Триада «Расстройство — Стойкость — Рост» как последствия экстремальной ситуации

Традиционно в психологии при исследовании психологических последствий травматического стресса, утраты, бедствий основной акцент делается на изучении негативных явлений — болезней, расстройств, дистресса, которые операционализируются преимущественно в рамках посттравматического стрессового расстройства, острого стрессового расстройства, расстройства адаптации, стрессовых расстройств, аномального горя и др. [4]. Негативный подход к исследованию психологических последствий психической травмы, утраты, и шире — несчастных случаев и бедствий, зародился, как мы полагаем, в области изучения психической травмы и травматического невроза благодаря работам Д. Эрикшейна, X. Пейджа, М. Моели, Г. Оппенгейма, Ж. Шарко, А. Штрюмпеля и др., продолженным впоследствии в психологических исследованиях психической травмы П. Жане, Й. Брейера и 3. Фрейда [6]. В целом негативный подход основывался на выделении определенных расстройств, вызванных бедствием, и объяснении их происхождения психогенной этиологией.

А. Маслоу еще в 50-х гг. XX в. выдвинул идею о позитивной психологии здорового человека, которая находит свое развитие в современной позитивной психологии [11]. Однако следует отметить ограничения этой концепции, поскольку она не рассматривает позитивность относительно страдания, бедствия, несчастья, хотя подобная идея постулируется. В нашей работе позитивное раскрывается с точки зрения полноты существования, заботы о бытии — утверждения собственного бытия вопреки небытию, направленности на дление, длительность существования вопреки разрыву длительности, утрате времени, существованию человека в невремени.

С точки зрения позитивной психологии человека, которую мы отстаиваем в своей работе [4], экстремальность подобна двуликому Янусу, который одним своим ликом направлен на страдание, мученичество и расстройство, а другим — на испытание, стойкость, мужество и рост. Придерживаясь этой линии рассуждения, подчеркнем, что жертва — мученик, герой — мужественно выдержавший испытание, мудрец — тот, кто достиг просветления, иллюминации, столкнувшись с трагическим, образуют три ипостаси человека в экстремальности. Поэтому психологические последствия психической травмы, утраты и других бедствий можно разделить на три вида, которые мы обозначим как негативные, нейтральные и позитивные последствия [2]. Феномен экстремальности мы трактуем, как имеющий аспекты негативности — нейтральности — позитивности, что обуславливает конкретизацию данного представления в терминах «расстройство — стойкость — рост»¹.

Смысловая концепция травмы

В свете высказанных предположений обратимся к смысловой концепции, которая легла в основу научно-исследовательской работы «Личность в экстремальной, стрессовой жизненной ситуации» и привела к созданию трансформативной модели смыслообразования личности в травматической и посттравматической ситуации [3, 5, 6].

Наша модель не совпадает с чисто ассимилятивными моделями осмысления травматического опыта и включения, ассимиляции опыта в структуру личности на основе когнитивной переработки информации и репрезентации значений, контекстуальных значений. В литературе порой пытаются распространить подобную когнитивную схему и на личностный смысл, что приводит к редукции смысла личности до индивидуального значения. Смыслотрансформация прошлого опыта (ретроспективное смыслообразование) осуществляется в ходе решения человеком актуальных жизненных задач (актуальное смыслообразование) и проектированием будущих перспектив (проспективное смыслообразование). Смыслообразование мы стали раскрывать как темпоральную работу личности и, следовательно, с точки зрения перехода трех временных горизонтов работы личности (прошлого, настоящего и будущего) и, следовательно, взаимоперехода пре-самоидентичности, самоидентичности, пост-самоидентичности.

В смысловой концепции травмы мы не только вводим темпоральный анализ смыслообразования опыта, но и учитываем роль: 1) тенденции роста личности в развитии и преодолении посттравматического стрессового расстройства, травмы; 2) неассимилятивного, нереспондентного смыслообразования [4].

Общая характеристика последствий экстремальной ситуации

Негативные последствия — это те изменения психической деятельности человека, которые можно описать в терминах расстройства, болезни, страдания, дистресса и т.д. Термин «нейтральные последствия» указывает на отсутствие значимых (с точки зрения расстройства) изменений психической деятельности человека вследствие несчастного случая, утраты, а также на эффективную адаптацию к изменившимся условиям. Позитивные последствия обозначают возникающие вследствие психической травмы и утраты рост и развитие личности, не отмечавшиеся у человека до бедствия.

Трем типам последствий бедствия соответствуют, таким образом, три психологических феномена «расстройство — стойкость — рост», а соответственно им триаду психологических реакций, состояний или ответов субъекта на бедствие, экстремальность можно обозначить следующим образом: «травма — стойкость — рост». Вкратце проясним употребляемые нами термины. Травма в данном случае означает, в широком смысле, и расстройство, и страдание, не вызывающее расстройство, но переживаемое как кризис.

Стойкость включает факторы устойчивости — поддержания и восстановления равновесия, эффективной адаптации, предохранения от расстройства. В этом случае человек подходит к несчастью как к испытанию, которое надо стойко выдержать. Рост — общий термин для обозначения конструктивной трансформации личности, извлечение позитивных следствий из бедствия, экстремальности. Человек относится к экстремальному событию как к ситуации, требующей духовного перевоплощения, становлению человеческого в человеке. Кстати, даже утрату мы рассматриваем соотносительно обретения — как диаду «утрата — обретение».

Утрата — это не только ситуация лишения, исчезновения, ухода, потери, но и ситуация, которая заключает в себе возможности становления смысла бытия. Будучи несчастьем, испытанием, она же есть «ситуация-для-бытия». Таким образом, ситуация травмы, утраты есть не только ситуация истины, требующая поиска причин («Почему это произошло со мной?»), упущений («Как это стало возможным?»), исправления («Вот если бы по-другому, то...»), объяснения (поиск виновности в себе или других), но и ситуация бытийного смысла — ситуация испытания и духовного возрождения, восхождения. Утрата, травма, горе не только открывают «низшие» стороны жизни, но и обнаруживают высшие смыслы бытия. «Вся моя жизнь изменилась — да, я страдал, я чувствовал себя проклятым, несчастным, но жизнь моя изменилась. Оказывается, можно ценить маленькие радости жизни, оказывается, кругом много хороших людей, оказывается, я в силах выдержать многое, оказывается, все это дано не для наказания или испытания, а чтобы человек смог стать лучше.». В этой очень характерной исповеди после утраты высвечивается становление человеческого в человеке в работе личности, раскрывающей заключенный в бедствии зов бытия и вызов небытия. «Разрушение — вызов — зов бытия» — три аспекта, на которые человек дает ответ расстройством, стойкостью и ростом, трансформацией, выбор которых определяется, кроме того, горизонтом работы личности. Вот почему ответы разных людей на внешне одно и то же событие могут различаться как по характеру смысла, так и по особенностям трансформации личности.

Расстройство

Расстройство вводит тему травмы, утраты, болезни, с одной стороны, и страдания, горя, кризиса — с другой. Расстройство связано с процессом нарушения нормального функционирования индивида (психической системы) и последующим восстановлением его исходного уровня. В этом случае есть риск, что нарушение не восстановится. В терминах более «высоких материй» расстройство связывается с переживанием травмы, утраты, горя, драмы, трагедии и возвращением к состоянию благополучия. Манифестации расстройства классифицируются в различные гипотетические конструкты, которым нередко приписывается наличный онтологический статус. Явление «расстройство — восстановление» в нашей модели характеризуется следующими признаками:

• нарушением нормального функционирования или равновесия психической организации, вызываемым определенным событием (травмой, утратой, кризисом);
• нарушением нормального функционирования, проявляющимся в духовных, душевных и физических страданиях человека, которые чаще всего относят к определенному симптомокомплексу, хотя это не является обязательным;
• нарушением функционального равновесия, духовно-душевного благополучия, трактуемым как определенная форма психопатологии — реактивная депрессия или аномалия — аномальное горе, посттравматическое стрессовое расстройство, острое стрессовое расстройство или просто как стрессовое расстройство или кризис;
• процесс «нарушения — восстановления» занимает определенный темпоральный период от нескольких месяцев до одного-двух лет (или несколько больше);
• по истечении указанного срока расстройство исчезает, и восстанавливается нормальный или относительно нормальный уровень функционирования индивида и психологического благополучия.

«Нормальный» при трактовке психологических последствий по схеме «расстройство — восстановление» чаще всего обозначает: соответствие функционирования психической системы (и организма) некоторому равновесному состоянию, или психологическому благополучию; адаптацию человека к своему окружению, при этом особо учитывается нормативность функционирования человека в разных социальных системах и эффективность общения и деятельности; отсутствие переживания дискомфорта, наличие переживания комфорта и удовлетворенности (своим состоянием, собой, другими, жизнью); позитивную оценку индивида социальным окружением (как здорового, нормального, благополучного, эффективного и т. д.); соответствие равновесия и изменения системы норме — нормальным стадиям развития и задачам развития.

Пять перечисленных признаков нормативности психического функционирования, которые не являются среднестатистическими, назовем структурно-энергетическим балансом, адаптивным балансом, переживанием благополучия, социальной эффективностью и решением задач развития, соответственно.

Итак, негативные последствия соответствуют расстройству и операционализируются по схеме «воздействие — нарушение — восстановление». Последствия экстремальной ситуации, рассмотренные с точки зрения расстройства, включают в себя острое стрессовое расстройство (ОСР), посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), расстройство адаптации, аномальное горе, а также другие медицинские болезни и проблемы, возникающие или обостряющиеся в экстремальности. Расстройство, однако, шире медицинской проблематики уцелевшего, касается также физических, душевно-духовных страданий и мучений, связанных с ситуацией человеческого существования (переживания трагического, драматического, особого сакрального опыта и др.).

Феномен стойкости

Нейтральность в контексте негативного и позитивного можно понять как отсутствие значимых ненормативных изменений (и в негативную, и в позитивную сторону) в функционировании психической системы, личности человека. Речь идет об отсутствии отклонений в адаптации и решении задач развития, а также об устойчивости функционирования индивида при бедствии, экстремальности и стойкости индивида к испытаниям, несчастью, травме, утрате и т.д.

Термин «нейтральность» не передает, конечно, сущность феномена стойкости и его нужно понимать чисто описательно. Нейтральность связана с нейтрализующей работой — работой, противодействующей отклонениям функционирования от нормативности (адаптации и/или развития). Стойкость к травматическому опыту, экстремальности означает сохранение устойчивости функционирования в ходе адаптации к экстремальности (в том числе, пластичность восстановления нарушений равновесия), то есть эффективная адаптация, и соответствие психического развития задачам и стадиям развития, противодействие возникновению расстройства. Таким образом, стойкость касается не только поддержания равновесия, но также предохранения, адаптации и развития.

Для того чтобы очертить предметные границы феномена и наметить его структуру, попытаемся соотнести в рамках данного понятия разнообразные конструкты: устойчивость, толерантность, резистентность, адаптация, эффективное совладание, мастерство, компетентность, самоэффективность, выносливость, резилиенс, сила Эго и др. Все разнообразные предохраняющие факторы и факторы эффективности личности мы объединили в термине «стойкость», поскольку они отражают особую психическую работу личности, смысловую работу, обеспечивающую противодействие травматизации, поддержание устойчивости психической деятельности, восстановление устойчивости при нарушении равновесия, эффективную адаптацию и развитие. По сути, здесь речь идет не о стрессоустойчивости, толерантности к стрессу, эмоциональной устойчивости, нервно-психической устойчивости, а о стойкости бытия личности — «сохранение» бытия возможно только лишь как его становление. В этом плане стойкость непосредственно связана с мужеством быть, как говорил П. Тиллих, волей к смыслу (по В. Франклу), выносливостью и др.² [9].

Мы должны различать факторы, детерминирующие, вызывающие болезнь (посттравматическое расстройство, аномальное горе), и факторы, препятствующие возникновению болезни. Факторы, детерминирующие ПТР (посттравматическое расстройство), в соответствии с темпоральными знаками «до», «в», «пост», можно разделить на преинцидентальные, инцидентальные, постинцидентальные.

В случае травмы можно говорить о претравматических, травматических и посттравматических факторах (или претравме, травме и посттравме), а при утрате — о предутратных (доутратных), утратных и постутратных факторах (или предутрате — утрате — постутрате).

Надо иметь в виду, что классификация «претравматическое — травматическое — посттравматическое» является неточной: травмирующий характер относится не только лишь к инцидентальному горизонту, следует учитывать, что и внеинциден-тальные горизонты могут носить травмирующий характер. Более точная классификация факторов ПТР на «преинцидентальные — инцидентальные — постинциден-тальные» раскрывает необходимость учета при объяснении психической травмы, нарушения связи всех времен: прошлого, настоящего и будущего. Это означает, что травматический фактор обретает силу, значимость и смысл, вступая в связь (в работе личности) с претравматическим и посттравматическим факторами.

Постинцидентальный стресс порой является для человека более болезненным, чем инцидентальный травматический стресс. Точная формула детерминации психической травмы и ПТР должна включать все три фактора: преинцидентальный, инцидентальный и постинцидентальный, что можно представить формулой:

ПТР = f (Т1, Т2, Т3, Р),

где Т1 — преинцидентальный фактор, Т2 — инцидентальный фактор, Т3 — по-стинцидентальный фактор, Р — паттерн связи, ПТР — посттравматическая реакция, в том числе ПТСР.

Связь между Т1 и Т2 может быть представлена следующими схемами: «предрасположение — травматическое событие», «исходная травма — конечная травма», «предшествующее условие — травматическое событие». Т2 и Т3 могут быть связаны как: «первичная травма — вторичная травма», «инцидентальная травма — травма возвращения», «инцидентальная травма — постинцидентальная травма», «травматический стресс — нарцистический стресс». Таким образом, кроме самих детерминирующих факторов, необходимо учитывать процессы, связывающие эти факторы в единый травмирующий комплекс. Подобная психическая работа может быть понята только в темпоральном измерении, в котором раскрывается единство прогностической, актуальной и ретроспективной работы личности [5].

Травматический опыт = f (РЛ → ЭОП)

где РЛ — работа личности в постситуации, ЭОП — экстремальный опыт в инцидентальной ситуации, «→» — интенциональная направленность. Формула читается так: травматический опыт есть функция работы личности с экстремальным опытом.

Вернемся к формуле детерминации ПТСР, которая должна учитывать связь личностных и ситуационных факторов в каждом из трех горизонтов и связующих работы личности.

ПТР = f (Ф1 (Л1 ↔ С1), Ф2 (Л2 ↔ С2), Ф3 (Л3 ↔ С3), f (Ф1, Ф2, Ф3)),

где ПТР — посттравматическая реакция, Ф1, Ф2, Ф3 — преинцидентальный, инцидентальный и постинцидентальный факторы соответственно; Л1 ↔ С1, Л2 ↔ С2, Л3 ↔ С3 — взаимодействие личности (Л1, Л2, Л3) и ситуации (С1, С2, С3) в трех горизонтах, f (Ф1, Ф2, Ф3) — связующая функция (работа личности).

Паттерны связывания, в формальных терминах, мы называем переменными, или паттернами взаимодействия [5]. Эти переменные взаимодействия не совпадают ни с личностными, ни с ситуационными переменными — они получают свое определение из отношения личности как способа бытия к личным ответам на факторы ситуации. Связь «личность — ситуация» определяется в рамках паттернов взаимодействия, конституирующихся в рамках смысловой работы личности.

Если теперь мы рассмотрим детерминацию ПТР, даже наиболее полную, через призму схемы «устойчивость — предохранение / поддержание», то есть на основе факторов предохранения от расстройства и поддержания здоровья, то снова обнаружим неполноту. Для этого нам нужно схему «устойчивость — поддержание равновесия» трактовать не отдельно от схемы «расстройство — восстановление», а распространить идею стабилизирующих факторов в схему нарушающих факторов. С учетом двух факторов в целом, расстройство надо трактовать по следующей формуле:

ПТР = f (Фн, Фс),

где Фн — нарушающие равновесие факторы (и процессы), а Фс — поддерживающие, сохраняющие равновесие факторы.

Трансформативная модель, в отличие от моделей реакции ПТР = f (С), интеракции ПТР = f (Л, С), транзакции ПТР = f (Л ↔ С), трактует ПТР как результат работы личности, в ходе которой не только вступают в связь и интегрируются многообразные переменные, но и конституируются переменные и их транзитный смысл. Понятие стойкости включает в свой состав ряд образующих понятий, одно из которых пользуется большим интересом в зарубежной психологии — резилиенс (resilience).

Резилиенс

Термин «резилиенс» используется в литературе для обозначения устойчивости реагирования человека при несчастных случаях, позитивной адаптации в неблагоприятных условиях, отсутствия отклонения психического развития при серьезных бедствиях и рисках для развития [7, 8]. Хотя термин «резилиенс» как будто с первого взгляда не вводит ничего нового по сравнению с уже имевшимися в обиходе такими понятиями, как неуязвимость, стресс-резистентность, толерантность, устойчивость, предохранение, но, тем не менее, с ним связан новый момент и особый теоретический поворот. Акцент здесь ставится не на выделении факторов расстройства — этиологических факторов или индивидуальных различий, а на выявлении факторов, предохраняющих от развития «психотравматизации» при бедствии, несчастье, то есть в экстремальной ситуации, ситуации экзистенциальной проблематизации³.

Феномен резилиенса был явно обнаружен при исследовании детей из группы риска, которые, несмотря на существование в неблагополучных условиях, тем не менее, обнаруживали нормальное, здоровое развитие [8]. В результате отсутствие отклонения в психическом развитии детей в неблагоприятных условиях стали связывать с фактором резилиенса, который как бы нейтрализует негативное воздействие факторов риска.

Таким образом, в литературе по детскому развитию резилиенс объясняется с точки зрения факторов предохранения, неуязвимости, которые определяют позитивный исход, нормальное развитие детей в неблагоприятных, рисковых условиях. Хотя в этих исследованиях вначале и не шла речь о позитивных последствиях психической травмы, утраты, тем не менее, от этиологических факторов интерес стал перемещаться к факторам неуязвимости, интерпретированным на основе термина «резилиенс».

Мы можем добавить к сказанному еще один существенный штрих, распространяющий термин «резилиенс» на проблематику травмы, утраты, бедствия. При оказании психологической помощи детям после бедствий, травмы и утраты мы обнаруживали, что дети, если можно так сказать, легче переносили травматическое событие, чем взрослые. Этот вывод основывается на смазанности и неполноте клинической картины ПТСР у детей, и поэтому мы в таких случаях стали употреблять термин ПТС-реакция. Таким образом, относительно детей резилиенс может быть определен как феномен, характеризующийся паттернами позитивной, «хорошей» адаптации в контексте значимого бедствия или риска, т.к. отмечается эффективное решение задач развития, несмотря на имеющиеся угрозы и риски для развития. Под риском понимается оценка вероятности нежелательного исхода, который конкретизируется в факторах риска и кумулятивном риске, если учитывается «суммарный» риск отдельных факторов.

Не так давно интерес к явлению стойкости к травматическому опыту и опыту утраты привлек внимание американского исследователя в области утраты Дж. Бонанно, который, в противовес термину «восстановление», стал говорить о резилиенсе, отражающем способность человека к поддержанию стабильного равновесия [7]. Он предложил рассматривать резилиенс как способность поддерживать относительно стабильный, здоровый уровень психологического и физического функционирования не только у детей, но и у взрослых людей, которые подвергались воздействию «разрушительных событий», таких как смерть близкого, насилие, угроза жизни. Значение многочисленных работ Бонанно с соавторами и других, последовавших за этими нашумевшими и вызвавшими много откликов исследованиями, состоит не просто в смене термина, но в обосновании фактора резилиенса, благодаря которому акцент от развития психической травмы и аномального горя переносится к позитивным явлениям, определяющим функционирование.

Трактовка в нашей модели резилиенса как стойкости не означает утверждение отсутствия у определенной группы людей психопатологии, травмы, аномалий. Мы разделяем мнение Бонанно, что при резилиенсе люди также испытывают быстро проходящие нарушения нормального функционирования, хотя в целом сохраняется стабильная траектория здорового функционирования.

Суммируя все сказанное о резилиенсе с точки зрения стойкости, можно утверждать, что в экстремальной ситуации вторжения небытия в бытие, «L— D»-смысловой взаимодополнительной дихотомии [5], отмечаются не только факторы расстройства, нарушения, переживания страдания, но и факторы, предохраняющие от переживания страдания, возникновения расстройства, нейтрализующие факторы, факторы пластичного восстановления, эффективной адаптации, сопротивления воздействию.

Сопротивление

Сопротивление — это поддержание статус-кво функционирования психической организации на основе противодействия побуждениям и переживанию травматического опыта. Сопротивление необходимо отличать от сопротивляемости, или устойчивости к стрессу. Сопротивление мы здесь рассматриваем неклассически, а в своей позитивной функции — как стойкость к переживанию негативного травматического опыта. Сопротивление можно иллюстрировать на примере репрессивного копинга, заключающегося в подавлении, избегании мыслей, представлений, чувств, импульсов, связанных с травматическим опытом.

В литературе соотношение сопротивления и резилиенса трактуется неоднозначно. Классическая точка зрения предполагает, что сопротивление — это неэффективный защитный процесс, тогда как современные авторы относят его к резилиенсу [7].

В нашей модели сопротивление трактуется и негативно (защитное сопротивление), и позитивно (предохраняющее сопротивление). Последнюю форму сопротивления мы включаем в стойкость, хотя признаем внутреннюю связанность сопротивления и резилиенса. Этот вывод мы обосновываем следующей аргументацией. Сопротивление детерминировано избеганием уязвимости, а резилиенс определяется неуязвимостью. И то, и другое, будучи разнонаправленными тенденциями, обеспечивают работу стойкости.

Репрессивный копинг

Люди, для которых характерен репрессивный копинг, в стрессовых ситуациях обнаруживают более низкий уровень дистресса. Низкая восприимчивость к дистрессу, видимо, объясняется скорее диссоциацией или дупликацией личности, нежели копинговым процессом. Что интересно, у людей с репрессивным копингом через пять лет после утраты обнаруживается более низкий уровень дистресса [7]. Репрессия, которая связана с избеганием мыслей, эмоций, относящихся к конкретной ситуации, обычно считается патологическим феноменом, который вызывает невротические проблемы. Однако в травматической ситуации этот механизм действует как фактор неуязвимости и поддержания стабильности. Из этих данных мы можем сделать вывод о необходимости разграничения защитного сопротивления и предохраняющего сопротивления.

Диссоциация

Диссоциация чаще всего считается этиологическим фактором травмы и аномального горя, в том числе, ПТСР [10]. Однако, не всякая диссоциация патологична — диссоциация может быть связана с позитивными последствиями. Более того, как показала в своей дипломной работе Д.М. Магомед-Эминова (2005), диссоциация может служить как этиологическим фактором ПТСР, так и выполнять функцию предохранения от развития ПТСР. В нашей модели диссоциация может выполнять патологическую, аномальную и нормальную (адаптивную) функцию. Кроме того, мы используем в модели термины «смысловая диссоциация», «темпоральная диссоциация», «диссоциация жизненного мира» с точки зрения работы связывания (личности) — связанности и несвязанности — разрыва. Связанность и несвязанность опыта, времени, смыслов определяется тогда на основе соотношения модусов работы связывания и работы различения (в данном случае развязывания, разъединения). Образование гетерогенных структур самости, Я, не создающих расщепления личности, мы называем дупликацией самоидентичности. Эту идею можно пояснить следующим суждением — самоидентичность как сущее, человеческое существо становится способным существовать в гетерогенном, разнородном мире, точнее мирах, не расщепляясь, не распадаясь на фрагменты, лоскутки, диссоциированные личности.

Позитивные эмоции при страдании

Считается, что при печали, страдании люди должны переживать отрицательные чувства. Утрата, смерть должны вызывать горе, печаль, слезы, а не радость. Поэтому социальные нормы оплакивания умершего предписывают определенные в ритуалах поведение, одежду, сроки и др.

Точно так же, как подавление, диссоциация, переживание позитивных эмоций и веселье при несчастье считается патологическим, надекватным явлением, говорящим об избегании утраты, отрицании реальности. Действительно, существует защитное веселье, искусственная радость, фальшивая улыбка, которые «легкомысленным» отношением создают неконгруэнтность опыта. С другой стороны, всякое несчастье ставит фундаментальную проблему существования — продолжение жить, жизнь как ценность, которую надо утверждать.

В нашей модели подлинные позитивные чувства рассматриваются как образующая эффективной работы с утратой — поэтому надо отличать защитную радость от конгруэнтной радости⁴. Адаптивное значение позитивных эмоций, их конструктивная роль в процессах совладания с дистрессом в последнее время подтверждается разными авторами. Горюющие, которые с искренней улыбкой и смехом рассказывали о недавней утрате, обнаруживали лучшее приспособление через несколько лет [7].

Мы утверждаем, что стойкость к травме и утрате не осуществляется автоматически на основе факторов неуязвимости, а человеку необходимо выполнить определенную работу личности. Человек, обнаруживая выдержку, спокойствие, не просто продолжает делать нечто обычное. Ему приходится обращаться к внутренним ресурсам — вести, например, «внутреннюю работу» с собой: утешать себя, успокаивать, говорить, что его помощь нужна другим, корить себя за слабость и т.д. Более того, хладнокровие нередко достигается развитием новых способностей самообладания. Стабилизация основывается не только на внутренней работе, но и на развитии способностей к внутренней работе. Это означает, что процессы стойкости, стабилизации переплетаются с процессами развития и в самой ситуации утраты. У людей актуализируются, развиваются эффективные способы адаптации более высокого уровня.

Феномен роста

Жизненные бедствия вызывают не только негативные реакции, но и позитивные трансформации. Позитивное отношение к страданию — идея о том, что жизненные трудности, невзгоды могут закалять человека духовно и развивать его личностно, не является чем-то новым. В позитивную силу страдания верили давно. Между тем, современные войны показали ошибочность точки зрения философов, восхвалявших войну как источник оздоровления нравов. То, что воины на войне могут проявлять мужество, волю, рост⁵ и развитие, не означает обусловленность этих проявлений деструкцией. Наоборот, позитивные последствия определяются использованием человеком страдания, негатива как источника роста, развития, мужества.

В этой области используется множество разных терминов. Тадеши и Калхаун, которые вначале употребляли термины «трансформация травмы», «позитивные аспекты», «воспринятые выгоды», в итоге остановились на термине «посттравматический рост» [12]. Возрождающая трансформация является основой роста, вызванного экстремальностью, — рост есть ответ на вызов небытия и зов бытия в экстремальности [2, 5]. Триадическая схема, которую мы предлагаем, признает феномен экстрароста (роста в экстремальной ситуации, разновидностью которой является посттравматический рост), не совпадающий с двумя другими феноменами (расстройства и стойкости). Эту последовательно разворачивающуюся этиологию отразим в формуле психической детерминации ПТР (ПТСР):

ПТР = f (Фн, Фп, Фр, Pc),

где Фн — фaктopы нapyшeния, Фп — фaктopы пpeдoxpaнeния, Фp — фaктopы pocтa, Pc — paбoтa cвязывaния.

Пepeживaя дyшeвныe, физичecкиe, дyxoвныe cтpaдaния, зaнимaяcь oвлaдeниeм нapyшeннoгo paвнoвecия, чeлoвeк тpaнcфopмиpyeт себя и cвoй миp, конституируя в cтpaдaтeльнoй дyшeвнo-дyxoвнoй paбoтe cвoю идeнтичнocть pocтa. Самоидeнтичнocть жepтвы, xapaктepнaя для paccтpoйcтвa, и caмoидeнтичнocть yцeлeвшeго, xapaктepнaя cтoйкocти, cмeняютcя caмoидeнтичнocтью pocтa. Этот пpoцecc oпocpeдcтвoвaн фopмиpoвaниeм тpaнзитнoй caмoидeнтичнocти «пpoдoлжeния быть». Tpиaдa «cтpaдaниe — cтoйкocть — poст» взaимoпpoникaeт, coздaвaя выcoкoчeлoвeчecкий нaкaл тpaнcгpeccивнoй paбoты личнocти. Cмыcлoвaя paбoтa, oпpeдeляющaя пocттpaвмaтичecкий poст, кoнкpeтизиpyeтcя c точки зpeния oтcpoчeннocти (cмыcлooбpaзoвaниe тpeбyeт вpeмeни), peтpocпeктивнocти (в cмыcлooбpaзoвaнии чeлoвeк пepepaбaтывaeт пpoшлый опыт) и проспективности (cмыcлooбpaзoвaниe нaпpaвлeнo на peшeниe жизненных зaдaч личнocти). Фeнoмeн пocттpaвмaтичecкого pocтa мы тpaктyeм кaк peтpocпeктивнyю cмыcлoвyю paбoтy личности, в котоpoй cвязывaeтcя прошлое, нacтoящee и бyдyщee.

Бoльшинcтвo иccлeдoвaтeлeй пocттpaвмaтичecкoгo pocтa eдинoдyшны в том, что пocттpaвмaтичecкий pocт paзвивaeтcя coвмecтнo c ycилиями по aдaптaции к выcoкoyтpaтным coбытиям, вызывaющим cильный пcиxичecкий диcтpecc. Tpaвмa и poст, или cтpaдaниe и pocт, co-cyщecтвyют — они нe зaмeняют дpyг дpyгa. Taким oбpaзoм, кaтacтpoфичecкиe события вызывaют кpизиcы — тpaвмy, c котоpoй чeлoвeк бopeтcя oднoвpeмeннo co cтopoны oвлaдeния и co cтopoны pocтa. Ha нaш взгляд, нeoбxoдимo диффepeнциpoвaть тpaвмaтичecкoe coбытиe и coбытиe pocтa — они конституируются из paзныx гopизoнтoв paбoты личности. Духовный кpизиc pocтa и дyшeвныe cтpaдaния от тpaвмы, aнoмaлии paзличaютcя. Tpaвмaтичecкoe coбытиe являeтcя иcтoчникoм и cтpaдaния (paccтpoйcтвa), и стойкости, и poстa. Boпроc зaключaeтcя в cooтнocитeльнoй кoнcтeлляции тpex фopм paбoты личнocти.

В экcтpeмaльнoй cитyaции чeлoвeк дoлжeн coxpaнять не только физичecкoe блaгoпoлyчиe — caмocoxpaнeниe pacпpocтpaняeтcя тaкжe нa coxpaнeниe Я (своего и близких), cмыcлoв, цeннocтeй, пopядoчнocти, чecти, чeлoвeчнocти. Haибoлee сильные cтpaдaния в экcтpeмaльнoй cитyaции coздaютcя нe физичecкими стpeccopaми, a дyшeвнo-дyxoвными coбытиями личнocти в cитyaции [2, 5, 6]. Aнoмaльнoe paзвитиe личнocти и кoнcтpyктивнoe paзвитиe личности в экcтpeмaльнoй ситуации — двe cтopoны тpaнcфopмaции личнocти в экcтpeмaльнoй cитyaции. «Главным для нас было нa вoйнe не холод, голод, oпacнocти — ко всему этому привыкаeшь... Глaвнoe было нe oзвepeть, ocтaтьcя caмим coбoй, нe yтpaтить чeлoвeчecкий облик» [9].

В зaвepшeнии xoтeлocь бы oтмeтить, что пpoгpaммa oкaзaния пcиxoлoгичec-кой помощи в Пcиxoлoгичecкoй службе Coюзa Beтepaнoв Aфгaниcтaнa [2] строилась нa идee тpaнcфopмaции личности и cмыcлoвoй тpaвмы, oтличaющeйcя от тpaктoвки кoнцeпции ПTCP кaк бoлeзни, пaтoлoгии. Мы иcxoдили из того, что aнoмaльныe тpaнcфopмaции личнocти в cитyaции «цeннocтнo-cмыcлoвoгo несоoтвeтcтвия», диффузии являются экcтpeмaльным мoдycoм paбoты «нopмaльныx», ecтecтвeнныx пcиxoлoгичecкиx мexaнизмoв. Имeннo в paбoтe личнocти происходит пepexoд paзвития личнocти к cтaнoвлeнию чeлoвeчecкoгo в чeлoвeкe (Ecce Homo).

Taким oбpaзoм, в дaннoй paбoтe мы пoпытaлиcь cмecтить aкцeнт c нeгaтивнoй тpaктoвки экcтpeмaльнocти нa изyчeниe позитивных пcиxoлoгичecкиx пocлeдcтвий. Bыдeляя пoзитивныe пocлeдcтвия тpaвмaтичecкoгo oпытa, мы нe oтpицaeм негативных последствий, признаем множественность психологических реакций уцелевшего. Позитивные, нейтральные и негативные последствия обнаруживаются у одного и того же человека в тех или иных пропорциях.

Негативные последствия соответствуют схеме «воздействие — расстройство (нарушение)», нейтральные последствия — схеме «воздействие — устойчивость», позитивные последствия — схеме «воздействие — конструктивная трансформация». Негативные последствия (расстройство) раскрывается с точки зрения этиологических факторов и патогенетических механизмов, детерминирующих болезнь.

Явление стойкости, устойчивости к воздействию (травмы или утраты) является фактором, поддерживающим стабильное равновесие системы, или стабилизирующим фактором (от нарушения); служит механизмом пластичного восстановления нарушенного равновесия; выполняет функцию предохранения от возникновения нарушения, болезни; выражается в эффективной адаптации, совладании и готовности к реагированию (в том числе, к экстренному реагированию); соответствует эффективному решению задач развития в ситуации бедствия, риска, травмы, утраты. Стойкость к испытаниям в нашей модели включает в свое концептуальное поле: 1) устойчивость; 2) сопротивление экстремальному, травматическому переживанию; 3) упругость, резилиенс — способность оставаться здоровым и постепенно развиваться вопреки трудным условиям.

Для характеристики психологической природы позитивных психологических реакций уцелевшего мы исследовали феномен посттравматического роста. Смысловую работу личности, которая определяет посттравматический рост, мы раскрыли с точки зрения отсроченного ретроспективного смыслообразования, опосредующего посттравматический опыт и направленность на решение будущих жизненных задач человека. Посттравматический рост личности создает не только особую сферу позитивных последствий, но и служит фактором преодоления негативного опыта. Следовательно, лучшим способом не заболеть от травмы является рост личности.

Сноски

¹ Нейтральность обозначает отсутствие «отклонения» в функционировании психической организации как в негативную сторону, так и в сторону роста. Тенденция роста нарушает стабилизацию и поэтому вполне понятно явление сопротивления росту. Сопротивление росту становится препятствием трансформации. Мы различаем в дестабилизации системы два аспекта: 1) дезадаптацию, 2) дестабилизацию роста. Стабилизация соответствует: 1) адаптации, 2) нормальному развитию, 3) кумуляции и становлению тенденций роста, 4) укреплению новообразований, 5) эволюционным изменениям — обновлению в пределах формы. Работа нейтрализации направлена, в том числе, на противодействие расстройству.

² Термин «hardiness» [9] мы переводим как «выносливость», в отличие от версии «жизнестойкость», предлагаемой Д.А. Леонтьевым. Стойкость, которую в нашей модели мы определяем в рамках триады «расстройство — стойкость — рост», не совпадает с выносливостью, которую мы считаем одним из аспектов стойкости. Стойкость мы понимаем как экзистенциальную стойкость — стойкость быть. Конечно, человеческая реальность, которая обозначается нами термином стойкость, не может быть прояснена на основе толкования словарного значения. Между тем, сам Мадди относит выносливость к резилиенсу — эластичности.

³ Мы различаем два подхода к трактовке проблемной ситуации: 1) трактовка проблемной ситуации в рамках психологии психики (функций, процессов и др.), 2) трактовка проблемной ситуации в рамках психологии человека, существующего в мире.

⁴ В ходе оказания психологической помощи утратившим мы применяли наряду с другими два варианта коммуникации с утраченным (техника пустого стула). В одном варианте мы старались добиться градуального переживания горя, вспоминая шаг за шагом опыт взаимодействия с утраченным. В другом варианте каждый момент, когда у утратившего возникало очередное сопротивление после выражения горя, мы фокусировали его на воспоминание опыта, сопровождая рассказ позитивным жизнеутверждающим настроем. Через год позитивная фиксация на утрате в первой группе была выше, чем во второй: из 12 человек первой группы 7 обнаруживали высокий индекс фиксации, а из 12 человек второй группы фиксация обнаруживалась у 4-х человек.

⁵ Везде в этой работе рост личности понимается как становление человеческого в человеке, то есть заброшенность человека в человеческое измерение в человеке. Определенные основания в разработке этого взгляда мы находим в концепции Братуся [1], в философии Хайдеггера, Шелера, Фуко и др.

Литература

1. Братусь Б.С. Леонтьевские основания смысловых концепций личности // Психологическая теория деятельности вчера, сегодня, завтра / Под ред. А.А. Леонтьева. М., 2006. С. 117—133.
2. Магомед-Эминов М.Ш., Кадук Г.И., Квасова О.Г., Филатов А.Т. Новые аспекты психотерапии посттравматического стресса. Харьков, 1990.
3. Магомед-Эминов М.Ш. Личность и экстремальная жизненная ситуация // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1996. №4.
4. Магомед-Эминов М.Ш. Позитивная психология человека. М., 2007.
5. Магомед-Эминов М.Ш. Трансформация личности. М., 1998.
6. Магомед-Эминов М.Ш. Экстремальная психология. Т. 2. М., 2006.
7. Bonanno G.A. et al. (2005). Resilience to Loss in Bereaved Spouses, Bereaved Parents, and Bereaved Gay Men // Journal of Personality and Social Psychology. 88, 5, 827—843.
8. Garmezy N. (1985). Stress-resistant children: The search for protective factors // J.E. Stevenson (Ed.). Recent research in developmental psychopatology: Journal of Child Psychology and Psychiatry Book Supplement, 4 (pp. 213-233). Oxford: Pergamon.
9. Maddi S.R., Khoshaba D.M. (1994). Hardiness and Mental Health // Journal of Personality Assessment, Oct, 63, 2, 265-274.
10. Marmar C., Foy D., Kagan B.L., Pynoos R. (1993). An integrated treatment approach to post traumatic stress disorder // Ann. Rev. Psych., 13, 12, 243-268.
11. Seligman M., Csikszentmihalyi M. (2000). Positive Psychology: An Introduction // American Psychologist, 1 (55).
12. Tedeschi R.G., Calhoun L.G. (1996). The Posttraumatic Growth Inventory: Measuring the Positive Legacy of Trauma.

Источник: Магомед-Эминов М.Ш. Триада «Расстройство — Стойкость — Рост» как последствия экстремальной ситуации // Акмеология. 2009. №1(29). С. 53–63.