И.Ю. Млодик: «Cохранить человечность — значит относиться человечно прежде всего к самому себе»

О беспомощности и устойчивости взрослого в ситуации перемен рассуждает в рамках практикума «Человек в поисках смысла. Как устоять, когда все рушится?» гештальт-терапевт, экзистенциальный психотерапевт, детский психолог, кандидат психологических наук Ирина Юрьевна Млодик. «Психологическая газета» публикует фрагменты выступления.

Я выбрала эту тему, потому что это сейчас так или иначе переживает большинство взрослых людей, у которых есть дети. Мы переживаем беспомощность перед лицом происходящих событий, и это не зависит от того, в какой стране мы живем… И одновременно мы понимаем, что нам нужно быть устойчивыми взрослыми для наших детей, которые задают вопросы, испытывают тревогу.

Когда мы сталкиваемся с масштабными катастрофами, мы оказываемся перед ними беспомощными. Но это не значит, что мы не можем ничего.

Устойчивость — необходимая величина для взрослой позиции. Ребенок может позволить себе выпасть, не понимать, не знать, быть беспечным. Детская позиция это подразумевает. Но если мы становимся взрослыми людьми, какую-то устойчивость и опору мы должны в себе вырастить. И быть опорой для наших детей.

В переходные, в тяжелые времена любому человеку важно хоть на что-то опираться. Ваши близкие погибли или ваши близкие вас не понимают… даже любовь, привязанность к вашей кошке может быть опорой. Вы способны замечать солнце на своем лице и чувствовать, что солнце вас греет, — это тоже может быть опорой. Возможность оплакивать умерших — тоже может быть опорой. Потому что оплакивание — естественное событие, если вы кого-то потеряли. И даже если никто из наших близких не погиб, мы оплакиваем ушедший мир. Наш мир очень сильно изменился, оплакать его, понять, что он уже не будет прежним, — как ни странно это тоже является опорным моментом. Потому что я замечаю, что некоторые люди начинают цепляться и ждать, что сейчас что-то волшебное произойдет и мир будет таким же, каким он был раньше…

Те, кто раньше ходил на терапию, сейчас больше, чем когда-либо, понимают, зачем это было надо: человек может смотреть на ситуацию с разных сторон, не впадать в аффекты, не разрушать себя, не поддаваться пропаганде, может опираться на самого себя.

Если вы себя не очень понимаете, скорее всего начинают работать ваши защитные механизмы и как-то все равно вас немножко спасают. Сложность в том, что, когда все закончится, то, что вы отвергали, с чем не могли иметь дело, начнет возвращаться с помощью переживаний, флешбэков, психосоматических явлений. Может быть, тогда вы пойдете к психологу и психолог поможет вам справиться, пережить… Когда вас закручивает ураган, пойти к психологу — это найти тихое место, где с вам поговорят, где вы обретете опору.

Если вы психолог и потеряли опору — вы можете прервать практику. Но мы не можем прервать родительство, не можем поставить на паузу наших детей и сказать «подождите, пока мама в себя придет». Личный мир мог разрушиться. Но вряд ли разрушилось всё. Разрушились определенные представления о чем-то, привычные конструкции… Задача фокусироваться не только на том, что вы потеряли, но и подумать о том, что у вас осталось. На то, что осталось, вы можете опереться: вы живы, вы относительно здоровы, в вашей жизни есть профессия или близкие люди…

Если у вас есть дети и вы хотите быть опорой для них, проговорите им это: сейчас трудные времена, маме сложно, я могу плакать или лежать, но это пройдет, я что-то делаю с этим, мы это переживем. Ну и правда важно, чтобы вы что-то делали с этим. Найдите психолога.

Дети могут пережить бессильную маму, если у них есть надежда, если они видят, что мама из этого выбирается. А если дети видят, что мама день ото дня рассыпается и рассыпается, то, конечно, это порождает у них огромную тревогу.

Я много разговариваю с мамами и вижу, что убеждение «мне не к кому обратиться, мне ни в чьи руки ребенка не отдать, мне негде взять ресурс» происходит из травматизма, из прошлого опыта: когда эта мама была ребенком, она должна была справляться одна, не могла опереться на родителей, или старших сиблингов, или других членов семьи. Это травматичное переживание застревает как единственный возможный вариант. Они не видят альтернативы.

Если это признать и обратиться хотя бы к подруге и спросить: что бы ты сделала на моем месте? Что можно хотя бы теоретически сделать? Вместе подумать над вариантами помощи. И хотя бы чуть-чуть допустить, что вы можете это попробовать. Потому что лечь и умереть от бессилия, изнеможения, депрессии вы всегда успеете, это вариант у вас остается всегда. Но, может, вы попробуете что-то еще.

Если вы испытываете отчаяние… Это сильная эмоция, но, если вы в состоянии назвать её отчаянием, это уже неплохо. Лучше кому-то про него рассказать, кому-то, кто его примет: не будет говорить: «что ты так мрачно смотришь на жизнь, зачем ты так говоришь»… Если некому, хотя бы запишите ваше отчаяние на бумагу: напишите, как вы возмущены, как вам тяжело, как вы не видите никакой надежды, никакого света внутри. Дайте этому отчаянию прожиться. Вам станет легче. Отчаяние как переживание полной безнадежности и бессмысленности случается периодически с каждым человеком. Но за ним наступает утро. Его надо проживать, его надо вынуть из себя.

Если вы испытываете усталость, важно понять, от чего именно. И здесь важно замечать, беречь и ограждать себя. Это достаточно легко сделать, если вы смените критику, обесценивание и осуждение на внимание. Попробуйте относиться к себе внимательно и с любовью. И с любовью спросить: от чего ты, милая, устала… и попробовать разобраться. Сменить критикующую фигуру родителя на любящую по отношению к самому себе.

В ситуации таких перемен, как сейчас, опорой будет постоянство. Если вы продолжаете делать свое дело — это опора. Дети находятся в ситуации сильных изменений: ребенок растет и развивается. Но в чем-то другом дети консерваторы: им важно, чтобы все было на своих местах, они любят ритуалы, традиции. Здесь есть одно «но». Если в семье все-таки происходят серьезные изменения: кто-то умер, заболел, уехал и т.д., стоит с детьми поговорить об этом, не надо делать вид, что ничего не изменилось. Необходимо объяснить, что изменилось и как мы это проживаем: плачем, горюем, скучаем…

Вопрос, могу ли я на что-то повлиять или нет, — непростой. Иногда его трудно решить посторонним взглядом. Хотя мы любим это делать: смотрим на какую-нибудь подругу и думаем: зачем она живет с этим мужем, ей нужно развестись, поменять жизнь… Нам про другого всегда виднее.

Но для того, чтобы понимать, что мы можем и что не можем, чтобы принимать решения, нужно хорошо понимать внешний контекст, какова ситуация вовне и каков внутренний контекст: у каждого есть свои тревоги, страхи, травмы, есть круг людей, деньги…

Я бы пожелала всем нам сохранить человечность… сохранить человечность — это значит относиться человечно прежде всего к самому себе.

В откликах людей звучит столько осуждения, недовольства по отношению к себе, столько требований, ожиданий. В этом довольно тяжело жить. Потому что, направляя на себя это недовольство и ожидания, вы будете направлять их на весь мир. Будете требовать от мира, а мир будет не соответствовать вашим ожиданиям. Если вы попробуете понять себя, принять, полюбить, поддержать, то вы это направите всему миру тоже. А весь мир сейчас в этом очень нуждается.