Пандемия как вызов психологии личности: размышления христианских психологов

Что произошло с внутренним миром человека во время пандемии, чем для него обернулась и еще обернется долгая «самоизоляция», «социальная дистанция», «онлайн-образование»? Как скажется все это на развитии его личности, смыслов и ценностей жизни? На эти вопросы постарались ответить участники научно-практической онлайн-конференции «Пандемия как вызов психологии личности: размышления и ответы Московской научной школы христианской психологии». 

Борис Сергеевич Братусь, доктор психологических наук, профессор кафедры общей психологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, научный руководитель факультета психологии Московского православного института св. Иоанна Богослова Российского православного университета, отметил:

«Современный человек панически боится остаться наедине с собой. Конечно, за время изоляции человек должен был измениться, но пока это стадия отреагирования. Еще рефлексии нет. Основной лозунг всех и вся: «Когда наконец мы вернемся?». Иван Ильин говорил о том, что болезнь есть некая шифровка, послание о нашей прежней жизни, о том, что наша прежняя жизнь была далеко не самая лучшая. Мы должны выйти из болезни, чтобы выйти к новой жизни. 

Болезнь – это некий урок, один из самых страшных и серьезных уроков для человека, потому что он остается в одиночестве, он терпит боль. Но для чего она дана? Это вопрос уже другого уровня.

Я думаю, что современная жизнь в целом старается нивелировать этот вопрос: пойдем дальше и все будет так, как до этого. Дело в том, что в жизни, которая была до коронавируса, были вещи, которые не хочется переносить в послекоронавирусную систему координат».

Петр Леонидович Коломейцев, священник, декан факультета психологии Православного института Святого Иоанна Богослова Российского православного университета, преподаватель Института христианской психологии, христианский психолог:

«Часть людей впала в тяжелое, депрессивное состояние. И я сравнивал их с теми, кто сумел сохранить свою ресурсную работоспособность. Очень важным оказалось не плыть по течению. Если планировать свое время – подъем, отход ко сну, физические упражнения, чередование работы по дому и интеллектуальной работы, то тогда человек чувствует себя значительно лучше. 

Выделился ряд людей, которые неожиданно для себя открыли, что это время для них, как они говорят, было «благословенное», потому что они смогли собираться вместе и обсуждать Евангелие, прочесть, что хотели, выделить время на молитву. Для них отсутствие каких-то временных рамок позволило целенаправленно заняться таким тайм-менеджементом. У них была полнота проживания этих дней. Для многих эти дни оказались катализатором, триггером тех кризисов, которые уже в них были. 

Мне кажется, что, выходя из этого состояния кризиса, можно сделать себя ряд заметок на будущее. Во-первых, не нужно ждать, пока кризисы разовьются, нужно вовремя уметь отлавливать своих «тараканов» и следить за ними, каким-то образом обслуживать свои критические состояния. Во-вторых, организация нашего времени и произвольная работа с самим собой дает очень много, потому что в конечном итоге позволяет чувствовать себя очень ресурсно.

Человек не остается один с самим собой: как минимум он еще с Богом. На этом пути своего движения к Богу, в конце концов можно и с собой встретиться, себя понять».

Наталия Владимировна Инина, руководитель Центра практической христианской психологии и душепопечения, преподаватель факультета психологии Православного института Святого Иоанна Богослова Российского православного университета, задалась вопросами:

«Человек может все преодолеть. Но это ли единственное, что мы должны делать в этой навалившейся на нас «египетской казни»? Можно ли рассматривать это как катаклизм и сказать: «Слава Богу, все позади, жизнь продолжается»?

Мне кажется, для происходящего можно использовать такую метафору – город накрыло наводнением. Первое, с чего надо начинать, – вынимать людей из затопленных домов, искать лодки, находить добровольцев, подключать армию, т.е. помогать. Второе – надо думать, как в ближайшее время построить дамбу, чтобы не было подобного. И третье – подумать: а дамба – это решение проблемы, в чем метапроблема? Современный мир предпочитает жить на первом, максимум –втором уровне. Это язык нашей цивилизации: быстро и эффективно.

Давайте чуть-чуть порефлексируем. Что происходит сейчас? Одна линия – это вернутся к прежней жизни: «Давайте все забудем как страшный сон». В первые дни этого кошмара, когда в Россию пришел коронавирус, я просыпалась с мыслью: «Неужели это реальность? Это похоже на жуткое кино». Вторая стратегия – переживем все весело, сыто, пьяно. Эта стратегия многих поддерживала, я с удовольствием получала шутки, ведь это тоже способ совладать с ситуацией. Третья линия – давайте добьемся правды: откуда этот гад-коронавирус выполз, кто его изобрел, где тот козел отпущения?

Одна из стратегий – позитивная и глубокая – это поиск смыслов, помощь другим, желание объединиться, выйти к какому-то разговору. Это, конечно, наилучшая стратегия, потому что люди, которые рассматривали эту ситуацию как некоторый экзистенциальный опыт, очень спокойно переносили это испытание».

Татьяна Анатольевна Климова, практический психолог, старший преподаватель факультета психологии МПИ святого Иоанна Богослова, подчеркнула:

«Мы привыкли говорить о том, что человек существо социальное, общественное по своей природе. И часто мы за этим ничего кроме формулы и лозунга не слышим. А ведь, если дать себе труд задуматься, о чем речь, то становится очевидно, что открыть себя, встретиться с собой настоящим – не как с биологическим существом, а как с человеком в полном смысле слова – мы можем только в отношении к другому человеку, во встрече, во включении в социальные институты, общественные формы. И такой парадокс: XX век показал, что многие из этих институтов уже не работают. Иосифу Бродскому принадлежит пронзительная мысль, он сказал, что XX век подарил ощущение, что ужас – это не когда в античной трагедии гибнет герой, ужас – это когда гибнет хор. Эти темы подпитывают, с одной стороны, наши сегодняшние тревоги, а с другой – открытия. 

Человек настолько живет в автоматизме каких-то форм, что рождение человеческого в человеке вдруг перестает происходить – как это ни прискорбно и как это ни страшно.

Болезнь, которая коснулась всех и каждого, вдруг останавливает эти автоматизмы восприятия, позволяя задуматься о том, что такое «болезнь», в чем значение человека, как мы можем по-настоящему встретиться с другим человеком. На что тогда опереться? Воцерковленый человек, в первую очередь, обратится в церковь, к священнику. А если у человека нет такой опоры? Конечно, ему нужно обратиться к другому…».