом. Повествование заказчика «всегда фрагментарно и мозаично, хаотично по своей структуре, противоречиво по своему содержанию и, естественно, очень субъективно, поэтому нестабильно и непредсказуемо по ходу его развития» [1, с. 102]. Положим из этого, что заказчик оформляет запрос для группы в первую очередь самим предложенным нарративом, озвученной проблемной для него историей. При этом существенным является не только «что» изложено, но и «как». Невербальное сопровождение и контекст изложения, расставленные акценты, упущенные важные детали, всплывающие позже в репликах заказчика, являются существенным аккомпанементом. Добавим к этому и третью категорию: важно еще и «кому» эта история предложена. То есть важна воспринимающая группа, круг коллег, являющийся адресатом заказчика. Более того, сама группа, отдельные ее участники и ведущий тоже в текущем моменте имеют свои запросы, явно или неявно выраженные, — на супервизию, на профилактику эмоционального выгорания, на принадлежность к профессиональной среде, на эмоциональную поддержку и т.д.

Исходя из приведенных размышлений и опыта участия / ведения в балинтовских группах, попробуем теперь часть ключевых моментов «разложить по полочкам».

Запрос в балинтовской группе оформляется в основном самим предложенным нарративом. С учетом места, времени и участников. Формулируемые после изложения истории вопросы являются частью запроса, иногда не самой существенной (являясь рационализациями специалиста по поводу…). Однако эти вопросы могут обозначать для группы суть самостоятельно ведущейся работы заказчика на границах «слепого пятна» его восприятия. А также те когнитивные, порой иррациональные, установки, которыми он при этом пользуется. Можно предположить, что в запросе фактически спрашивается о том, что содержится за тем, о чем спрашивается, за тем, что было сформулировано, то есть уже получило свою форму. Из этого следует, что ведущий обычно спрашивает заказчика после изложенной истории о вопросах к группе, но не настаивает на этом и уж тем более не добивается четко сформулированного запроса. Все уже сказано и спрошено при изложении истории проблемного случая.

Балинтовская группа — место полифонии запросов, в которой одному в данный момент отдается предпочтение (запрос заказчика) и в отношении которого выстраивается основная часть работы группы на текущей групповой сессии. При этом запрос сохраняет свою многомерность.

Запрос «принадлежит» не только пространству проблемной коммуникации специалиста, но и пространству балинтовской группы. Осознают это участники группы или нет, но в нарративе заказчика в процессе изложения незримо присутствует вся группа, в том числе, отсутствующие по каким-то причинам постоянные члены группы. В этом смысле невозможно прийти в группу с готовым запросом. Запрос «готовится», оформляется в группе — не только изложением заказчика, но и реакцией группы, ее предыдущей историей, деликатной или не очень работой ведущего и другими существенными в здесь-и-сейчас моментами и условиями. Если рассматривать судьбу запроса с позиции коммуникативного подхода, то стоит иметь в виду, что «первичным является поток событий в ходе коммуникации, а свойства субъектов и личностей (в том числе, их направленные друг другу ожидания, желания и просьбы — прим. автора) зависят от того, каким образом они участвуют в общении» [5].

«Ответом», откликом на таким непростым образом предъявленный в балинтовской группе запрос становится обсуждение, «переваривание» в группе воспринятой истории. Многоголосье группового высказывания по поводу и в ответ, эмоциональная поддержка без критики, поучений, советов и диктата правильной позиции позволяет текст заказчика наполнить новым смыслом, продолжить непростой профессиональный диалог ответным текстом [1, с. 105]. Можно сказать, что работа в балинтовской группе ведется не столько в отношении получения ответа на те вопросы, которые ставит заказчик, сколько в направлении прояснения самих возможных вопросов (запроса) к группе. Когда специалист лучше понимает свою проблему (свой вопрос), то у него появляется больше шансов найти на него ответ. Это можно выразить так, как если бы в конце группы заказчик мог сказать: «Теперь я лучше понимаю то, о чем хочу спросить у группы».

Нынешняя статья написана, в том числе, как отклик на те совсем нередкие случаи в жизни балинтовских групп, где заказчик, предложив историю своей проблемной коммуникации, как будто «спотыкается», когда наступает время спросить, чего же он хочет услышать от группы в ответ. Автору известны случаи «придерживания» специалистами своих сложных кейсов, сопровождаемые сомнениями: «Я не знаю, что хочу спросить у группы. Я не знаю, какой у меня запрос». Изложенная история сама «сделает» часть дела, что не избавляет, разумеется, рассказчика от определенной работы по формулированию просьбы о супервизионной помощи.

Топливом для данной работы являлось желание продолжить коллегиальное обсуждение судьбы запроса в самой психотерапии или психологическом консультировании вообще и в балинтовской супервизии, в частности.

Литература

1. Винокур В.А. Балинтовские группы: история, технология, структура, границы и ресурсы: учебное пособие. СПб: СпецЛит, 2015. 191 с.
2. Лосева В.К., Луньков А.И. Рассмотрим проблему...: Диагностика переживаний детей и взрослых по их речи и рисункам. М.: А.П.О., 1995. 48 с.
3. Мазин В.А. Введение в Лакана. М.: Прагматика культуры, 2004. 196 с.
4. Семья в психологической консультации: Опыт и проблемы психологического консультирования / Под ред. А.А. Бодалева, В.В. Столина. М.: Педагогика, 1989. 208 с.
5. Шипотько Д.А., Мурзина М.И. Коммуникативный подход в Балинтовской группе онлайн // Психологическое консультирование Онлайн. 2023. №2. С. 143-149.
6. Ягнюк К.В. Концепция запроса на психологическую и психотерапевтическую помощь: определение понятий и новая типология // Международная конференция по консультативной психологи и психотерапии, посвященная памяти Ф.Е. Василюка: Сборник материалов. Москва, 07–09 ноября 2018 года. М.: ПИ РАО, 2018. С. 255-258.