Вызовы и зовы смысла

В процессе нашей жизни мы неизбежно входим в ситуации, соприкасаемся с обстоятельствами, которые создаем сами или для которых являемся реципиентами, и не всегда это ситуации радостные и удачные. По мере движения по жизни нам чаще приходится сталкиваться с болью, страданиями, потерями, и мудрость, приходящая с возрастом, далеко не всегда удостаивается нашего внимания, ведь она зачастую воспринимается как приложение к договору с жизнью. Смысл происходящего одухотворяет материю происходящего, помогает совладать и опереться на происходящее, каким бы оно ни было. Смысл происходящего наш союзник и проводник, инициатор диалога с жизнью. Смысл гостеприимен и дарит надежды. Было бы прекрасно, если бы всегда мы воспринимали, благодаря ему, ситуации как ресурс по мере жизненного продвижения. Довольно часто мы вязнем в страдании, не разрешая себе приподнять голову, чтобы увидеть, что идет следом за пережитым страданием, или куда ведет оно, если я смогу найти смысл его присутствия в моей жизни. Что меня ждет, когда я переправлюсь на другой берег на пароме смысла?

Смысл многолик. Он может звучать как призыв, как приглашение, а можно воспринимать его как требование, принуждение, призыв вступить в борьбу, в том и свобода, чтобы видеть то или иное, соответственно и реагировать. Мы привыкли видеть позитивную коннотацию в слове приглашение: приглашая, обещают что-то хорошее, полезное, важное. Если исходить из того, что любой вызов от жизни — он же обращенный на тебя взгляд, приглашение к диалогу, желание услышать твой уникальный ответ, уверенность в том, что ты обладаешь ответом, то акцент взаимодействия с вызовом смещается от полярности отчаяния, негодования, невыносимости ситуации, к полю: что я еще могу предложить этой ситуации, кроме своего негодования и несогласия с ней, и если это приглашение к диалогу, то каким будет мой ответ. Великий Джон Нэш сказал: «Задача решена в тот момент, когда поставлена». И тогда моя роль заключается в том, чтобы переформулировать обрушившуюся на меня ситуацию в задачу, в вопрос, обращенный ко мне, где основное условие данной задачи в том, что я могу найти этот ответ.

Наш гениальный философ Мераб Мамардашвили как-то сказал, что впечатление — это как прямой удар истины [1]. Продолжая эту мысль, скажу, что впечатление — это вариация смысла, а посему и Смысл — это прямой удар истины, обращенный к свободе каждого дать собственный ответ. Но как трудно услышать, разглядеть вопрос к себе: человек проходит ломку отчаяния, ощущения несправедливости, человек вопрошает сам, а не ищет вопрос к себе. И если он не слышит вопрос, то как он узнает о своих возможностях противостоять ударам судьбы? Но сама суть открытия возможностей проистекает из умения услышать точный вопрос к себе: что из предлагаемого тебе может вырасти помимо твоего отчаяния? Как ты, выражаясь словами Осипа Мандельштама, станешь и садовником, и цветком?

Удивительно то, что события, ситуации — все это эмпирически задано человеку, все эти условия задачи находятся в границах материального мира, а ответы и решения затрагивают не только материальную составляющую, и даже чаще всего не материальную, а трансцендентную сферу. Зачастую единственные решения в особо сложных ситуациях находятся именно за пределами осознаваемого личного опыта человека, и вместе с тем невозможно недооценивать опыт и достижения человека по преодолению сложных ситуаций, которые в результате их преодоления ведут к следующим более серьезным вызовам. А иначе и быть не может: возрастные изменения, ухудшение здоровья, потери близких — это все будет занимать все больше полезной площади в человеке, и вместе с тем будут открываться новые площади, которые ранее были не видны. Очень хорошо об этом написал И. Ялом в своей последней книге «Все мы творения на день» (Creatures of a day), цитируя Шопенгауэра: «У Шопенгауэра есть цитата, где он сравнивает любовную страсть со слепящим солнцем. Когда оно тускнеет в более позднем возрасте, мы вдруг узнаем о существовании чудесного звездного неба, которое было закрыто или спрятано солнцем. Так что для меня исчезновение юношеских, в чем-то тиранических, страстей позволило мне больше ценить звездное небо, и чудо быть живым, и те чудеса, что я раньше упускал из виду. Мне восемьдесят, и я вам скажу что-то невероятное: я никогда не чувствовал себя лучше или больше в мире с самим собой. Да, я знаю, что мое существование близится к концу, но конец был всегда с самого начала. Разница в том, что сейчас я дорожу удовольствием точной осведомленности об этом, и мне посчастливилось делиться этим с моей женой, которую я знаю почти всю мою жизнь» [2].

Откликаясь на вызовы смысла, человек, с одной стороны, осмысляет предложенные данные, условия сложной ситуации, рассматривает свои текущие возможности для взаимодействия с ней, рассматривает идеальные возможности для совладания или преодоления ситуации, отводя себя в тень (и это полезно, так как, мысля из центра себя, человек упирается в текущую невозможность своих возможностей, возникших в результате появившейся задачи, а рассматривая непредвзято существующие вовне возможности, он делает следующий шаг, примеряя их на себя). И здесь он фокусирует свой взгляд на том, что ему надо приобрести, освоить, открыть для того, чтобы абстрагированно существующие возможности стали его собственными, личными возможностями в целях решения задачи. Но здесь и хитрость: осмысляя как бы абстрактно существующие возможности, вообще существующие возможности, человек, тем не менее, рассматривает их именно со своих позиций, допуская личную уникальную смелость рассматривать то, что приходит ему на ум, зачастую с помощью терапевта. Иными словами, для отклика на задачу, поставленную жизнью, человек рассматривает себя перспективно-будущего, рассматривая, что ему необходимо открыть в себе и в окружающей действительности, чтобы отозваться на ситуацию, зов жизни, обращенный к нему. Что ему необходимо подключить, увидеть, дозаправить, чтобы задача была решена. Мы рассматриваем, что активизирует в нас эта задача, какие наши возможности мы должны обнаружить, чтобы эта задача была решена наилучшим образом; каким должен быть этот оптимальный результат, и какие у меня могут быть пути к нему. Я рассматриваю решение задачи не с точки зрения входа в задачу, а с точки зрения выхода, результата.

Самое удивительное, что всякий раз, когда мы сталкиваемся со сложной ситуацией, с тем, что требует от нас решения или отклика, у нас всегда есть в поле зрения ответ, результат. Но мы смотрим чрезмерно внимательно на предложенные условия, не поднимая головы на точку решения, выхода, результата. Конечно, чтобы оптимальным образом сформировать ответ, я должен иметь внимательный взгляд на предложенные условия, но этого мало для того, чтобы возник воодушевляющий отклик. Необходимо заглянуть за горизонт, в ту точку, где проблема, ситуация уже решена, и решена мной.

Человек может и не откликаться на предъявление задачи, и в этом также заключена его свобода. Но и у жизни также есть свобода предлагать вариации все той же задачи, от решения которой ты отказываешься, но которую надо решать. «Мы не можем ставить условия жизни», — говорил Франкл. Да и есть ли в том надобность?! Работа над осмыслением тех вызовов, которые предлагает жизнь, и есть работа смысла. Он не только связует нас нынешних с нами теми, которыми мы должны стать в результате решения проблемы или примирения с ситуацией, но и является связью между нами и той необъятной реальностью за пределами каждого из нас, в которой представлены и другие, и сам мир.

Идя по пути решения, я использую имеющееся, постигаю вновь приобретаемые навыки и знания, слышу голос ноэтического, духовного, вижу ответ, перенося себя из текущего, из настоящего — в себя будущего.

Мне не чужда мечтательность. Она одно из величайших проявлений духовного в человеке. Благодаря ей Франкл мог видеть себя за кафедрой читающего лекции, находясь по факту в замерзшей грязи Дахау или Аушвица.

Вызов — это тоска жизни по имеющемуся в нас, но не используемому, а также толчок к тому, что еще предстоит освоить, чтобы вооружиться для решения возникшей задачи.

Для того чтобы лучше понять принципы взаимоотношений с вопросами и вызовами смысла, представим себе перевернутую смысловую трансцендентную пирамиду: широкое основание вверху как принятие, согласие на то, что существует неосознаваемая данность за пределами человека, но частью которой он является, более узкая часть — это смыслы, связующие человека с природой, жизнью окружающего мира, следующее сужение — осмысление человека в его ближайшем окружении, и точка начала перевернутой пирамиды — осмысление человека в его диалоге с его внутренним миром. Это начало, но опора очень неустойчива, но она может быть укреплена тем грузом больших связей, которые устремлены вверх, которые утяжеляют человека, но и укрепляют, а зачастую спасают, когда внутренние связи со своим организмом, со своей психофизикой оказываются непрочными из-за непрочности или болезненности своей психофизики. Переход к более широким частям перевернутой пирамиды: связи с ближайшим окружением, природой, сверхсмыслом — дают возможность укрепить слабую точку внизу пирамиды.

Литература

1. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. – http://iknigi.net/avtor-merabmamardashvili/5333-kantianskie-variacii-merab-mamardashvili.html
2. Ялом Ирвин. Все мы творения на день и другие истории. – М: Московский институт психоанализа, 2014. – 240 с.
3. Франкл В.Э. Страдания от бессмысленности жизни: актуальная психотерапия. – Новосибирск: Сиб. Унив. Изд-во, 2011. – 105 с. – (Пути философии).
4. Lukas E., Lehrbuch der Logotherapie / Elisabeth Lukas. – München: Wien; Profil, 1997. – 244 с.

Источник: Штукарева С.В. Вызовы и зовы смысла // Психологические проблемы смысла жизни и акме: Электронный сборник материалов XX симпозиума / под ред. Г.А. Вайзер, Н.В. Кисельниковой, Т.А. Поповой М.: ФГБНУ «Психологический институт РАО», 2015. С. 279–281.