Об отражении в мотивации совместной деятельности субъективного благополучия и неблагополучия социального индивида

Поиск психологических показателей субъективного благополучия человека является популярной темой исследований как в зарубежной, так и в отечественной науке. Эта тема вышла сегодня на уровень общественного сознания и воплотилась в создании в странах с развитыми экономиками специальных институтов общества: правительственных комитетов и министерств, где измеряют общественные настроения, уровень удовлетворенности жизнью и так называемый «индекс счастья» населения. Во многом популярности этой темы способствовали «оранжевые революции», прокатившиеся, подобно цунами, по земному шару в последние десятилетия нового века. По нашему мнению, изучение субъективного благополучия приобретает сегодня особую актуальность прежде всего в связи с ростом субъективного неблагополучия людей. Подобно невидимой «радиации», субъективное неблагополучие человека поражает сегодня самые разные слои современного общества, оно затрагивает и бедных, и богатых, молодых и пожилых, а также зрелый возраст, мужчин и женщин, людей образованных и малообразованных и т.д.

Философы и психологи связывают обострение невротических состояний людей с эпохой глобальных перемен, с процессами социальной турбулентности, с неопределенностью ближайшего будущего, возникающей на фоне непредсказуемой динамики социально-экономических и политических изменений даже в тех странах и регионах мира, которые до недавнего времени отличались высокими стандартами жизни и считались оплотом стабильности и устойчивого развития.

В психологии разработка данной темы связана с появлением в конце ХХ — начале XXI в. в США так называемой «позитивной психологии», нового прикладного направления в науке и относительно новой темы конкретных эмпирических исследований. Первоначальное значение термина «субъективное благополучие» (well-being), или сокращенно СБ, возникшее в рамках позитивной психологии, трактует его как «широкую категорию феноменов, относящихся к изучению эмоциональных реакций людей, их удовлетворённости отдельными сферами жизни, а также их суждений о качестве жизни в целом» [12]. Из этого определения следует, что данный феномен представляет собой некий набор, своеобразную «корзину» самых разнообразных явлений, отражающих психологические субъективные состояния человека, которые могут не совпадать и даже противоречить объективным показателям его экономического, социального и семейного благополучия.

В современных отечественных обзорах, посвященных исследованиям субъективного благополучия [3], можно выделить как минимум два значения этого относительно нового понятия. Субъективное благополучие — это не просто «корзина» различных явлений, имеющих отношение к описанию устойчивых эмоциональных состояний человека, это, по мнению некоторых исследователей, в частности Ященко, прежде всего важное личностное образование или интегральное психологическое образование, которое совмещает оценку и отношение индивида к своей жизни и к себе в целом, а также содержит социально-нормативные установки, ценности, смысловые ориентации, потребности, реализующиеся в соответствии с условиями социализации» [3]. Т.е. явление субъективного благополучия может выполнять особую функцию внутренней, структурной интеграции самой личности, подобную интеграционной функции архетипа Самости в теории архетипов коллективного бессознательного К.Г. Юнга.

Кроме того, изучение субъективного благополучия предполагает также изучение и оценку субъективного неблагополучия. Возникает вопрос: являются ли показатели субъективного благополучия и неблагополучия полюсами одной и той же шкалы, или это разные шкалы, поскольку в их основе могут лежать разные факторы. Такая постановка проблемы вполне уместна. В литературе можно встретить две позиции исследователей. Так, например, согласно позиции З. Фрейда, снижение неудовлетворенности той или иной потребности живого организма (человека в том числе) приводит к повышению удовлетворенности этого организма, снятию напряжения потребности (принцип нирваны). Состояние удовлетворенности человека трактуется как снятие неудовлетворенности, в рамках единой шкалы общего фактора «удовлетворенности» жизнью в целом [12]. Этой позиции придерживаются сегодня многие исследователи, и социологи, и психологи, данная позиция верифицируется с помощью различного рода оценочных шкал, например, шкалы Лайкерта, шкал семантического дифференциала Ч. Осгуда и т.д. В отечественной науке данная позиция представлена в классических работах В.А. Ядова и его коллег.

Но среди психоаналитиков существует и другая позиция, она представлена в работах Эрика Фромма. В работе «Психоанализ и этика» он анализирует состояние удовлетворенности и на основе своего психотерапевтического опыта приходит к выводу, что удовлетворение потребности и состояние удовлетворенности непосредственно связаны с особенностями психической энергетики человека, которая обнаруживается в особенностях переживания потребности, переживания избытка или недостатка в чем-либо у человека. Различие в избыточности или недостаточности чего-либо у человека, по Фромму, определяет качество получаемого удовольствия в той или иной деятельности. Он пишет: «Многие наши иррациональные психологические желания коренятся также в наличии дефицита, в нашей неуверенности и страстном желании, вынуждающем человека ненавидеть, завидовать или заставлять другого подчиняться. Удовольствие, извлекаемое из удовлетворения этих стремлений, коренится в существенном недостатке продуктивности. Тем самым и физиологические, и иррациональные психические потребности являются частью общей системы недостаточности» [11, с. 145–149]. Напротив, избыток человеческой энергии Фромм напрямую связывает с продуктивностью. Он пишет: «Избыточность, характерная для человека, напрямую реализуется в сфере продуктивности, внутренней активности. Но эта сфера существует лишь там, где человеку не приходится работать ради хлеба насущного… Эволюция человека характеризуется постоянным расширением этой сферы избыточности, избытка энергии, благодаря которому человек достигал гораздо большего, чем просто необходимого жизнеобеспечения» [11, с. 145–149].

Энергетическая избыточность, согласно Э. Фромму, проявляется в качестве получаемого удовольствия. Это удовольствие окрашено эмоцией радости и ощущением счастья. Фромм пишет: «Счастье и радость — это не удовлетворение потребности как нужды в чем-либо, проистекающей из физиологической или психологической недостаточности, они не освобождение от напряжения, а спутники всякой продуктивной деятельности» [11, с. 145–149]. Обсуждая счастье и радость как спутники, сопровождающие получение удовольствия на основе избытка энергии, Э. Фромм делает важное уточнение относительно понимания значения слова «счастье». Он считает, что счастье не является противоположностью горя и страдания, поскольку физические и душевные страдания — неизбежная часть человеческого существования и желание не «принимать горя близко к сердцу» исключает возможность ощущения счастья. Противоположностью состояния счастья, по мнению Фромма, будет не горе и страдание, а депрессия, являющаяся следствием внутренней пустоты и непродуктивности [11, с. 145–149]. Качество получаемого удовольствия и качество удовлетворенности Э. Фромм напрямую связывает с продуктивной деятельностью. Теоретическая позиция психоаналитика Э. Фромма относительно состояния удовлетворенности и неудовлетворенности потребности оказалась удивительно созвучной позиции бихевиориста Фредерика Херцберга, изучавшего трудовую мотивацию наемного персонала на предприятиях и в организациях и искавшего, вслед за Ф. Тейлором и Э. Мейо, самый сильный побудительный стимул трудовой активности человека. Согласно позиции Ф. Херцберга, в основе состояния удовлетворенности и неудовлетворенности работой лежат разные факторы, поэтому снижение неудовлетворенности работой не приводит к повышению удовлетворенности работой, поскольку состояние удовлетворенности связано с интересом к содержанию самой работы, что в итоге ведет к активным трудовым усилиям и достижениям. Неудовлетворенность работой можно снизить, но ее снижение не приводит к повышению удовлетворенности, состояние неудовлетворенности связано с другими факторами, Херцберг называет их гигиеническими: это различные формы материального стимулирования, улучшение психологического климата в коллективе, улучшение отношений с администрацией. Все эти стимулы, по его мнению, могут снизить текучесть кадров, поломки оборудования, но они не приведут к активным трудовым усилиям и росту производительности труда наемного персонала. Свои идеи Ф. Херцберг пытался воплотить в новые формы организации труда наемного персонала, чья работа отличалась однообразием и монотонностью, для этого он создавал технологии «обогащения труда». Но было обнаружено, что эти технологии себя оправдывают лишь тогда, когда сама работа требует от исполнителя специальных знаний и специального профессионального образования. Неквалифицированный и малообразованный работник избегает разнообразия и лучше адаптируется к однообразию труда, чем образованный работник.

Различие позиций Фромма и Херцберга состоит в том, что состояние и качество удовлетворенности психоаналитик и психотерапевт Э. Фромм связывал со способностью любить другого человека, а бихевиорист и психолог труда Ф. Херцберг связывал состояние удовлетворенности с содержательностью трудовой деятельности, выполняемой работником. Но взгляды обоих авторов совпадают в том, что состояния удовлетворенности и неудовлетворенности, по их мнению, имеют разную природу и происхождение.

Обе представленные позиции имеют право на существование. В нашем исследовании связи удовлетворенности работой с мотивацией трудовой деятельности человека присутствовали обе позиции. Задачей нашего исследования явилось изучение фактора удовлетворенности жизнью и работой через анализ связи эмоционального и когнитивного аспекта данного фактора. Ниже представлены результаты длительного лонгитюдного исследования, начало которому было положено в диссертационном исследовании автора в 1985 г. [5].

В недавнем историческом прошлом, до перестройки, в период развитого социализма в СССР, в рамках диссертационного исследования трудовой мотивации, выполненного с помощью авторского метода «Словарь», на основе стимульно-смысловой концепции мотивации совместной деятельности [5] был получен один интересный результат. Этот результат свидетельствовал о статистически значимой связи между удовлетворенностью работой людей самых разных профессий и их мотивационными профилями, состоящими из шести смыслообразующих мотивов совместной деятельности: преобразования, коммуникации, прагматики, кооперации, конкуренции и достижения [5]. Удовлетворенность работой измерялась с помощью модифицированного метода СД Ч. Осгуда. Методика «Словарь» была основана на выборе респондентом смысловых представлений о том, что такое «деньги», «коллектив» и «труд». Метод «Словарь» позволял построить для каждого респондента три мотивационных профиля: 1) общий профиль смысловой направленности человека; 2) профиль, учитывающий активность-пассивность мотивации (результирующая и процессуальная ориентации); 3) профиль мотивов с учетом содержания трех стимулов: деньги, труд, коллектив. Особый интерес представлял результат, полученный в первом мотивационном профиле, где смыслообразующие мотивы были представлены как обобщенные смысловые направленности, если использовать термин мотивационной направленности в трактовке Л.И. Божович. Оказалось, что высокоудовлетворенные работой люди, вне зависимости от пола, возраста, образования и профессии (исследование проводилось на швеях-мотористках, станочниках, инженерах НИИ, а также на ученых (химиках-аналитиках) одной научной лаборатории), отличались от низкоудовлетворенных работой выраженностью мотивов прагматики и кооперации в мотивации. У работников, низкоудовлетворенных работой, вершиной профиля смысловой направленности оказался мотив прагматики, а у высокоудовлетворенных — мотив кооперации. Средняя группа занимала промежуточное положение по величине этих мотивов в первом профиле, хотя и в средней группе кооперация незначительно, но все-таки превышала прагматику. Этот результат позволил нам создать специальный индекс, названный позже индексом субъективного благополучия личности (СБ), этот индекс, по сути, отражал менталитет оптимистического и пессимистического отношения к работе. Позитивные значения индекса означали преобладание кооперации над прагматикой, а отрицательные значения индекса означали преобладание прагматики над кооперацией. В дальнейшем этот индекс был нами использован для оценки социально-психологического климата социальной группы, оптимистического или пессимистического настроя личности и группы.

На первый взгляд, неудовлетворенность работой и пессимизм — вещи разные. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что удовлетворенность работой мы оценивали с помощью метода СД, где измерялась эмоциональная реакция человека на основные стимулы в той или иной трудовой деятельности, слова-стимулы оценивались с помощью набора эмоциональных шкал типа «веселое — грустное», «утомительное — бодрящее», «яркое — тусклое» и т.п. С помощью этих шкал мы получали суммарную эмоциональную оценку самых разных слов-стимулов в работе, связанных с ее содержанием, организацией, оплатой, отношениями в коллективе и т.д. Из выборки, насчитывающей около 400 человек, мы выделили 307 человек, которые полностью заполнили все опросники, их разделили на три группы: низко- (98 чел.), средне- (111 чел.) и высоко- (98 чел.) удовлетворенных работой людей. Выбранный нами способ измерения удовлетворенности работой фактически отражал преобладающее эмоциональное — оптимистическое или пессимистическое — состояние человека или группы. Наша интерпретация полученного результата, а именно преобладание прагматики над кооперацией у неудовлетворенных работой людей, живших в советском обществе, свидетельствовала об индивидуалистической потребительской ориентации человека и группы. По нашему мнению, пессимизм советских прагматиков был обусловлен, используя выражение П.П. Блонского, «правдой эгоизма», жаждой удовлетворения разнообразных потребностей индивида и обещанием идеологических институтов советского общества в будущем построить коммунистическое общество, где будут удовлетворены непрерывно растущие потребности каждого человека. Важной особенностью профилей мотивации советской выборки было то, что мотивы конкуренции и достижения занимали традиционно самые низкие значения в профиле смысловой направленности, что в целом отражало состояние общего застоя общества перед началом перестройки. Наступившая в СССР перестройка изменила не только экономический уклад общества, рыночная экономика проникла во все сферы жизни людей. В общественном сознании, с помощью идеологов перестройки, произошла смена идеологических установок, прагматика стала ведущей смысловой ориентацией, а потребитель благ цивилизации стал героем нового времени, мотором рыночной экономики. В связи с этим особый интерес представляло изучение мотивации совместной деятельности у тех, кто родился в перестройку или уже после нее. Возможно, что с изменением общественной идеологии в России наши пессимисты-прагматики должны были стать оптимистами, и наоборот, бывшие советские оптимисты с ведущей кооперативной мотивацией должны были превратиться в пессимистов.

В исследовании Я.Ю. Бурдиной, проведенном под нашим руководством в 2008 г. на студентах Москвы и Ульяновска, изучались эмоциональные установки студентов (оптимизм и пессимизм) и их связь с мотивацией совместной деятельности. Выборка состояла из студентов 2-го и 3-го курса в количестве 81 человека (56 женщин и 25 мужчин) двух факультетов: одного — обучающего программированию в одном из вузов в Москве (10 женщин и 23 мужчины), а другого — гуманитарного факультета в Ульяновске (46 женщин и двое мужчин). Эмоциональные установки студентов оценивались с помощью тех же шкал СД, что и в исследованиях в советский период. Разбиение на группы оптимистов, средних и пессимистов осуществлялось теми же способами, что и в советский период. С помощью метода СД на основе эмоциональных шкал студенты оценивали такие слова, как «работа», «семья», «здоровье», «жизнь», «любовь», «карьера», «я», «деньги», «друзья» и т.д. В зависимости от распределения эмоциональных оценок набора этих ценностей студенты были поделены на оптимистов, средних и пессимистов. Затем сравнивались мотивационные профили этих групп.

В этой работе был получен результат, свидетельствующий о том, что во всех этих группах прагматика превышает кооперацию, т.е. индекс субъективного благополучия имел отрицательные значения: у пессимистов он оказался равен (–1,14 балла), у средних (–0,58), а у оптимистов (–0,48). На первый взгляд, это подтверждает гипотезу о том, что в российском обществе произошла смена общественной идеологии, прагматика оказалась ведущей смысловой ориентацией именно у молодежи. Однако появились и некоторые сомнения в правильности сделанного вывода, поскольку отрицательные значения индекса субъективного благополучия у студентов оказывались минимально выраженными именно у оптимистов. Кроме того, сам возраст выборки мог повлиять на полученный результат, ведь пессимизм молодежи, живущей в условиях рыночной идеологии, во многом стимулировало ее сильное желание «иметь все и сейчас». Невозможность осуществить это желание, возможно, явилось источником пессимизма. Интересным показался и другой результат. Во втором мотивационном профиле в методике «Словарь» шесть мотивов представлены в активной и пассивной форме (результирующая и процессуальная смысловые ориентации).

У взрослых в советский период (1978–1980 гг.) при среднем возрасте выборки 35–40 лет и у молодежи 19–20 лет в 2008 г. мы получили положительные значения индекса эмоционального благополучия в процессуальной смысловой ориентации второго профиля. В результирующей ориентации этого профиля мы получили отрицательные значения индекса СБ у молодежи. Это означает, что студенты к более широкому социальному окружению, за границей непосредственного окружения в семье и рабочем коллективе (результирующая ориентация), относятся весьма утилитарно и прагматично, в то время как к ближайшему и непосредственному окружению, в рамках доступной им деятельности, они занимают кооперативную позицию. Т.е. мотив кооперации в процессуальной части второго профиля превышал прагматику и свидетельствовал о субъективном благополучии этих студентов. Получается, что студенты в выборке 2008 г. редуцировали традиционный коллективизм, ограничивая кооперативную направленность рамками ближайшего круга общения и доступной деятельности. Можно ли объяснить этот результат закономерным итогом перестроечных процессов? Возможно, что произошла та самая адаптация к новым ценностям и молодежи привито потребительское, прагматичное отношение к обществу. Чтобы согласиться или опровергнуть сделанный вывод, мы провели в 2012 г. другое исследование, посвященное мотивации лидерства в студенческой среде. Лидеры, являясь меньшинством, несут в своей мотивации и менталитете ценности и смыслы, которые в ближайшем будущем будет разделять наиболее социально активная и образованная часть молодежи. Совместно с И.В. Чепукалиной мы провели исследование мотивации лидерства на студентах двух факультетов одного ведущего московского вуза, где обучают менеджменту и программированию. В этом исследовании, выполненном на 10 студенческих группах двух факультетов, мы искали лидеров студенческих групп. С помощью метода социометрии Я. Морено можно четко определить позицию лидера в группе [7]. Из 157 студентов, опрошенных нами по двум методикам (социометрия и «Словарь»), лидерами оказались всего лишь три человека, остальные студенты составили страту популярных, средних и непопулярных. Особенность первого профиля мотивации лидеров состояла в том, что индекс их субъективного благополучия (преобладание кооперации над прагматикой) оказался не только положительным, но и весьма значительной величиной (+5.34). У страты популярных этот индекс оказался существенно меньше, но также положительным (+0.71). Яркой особенностью мотивации студенческих лидеров оказалось то, что ведущими мотивами в первом профиле мотивации, вершинами профиля оказались мотивы «кооперация» и «достижение», а прагматическая смысловая ориентация оказалась у лидеров самой низкой по сравнению с популярными, средними и непопулярными [10]. Проведение аналогичного исследования на нескольких группах психологического факультета того же вуза частично подтвердило наши предыдущие результаты: оно показало устойчивое преобладание у лидеров студенческих групп мотивов кооперации и достижения в мотивационных профилях, но мотив прагматики при этом оказался у них достаточно выраженным, он не был низким, как в первом исследовании. При этом индекс субъективного благополучия и во втором исследовании оказался у лидеров положительным, а не отрицательным. Создавалось впечатление, что после перестроечных процессов традиционные коллективизм и оптимизм вновь вернулись в российское общество и стали доминировать в менталитете социально активной и образованной части молодежи, той молодежи, которая родилась уже в постперестроечной, новой России.

В исследованиях, выполненных под нашим руководством [1; 4] на выборках взрослых людей разных профессий, разного уровня образования, мужчин и женщин, для оценки эмоционального состояния использовался не метод СД, а другие методики, в частности опросник Е. Динера и модифицированный нами вместе с Е. Ким опросник для оценки процедурной справедливости Т. Коллкита. В этих исследованиях было подтверждено, что индекс субъективного благополучия личности действительно отражает устойчивые эмоциональные состояния и установки, такие как удовлетворенность жизнью в целом, а также оценки процедурной справедливости в работе. Высокие оценки этих установок оказались связаны с преобладанием в мотивации (профиль 1) кооперации над прагматикой, а неудовлетворенность жизнью и низкие оценки процедурной справедливости в работе оказались связаны с преобладанием прагматики над кооперацией, где вершиной первого профиля оказалась именно прагматика. При этом важный вклад в эти состояния субъективного благополучия и неблагополучия вносят также мотивы достижения (вклад в позитивные состояния) и мотив конкуренции (вклад в негативные состояния).

Выводы

1. Результаты осуществленного нами многолетнего исследования говорят о том, что пессимизм и оптимизм тесно связаны с когнитивными смысловыми структурами, формирующими менталитет человека и поддерживающими устойчивость субъективного благополучия и неблагополучия человека.

2. Результаты исследований склоняют нас к выводу, что пессимизм как устойчивое хроническое состояние всегда будет сопутствовать человеку, чья прагматическая смысловая направленность оказалась ведущей в его мотивации совместной деятельности. Пессимизм — это скорее характерная структура (в психоаналитическом понимании).

3. Прагматическая смысловая направленность личности действительно сопутствует пессимизму. Одно из возможных объяснений этой закономерной связи состоит в том, что прагматика, являясь традиционным и вполне адекватным способом отношения к вещам и многим другим явлениям окружающего нас предметного мира, теряет свой адекватный смысловой приоритет, когда речь идет о людях и явлениях, имеющих социально-психологическое происхождение.

4. Удовлетворенность и неудовлетворенность жизнью вполне можно оценивать и измерять с помощью эмоциональных шкал, образующих некий континуум эмоциональных состояний, расположенных между двумя противоположными полюсами. Однако в когнитивной области, в области смысловой направленности личности эти два полюса эмоциональных состояний личности оказались связанными с разными смыслообразующими мотивами совместной деятельности. Удовлетворенность жизнью в целом и работой, в частности, оказалась связана с преобладанием направленности на кооперацию, в то время как неудовлетворенность оказалась связана с преобладанием прагматической смысловой направленности в первом мотивационном профиле. Кроме того, важные дифференцирующие акценты в индекс субъективного благополучия и неблагополучия вносят и другие смыслообразующие мотивы, прежде всего мотивы достижения и конкуренции. Необходимо отметить, что обнаруженная нами связь была получена на специалистах разных профессий и у студенческой молодежи.

Продолжение наших исследований в ближайшем будущем связано с созданием на базе собранных эмпирических данных других мотивационных индексов, важных для оценки профпригодности в самых разных профессиях, связанных с безопасностью больших групп населения, а также в работе по отбору и расстановке кадров в организациях.

Список литературы

1. Аладин Г.В. Особенности мотивации и социальных представлений у жителей мегаполиса и маленьких городов: дипломная работа. М.: МГУ, 2013.
2. Бурдина Я.Ю. Ценностно-смысловое содержание эмоциональных установок у студентов: дипломная работа. М.: МГУ, 2008.
3. Донцов А.И. и др. Объективное и субъективное благополучие: два подхода к исследуемой проблеме / Донцов А.И., Перелыгина Е.Б., Рикель А.М. // Вопросы психологии. 2016. № 5. С. 3–14.
4. Ким Е.А. Восприятие процедурной справедливости как регулятора мотивации совместной деятельности в трудовом коллективе: дипломная работа. Ташкент: Филиал МГУ, 2013 г.
5. Кокурина И. Г. Общение и мотивация трудовой деятельности // Общение и оптимизация совместной деятельности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. С. 189–198.
6. Кокурина И.Г. Социально-психологический анализ смыслообразующей функции мотивации жизнедеятельности социального индивида // Вестник Моск. ун-та. Серия 14, Психология. Спец. выпуск. К 40-летию факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова. 2007. № 1. С. 73–87.
7. Кокурина И.Г. Социометрический тест // Социальная психология. Практикум. М.: Аспект пресс, 2006. С. 110–131.
8. Кокурина И.Г. Методика «Словарь» // Психология общения: энциклопедич. словарь / под общ. ред. А.А. Бодалева. М.: Когито-Центр, 2015. С. 543.
9. Кокурина И.Г., Ким Е.А. Восприятие процедурной справедливости и ее отражение в характере трудовой мотивации у наемного персонала // Мат. междунар. науч. конф. «Бизнес. Общество. Человек». 30–31 октября 2013 г., Москва. М.: ВШЭ, 2013. URL: https://bsh.hse. ru/2013/abstract_book (дата обращения: 29.05.2019).
10. Кокурина И.Г., Чепукалина И.В. Мотивация лидерства в среде студентов, обучающихся менеджменту и программированию // «Высшее образование для ХХI века»: Х Междунар. науч. конф. Москва, 14–16 ноября 2013 г. М.: Изд-во Моск. гум. университета, 2013. С. 55–60.
11. Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993.
12. Diener E. Subjective well-being // Psychological Bulletin. 1984. № 95. P. 542–575.

Источник: Кокурина И.Г. Об отражении в мотивации совместной деятельности субъективного благополучия и неблагополучия социального индивида // Проблема «свобода vs. ответственность» в философско-богословском и психологическом дискурсах современности. М.: Летний сад, 2019. С. 125–136.