Е.В. Субботский: Фейкореальность. Наша жизнь в мире симулякров

Проблема

Почти каждый день мы читаем и слышим о фейковых новостях. Число исследований того, почему люди искажают информацию и верят в нее, перевалило уже за сотни [1; 2]. Но стоит оглянуться на нашу ежедневную жизнь, и становится ясно, что фейковые новости — лишь вершина айсберга, на котором мы плывем по океану жизни. Имя этому айсбергу — фейкореальность.

Фейкореальность — это реальность, которая лишь притворяется реальной. Вот несколько определений фейка, наугад взятое из словарей. Фейк — это «объект, который выглядит реальным или ценным, чтобы обмануть людей», «тот, кто является фальшивкой, не является тем, за кого себя выдает, например потому, что у него нет квалификации, о которой он заявляет», «искусственный мех или поддельная картина, … которые были сделаны так, чтобы выглядеть ценными или подлинными, часто для того, чтобы обмануть людей».

Фейк — не то же самое, что фикция. По определению, фикция — это нечто созданное человеческой фантазией и не существовавшее в реальности, хотя и похожее на реальность. Например, романы Толстого и Достоевского, картины Дали и Пикассо — фикции, но не фейки, а вот подделки картин великих художников, выданные за их собственные произведения, — фейки. Крымское игристое вино — фикция, а крымское шампанское — фейк, так как выдает себя за сорт игристого, который производится исключительно во французском регионе Шампань из установленных сортов винограда. И хотя и фикции, и фейки — виды придуманной реальности, они отличаются тем, что фейки выдают себя за тех, кем они не являются, а фикции — нет. Не совпадает понятие фейка и с понятием подделки. Подделанный паспорт или другой документ — тоже фейки, но такие фейки, как неискреннее чувство симпатии мошенника к своей жертве или ложная информация о ходе военных действий, не подделываются, а создаются впервые и выдаются за реальность.

Наконец, не всякая копия — фейк. Например, копия античной скульптуры, под которой написано «копия», — это копия, а такая же копия, под которой написано «подлинник», — это фейк. По отношению к плохим, некачественным фейкам, каких большинство, в философии часто используется латинский термин «симулякр» (simulacrum).

Несколько забегая вперед, скажем, что в каждодневной жизни фейки наиболее часто встречаются в сфере морали. Ведь сознательная ложь — это попытка предъявить нечто несуществующее и выдать его за реальность, хотя, как писал Владимир Колечицкий: «Порой во лжи столько правды, что приходится ее защищать» [3].

Но сфера морали — только одна ветвь развесистого дерева фейкореальности. Благоприятную почву для такой реальности предоставляет сфера здравоохранения. Почти в каждой газете мы видим статьи о новых чудо-приборах, которые за кратчайшее время и без усилий с нашей стороны помогут нам похудеть, избавиться от мужских или женских болезней, очистить кишечник от паразитов и победить осеннюю депрессию. В интернете мельтешат снимки рук, ног и других частей тела, лечение которых требует немедленных дистанционных покупок. Естественные подозрения потенциальных клиентов в том, что эти приборы и услуги не проверены и могут быть фейками, преодолеваются приложенными «отзывами клиентов» и «опросниками», заполнив которые, человек однозначно получает «диагноз» о том, что он нуждается в «лечении».

В сфере промышленности изобилуют фейки известных брендов одежды и обуви, марок пищевых продуктов и других предметов потребления. В сфере обслуживания стало невозможно определить, является ли та или иная фирма подлинно солидным учреждением или наспех сформированным фейком, предоставляющим услуги в сфере электроснабжения, бытовых приборов или сантехники, эффект которых равен нулю, а стоимость сопоставима со стоимостью подлинной сферы обслуживания.

В сфере культуры ситуация не лучше. Авторы произведений литературы и науки заимствуют идеи у других, не ссылаясь на оригиналы. Подделываются произведения искусства, придуманные и непроверенные данные сообщаются в «научных» статьях и теориях, музеи демонстрируют мешки с песком, консервные банки и писсуары под видом произведений искусства, оригинальные музыкальные произведения появляются «в джазовой обработке», а в кинематографии делаются ремейки.

В сфере косметики и других чувственных ощущений фейки царят со времен Адама. Женщины красят губы и ногти, чтобы казаться красивее, чем они есть на самом деле, духи и ароматизаторы создают фейковые запахи, красители делают пищу более привлекательной для глаза, а вкусовые добавки и специи — для вкуса. Как констатировал наш Пушкин: «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад».

Но настоящий фейковый разгул наблюдается в сфере информации. Исторические события в учебниках могут подменяться фейками в пользу существующей политической конъюнктуре. В каналах новостей сообщения о событиях волшебным образом почти всегда соответствуют нарративам конкурирующих сторон, которые противоположны друг другу. Телефонное и другие виды мошенничества, в которых преступники притворяются блюстителями закона или представителями других уважаемых профессий, приобрело катастрофические масштабы, особенно в отношении людей пожилого возраста. Электронная почта утопает в фейковых сообщениях и рекламе, а манипуляции в сфере виртуальной реальности позволяют «присоединить» голову одного человека к телу другого, не дожидаясь, пока медики научатся пересадке головы.

Наконец, в геополитике фейки могут возникать на уровне целых анклавов, если они насильственно синтезируются в государства без федерального политического устройства.

Обобщая, можно сказать, что люди в современных промышленно развитых странах живут в фейкореальности. Возникают вопросы: 1) в чем психологические причины возникновения фейков и 2) всегда ли реальность была таковой, а если нет, то почему реальность, которая опиралась на правду, хотя бы и горькую, все в большей степени «фейкизируется»?

Но, чтобы ответить на эти вопросы, надо совершить экскурсы в детскую психологию и историю культуры.

Реальность, с которой можно «играть»

Психологические исследования развития показали, что примерно с трёхлетнего возраста дети способны дать более или менее правдоподобный устный отчет о событиях, которые произошли с ними за последние несколько минут [4; 5]. Назовем этот отчет «основной записью», или просто «лентой» (сокращенно «Л»). Это не означает, что «Л» представляет собой пассивное «отпечатывание» информации в структурах мозга. В отличие от обычной магнитофонной записи, «Л» — активный процесс, однако он имеет непроизвольный и «принудительный» характер. До определенного возраста ребенку достаточно обладать сознанием типа «Л» для общения с другими людьми.

Положение меняется в четырёхлетнем возрасте, когда у детей развивается способность представлять в своем воображении взгляды и мысли других людей, сопоставляя тем самым то, что они записали на свою «Л», с тем, что знают (думают) об этих событиях другие. Возникают ситуации, когда личные интересы детей расходятся с интересами взрослых: ребенок понимает, что, если он предъявит свою «Л» близким взрослым, они его действия не одобрят. В таких ситуациях сознания типа «Л» недостаточно, чтобы справиться с жизненными трудностями. Способность создавать нарративы, учитывающие разные точки зрения, является главной психологической предпосылкой возникновения нового типа сознания.

В нашем анализе таких ситуаций мы опустим тривиальные случаи, когда ребенок слишком мал, чтобы быть в состоянии управлять своими действиями. Например, если у двухлетнего ребенка возникает сильное желание откусить от торта, который мама приготовила для гостей и оставила без присмотра на столе, ребенок вряд ли сможет сопротивляться этому импульсу, и большинство взрослых это знают и не рассердятся на ребенка. Если же более старший ребенок уже умеет держать свои непосредственные желания под контролем, он понимает, что, откусив от торта, он вызовет недовольство у мамы. Тем не менее, с определенного возраста такой ребенок делает открытие, что у него все равно есть возможность откусить кусочек и остаться безнаказанным. Но для этого ребенок должен создать особую «ленту», предназначенную для предъявления внешнему миру, — фейколенту (сокращенно «ФЛ») — например, о том, что это «собачка откусила кусок».

Поскольку создание «Л» является процессом по умолчанию, «Л» не может быть отредактирована, даже если ребенок хотел бы забыть некоторые события в своей жизни. Иная ситуация с «ФЛ». Здесь ребенок намеренно изменяет и редактирует события, адаптируя свою «ФЛ» к потребностям текущей ситуации. Так у детей возникает способность к созданию фейкореальности в виде обмана.

Психологические исследования морального поведения детей в возрасте от 3 до 7 лет показали, что если у ребенка есть возможность обмануть другого человека при помощи создания ФЛ и остаться за это безнаказанным, то в среднем около 80% детей используют эту возможность [6]. Исследование морального поведения образованных взрослых в подобных ситуациях показало, что число людей, склонных использовать фейки, с возрастом не уменьшается [7; 8]. Причем, в отличие от детей, взрослые не только отклоняются от моральных норм, но и оправдывают свое поведение, прибегая к так называемому «моральному фарисейству», объясняя свое неморальное поведение давлением обстоятельств либо отказываясь признать его неморальным [9].

Итак, как это ни печально, но огромное число людей всех возрастов, за исключением самого раннего возраста, психологически склонны использовать фейки для получения личной выгоды, если эта выгода превышает ущерб от наказания за их использование. Эта психологическая склонность человека лежит в основе производства фейкореальности, а также неискоренимого зла — коррупции.

Однако одной психологической склонности к использованию фейкореальности в борьбе за личные интересы недостаточно для объяснения, почему фейкореальность стала такой активной именно в ХХ столетии и особенно в наше время. Ведь психологическая природа современного человека вряд ли сильно отличается от той, которая существовала тысячелетия назад. Посмотрим, не объясняется ли интенсификация фейкореальности в наше время изменениями в культуре.

Фейкореальность в контексте истории культуры

Вплоть до ХХ века европейская культура жила на представлениях о психологии человека, заложенных в глубокой древности. В числе прочих такими представлениями были 1) вера в то, что сознание человека отражает независимую от него реальность (реализм), и 2) хранилищем отраженной сознанием реальности являются символы (символизм). В числе прочего такая вера означала, что создание фейков (например, ложное обвинение или нарушение данного слова) — это нарушение воли богов и заслуживает сурового наказания как от людей, так и от богов («Не лжесвидетельствуй», Мф. 19:18). Постепенно ассоциация фейков с религиозными запретами ослабела, но создание фейков по-прежнему ассоциировалось с морально недопустимым искажением реальности. Так, в пьесе Островского «Бесприданница», где действие происходит в XIX веке, купец отказывается от возможности удовлетворения страстного желания на одной лишь основе данного им «купеческого слова». Обобщая, можно сказать, что, хотя люди были всегда психологически склонны к использованию фейков для получения личной выгоды, большинство соблюдали нормы закона и нравственности. Они делали это не из бескорыстной любви к этим нормам, а из сострадания к близким, страха перед законом или стремления сохранить репутацию в глазах общества. Иными словами, общество заставляло большинство людей быть законопослушными и нравственными и за это себя уважать.

Однако примерно в середине ХХ века философия субъективизма, развитая Джорджем Беркли (1685–1753) и Иммануилом Кантом (1724–1804), которая до времени была доступна лишь тонким слоям образованных интеллектуалов, стала проникать в глубокие слои культуры, приведя к упадку веры в реализм и заменой ее верой в субъективизм. Вера в субъективизм предполагает, что хотя внешний мир и существует реально, но сознание человека не является лишь отражением этого мира, а в значительной степени строит реальность по собственным правилам. В психологии эта вера породила ассоцианизм, психоанализ и психологию магического мышления. В искусстве это такие течения, как импрессионизм, абстракционизм и сюрреализм. В квантовой физике появились теории о влиянии сознания на поведение элементарных частиц. В массовой же культуре эта тенденция порождает симулякры — образы без оригинала, которые проникают во все сферы общественной жизни. Согласно некоторым философам современности, таким как французский философ Жан Бодрийар (1929–2007), симулякры создают гиперреальность, подобную симулированной реальности, созданной искусственным интеллектом в фильме Вачовских «Матрица». В обыденной жизни сегодня примерами симулякров являются финансовые пирамиды, фальшивые деньги, накладные ресницы и ногти, ароматизаторы, имитаторы продуктов (искусственное мясо) и т.п. Очевидно, что фейкореальность является одним из проявлений гиперреальности, а фейки являются симулякрами. В результате таких сдвигов в понимании отношения между сознанием и реальностью фейкореальность из нарушения законов, установленных самим Богом, превратилась в легитимную часть ежедневной реальности конкурентного мира, проникшую даже в сферу морали. Неудивительно поэтому, что многое из того, что в прошлых веках называлось ложью, в настоящее время называется дезинформацией, социальным интеллектом или искусством дипломатии.

Второе кардинальное изменение в культуре поражает символизм. Со времени эпохи Просвещения знание хранилось и передавалось в форме символов — буквенных текстов и цифр. Читая текст, человек превращал последовательность символов в так называемые аналоги — мысленные или зрительные образы, похожие на реальные объекты, манипулировал с ними во внутреннем плане и в результате принимал решение о том, что делать. Однако в современном мире манипуляция с символами была передана компьютеру, который освободил человека от необходимости мысленно превращать символы в образы и стал выдавать человеку готовые образы на экранах. В результате тип контакта человека с реальностью из символического превратился в образный.

Это имеет как положительные, так и отрицательные последствия. Положительным моментом является то, что с выпадением звена манипуляции с символами во внутреннем плане усвоение информации становится более быстрым и экономным. Отрицательный момент в том, что зрительный образ, в отличие от текста, непосредственно влияет на эмоции и блокирует критическое мышление. Например, когда мы смотрим художественный фильм, мы отождествляемся с персонажами по закону симпатической магии и поэтому переживаем реальные эмоции, хотя и понимаем, что происходящее на экране — фикция. В результате визуальные фикции воздействуют на зрителя намного сильнее, чем текстовые. Ведь слово «кот» (символическая фикция) не похоже на сидящее перед нами на полу шерстистое животное, а вот зрительный образ кота на экране (образная фикция) похож.

Первоначально книгу заменяет комикс, который комбинирует визуальные образы с обрывками текстов, а затем видеоклип, полностью переводящий содержание книги в зрительно-слуховые образы. В итоге, например, роман Жюля Верна «Дети капитана Гранта» из символической фикции превращается в визуальную. Поскольку эмоциональная привлекательность визуальной фикции превышает эмоциональную привлекательность символически представленных оригиналов, сегодня многие дети, да и взрослые, перестали читать и предпочитают усваивать информацию в форме анимационных клипов.

Но далеко не все фейки вредны или бесполезны в жизни.

Фейки хорошие и плохие

Как утверждалось выше, в реальных жизненных обстоятельствах мы часто вынуждены обманывать и притворяться. Недавно я смотрел телевизионную программу BBC под названием «HARDtalk» (трудный разговор). Интервьюер — видный британский журналист — задавал «трудные» политические вопросы высокопоставленному руководителю НАТО. Лицо интервьюируемого выражало чувство напряжения и осторожности. Интервьюер задавал вопросы, требующие ответов «да» или «нет», а интервьюируемый изо всех сил старался избегать прямых ответов, проявляя чудеса интеллектуальной гибкости. Как только интервью закончилось и программа перестала записываться, лицо интервьюируемого внезапно расслабилось, отбросив маску, которую оно носило «для публики». Было очевидно, что то, что интервьюируемый думал «про себя», и то, что он представил публично, было двумя разными историями. Без фейкоисторий, созданных для общественного потребления, социальные институты, такие как политика, дипломатия, вежливость и этикет, рухнули бы. И вспомните, как часто нам приходится говорить близким не то, что мы на самом деле думаем или чувствуем, просто для того, чтобы не нарушить покой в ​​семье.

В самом деле, некоторые символические действия, такие как подарки, прикосновения, добрые слова и имитация чувств, могут заменить чудеса. В повседневной жизни каждый человек может служить «волшебником», даря подарки и говоря добрые слова другим людям не потому, что он испытывает искренние чувства по отношению к этим людям, а для того, чтобы сохранить или экзистенциально обновить хрупкие и непрочные отношения. В личных отношениях естественные механизмы, цементирующие отношения, такие как сексуальное и физическое влечения, могут со временем ослабнуть, тогда как объективные факторы, такие как сохранение семьи и воспитание детей, требуют, чтобы отношения продолжались. В таких обстоятельствах создание иллюзии чувств с помощью добрых слов партнеру, подарков и соблюдения любовных ритуалов может помочь заменить естественные механизмы и повысить экзистенциальный статус того хрупкого и нежного явления, которое мы называем любовью. Точно так же вежливость и дипломатичность в международных отношениях направлены на замену отсутствия или деградации естественных экономических и политических интересов, обычно связывающих людей и страны. Когда человек становится мишенью сообщения, имитирующего любовь, вежливость или дипломатию, ему выгодно верить в искренность чувств. Например, если в середине перелета через Атлантику стюардесса, улыбаясь, по вашему вызову приносит вам бокал шампанского, вы понимаете, что чувства, которые она к вам испытывает, далеки от любви и симпатии, но и вы, и уставшая стюардесса предпочитают игнорировать истинные чувства и принимать фейковые чувства за реальность, так как это помогает вам сохранить хорошее настроение, а стюардессе — ее рабочее место.

Менее однозначно полезными, но и не вредными являются фейки в области имитации чувственных впечатлений. Косметика, ароматизаторы, дезодоранты, усилители вкуса и запаха и другие фейки в сфере чувственности делают наши ощущения более интенсивными и приятными, хотя и ненадолго. Например, умело подкрашенные волосы, казавшиеся такими волшебными в романтический период ухаживания, могут вызывать совсем иные чувства, когда после заключения законного брака обнаруживается их подлинный цвет.

Тем не менее, большая часть фейковой реальности вредна и опасна. Я уже упоминал о бурно распространяющемся мошенничестве, использующем фейковую «заботу» о людях с целью завладеть их имуществом. Разновидностью мошенничества являются фейковые организации в сфере обслуживания или производство фейковых напитков и продуктов. Вспомним, сколько людей отравилось поддельной водкой во время кампании борьбы с алкоголизмом в СССР. Разновидностью фейковой реальности является и коррупция — незаконное присвоение должностным лицом не принадлежащей ему собственности под предлогом исполнения законов или государственных заказов.

Не только отдельный человек, но и большие группы людей могут становиться марионетками фейковой реальности. Одной их форм фейковой реальности являются фейковые социальные нарративы. Подобно генам и мемам, социальные нарративы — это мифы, гипериндивидуальные силы, которые питаются верой и сознанием отдельных людей. Не все социальные нарративы — фейки, а лишь те, которые возводят абстрактную идею в степень мировой истины, как, например, миф о победе коммунизма во всем мире или миф о превосходстве арийской расы. Захваченный потоком фейкового социального нарратива, человек становится недоступен логическим аргументам. Вот почему люди, с которыми мы еще вчера вместе обсуждали искусство и смеялись за бокалом вина, сегодня могут превращаться в насыщенных злобой оппонентов, готовых к оскорблениям и угрозам.

Одновременно с политическими фейковыми нарративами работают экономические, религиозные и научные. Финансовые пирамиды опустошают кошельки легковерных, обманчиво обещая им быстрое обогащение за счет использования стихийных сил рынка, а основатели религиозных сект превращают своих последователей в марионетки, представляясь им наставниками, благословленными самим Богом или инопланетным разумом. Даже данные наук могут стать основой фейковых социальных нарративов с целью, например, заставить бедные страны прекратить использование некоторых источников энергии в целях улучшения климата или способствовать покупке недостаточно проверенных лекарств.

Итак, что же делать современному человеку, вынужденному жить среди симулякров?

Работа с фейкореальностью

Недавно прочел в газете, что мошенники сумели заставить профессора солидного университета составить им компанию по «поимке мошенников», в результате чего человек потерял деньги, дачу и квартиру. Почему культурные и образованные люди оказываются беспомощными перед далеко не столь образованными обманщиками? Ответ простой — живя и воспитываясь в среде, где люди подчиняются законам чести и нравственности, человек не верит, что вокруг живут существа, лишь внешне похожие на порядочных людей. Непросто принять тот факт, что вокруг тебя ходят и ездят в общественном транспорте не только настоящие люди, но и люди-фейки. Они не похожи на уголовников, не грубят и не сквернословят, не злоупотребляют алкоголем и прилично одеты, но они начисто лишены сострадания, общепринятых правил чести и чувства собственного достоинства. Поскольку они не были такими с детства, они хорошо знакомы с психологией нормальных людей и умело подстраиваются под нее. В результате, когда обманутый мошенниками человек обнаруживает, что он имел дело с людьми-фейками, бывает уже поздно. Не только отдельные люди, но и законы не справляются с растущей фейкореальностью: они не предусматривают полного возвращения собственности или компенсации пострадавшим от фейков или мошенников. Согласно статистике, ежегодно мошенниками похищаются миллиарды рублей, а пострадавшим, если и возвращаются, то лишь несколько процентов от этой суммы.

Иными словами, в школе нам не преподавали предмет, который должен был быть введен в середине ХХ века — «фейкологию», или науку о фейках. Прежде всего, эта наука должна была нас научить, что сегодня фейкореальность — это неизбежная и даже необходимая часть нашей ежедневной реальности. Поэтому первое, что надо сделать, — это научиться отделять полезные симулякры от вредных, используя первые и сопротивляясь вторым.

Так, не следует сопротивляться фейкам вежливости и дипломатии в личных и общественных отношениях под предлогом «борьбы с притворством». Надо понимать, что обнажение подлинных чувств в конкурентном мире может привести лишь к озлобленности и эскалации конфликтов. И наоборот, умение создавать позитивный фейки в форме вежливости и дипломатии повышает вашу конкурентоспособность на вашем рабочем месте. При этом необходимо соблюдать и чувствовать меру, чтобы фейковая вежливость и доброжелательность не стала восприниматься окружающими как стремление «подлизаться» к начальству и поступиться собственным достоинством ради сиюминутной выгоды.

Как уже было упомянуто, в межличностных и интимных отношениях не следует пренебрегать фейками в виде символических жестов — недорогих подарков, приятных слов, приглашений в театр или кафе и т.п., даже если эти действия не вызваны искренними эмоциями. Для таких жестов нужны лишь небольшие усилия, но результатом может быть поддержание значимых и полезных личных отношений. Если близкие и значимые для нас люди, с нашей точки зрения, ведут себя неправильно или вызывают у нас неприятные чувства, полезнее под тем или иным фейковым предлогом уйти от личного контакта, чем обнаружить наши подлинные чувства.

Наконец, если вы не согласны с мнением человека, написавшего статью или выразившего свою позицию, и испытываете гнев по отношению к нему, не следует выражать свое негативное чувство в оскорбительном для автора комментарии, а лучше выразить несогласие в форме позитивного фейка — симпатии к неудачной попытке человека справиться с трудностями обсуждаемой проблемы. Надо понимать, что оскорбление оппонента тоже является фейком; хотя автору оскорбительного комментария его комментарий кажется борьбой за истину, в действительности этот комментарий маскирует скрытое ощущение его автором собственной интеллектуальной неполноценности и в общественном восприятии работает против автора.

На большой социальной шкале следует помнить, что люди склонны присоединяться к социальным нарративам не только в силу обстоятельств или из соображений личной выгоды, но и добровольно, с целью избежать чувства одиночества и неуверенности. Особенно сложно человеку определиться тогда, когда непонятно, какой из конфликтующих нарративов является реальностью, а какой — фейком. Даже если нравственный закон на стороне одного из конфликтующих нарративов, а другая является фейком, то это различие становится ясным не сразу и фейковый социальный нарратив соблазняет многих, манипулируя в свое оправдание данными науки и религии. Например, борьба с фейковым нарративом нацизма в середине ХХ века, несмотря на нравственную правоту противников этого нарратива, была долгой и трудной и унесла жизни десятков миллионов людей.

Возможно также, что оба конфликтующих нарратива являются фейками. В такой ситуации добровольное принятие одной из конфликтующих сторон дает лишь временное освобождение от колебаний, так как косвенно способствует продолжению и эскалации конфликта фейковых социальных нарративов и умножению жертв этих конфликтов. Поэтому, если вы не вовлечены в один из конфликтующих социальных нарративов силою обстоятельств, оптимальной позицией по отношению к социальным нарративам с невыявленным «фейковым статусом» является позиция неприсоединения и призыв к решению конфликта путем компромиссов и переговоров. Надо иметь в виду, что даже бескомпромиссная победа одного из конфликтующих социальных нарративов не является окончательной и приводит лишь к временному затуханию конфликта. Окончание конфликта наступает лишь тогда, когда тектонические силы истории опускают оба конфликтующих нарратива в реку под названием Лета и заменяют их новыми. Например, победа в войне с фейковым нарративом нацизма в 1945 году не уничтожила нацизм полностью, а битва нарративов за французский престол между Англией и Францией, хотя и длилась более ста лет, закончилась в XV веке [10].

Что же касается «плохих фейков» в частной жизни людей, например, попыток манипулировать вами при помощи имитации добрых чувств и даже прямого обмана, то сопротивление этим попыткам зависит от самого человека. Как правило, такие попытки, например, телефонное и другие типы мошенничества, имеют своей целью воздействовать на скрытые механизмы сознания, такие как магическое мышление, и способы борьбы с такими попытками описаны в одной из моих предыдущих статей [11].

Бывает и так, что изначально подлинное желание человека помочь другим людям незаметно перерождается в фейк. Например, в сфере психологии, которая работает с сознанием, у терапевта может возникнуть соблазн под видом психологической помощи клиентам решать свои собственные личные проблемы, как материальные, так и психологические (ощущение собственной власти и контроля над жизнью и поведением клиента). В таком случае психотерапия из психологической помощи превращается в магическую манипуляцию сознанием. Поскольку грань, которую при этом переходит терапевт, может быть незаметной как для клиента, так и для самого терапевта, необходима разработка форм контроля и самоконтроля, предотвращающих пересечение терапевтом этой невидимой грани.

Наконец, борьба с фейками в сферах информации и науки, подделками в искусстве и коррупцией в обществе должна вестись на основе нравственных, гражданских и уголовных кодексов, которые, в быстро меняющемся мире, нуждаются в постоянной модернизации.

Литература

1. Pennycook, G. & Rand, D.G. (2021). The Psychology of Fake News. Trends in Cognitive Sciences, 25, 5, 388-402, https://www.cell.com/action/showPdf?pii=S1364-6613%2821%2900051-6
2. Ecker, U. K. H. Lewandowsky, S., Cook, J., Schmid, P., Fazio, L.K., Brashier, N., Kendeou, P., Vraga, E. K. & Amazeen, M.A. (2022). The psychological drivers of misinformation belief and its resistance to correction. Nature Reviews Psychology, 1, 13–29. https://www.nature.com/articles/s44159-021-00006-y
3. https://citater.ru/category/37?page=2
4. Belli, R.F., Schuman, H. & Jackson, B. (1997). Autobiographical misremembering: John Dean is not alone. Applied Cognitive Psychology, 11, 187-209.
5. Ceci, S.J. (1994). Repeatedly thinking about a non-event: Source misattribution among preschoolers. Consciousness & Cognition: An International Journal, 3, 388-407
6. Субботский, Е.В. (2010). Генезис личности. Теория и эксперимент. М: Смысл
7. Batson, C.D., Thompson, E.R., Sueferling, G., Whitney, H. & Strongman, J.A. (1999). Moral Hypocrisy: Appearing moral to oneself without being so. Journal of Personality & Social Psychology, 77 (3) 525-537.
8. Batson, C.D., Tsang, J., & Thompson, E.R. (2000). Weakness of will: Counting the cost of being moral. Unpublished manuscript, University of Kansas, Lawrence.
9. Bandura, A. (2002). Selective moral disengagement in the exercise of moral agency. Journal of Moral Education, 31, 101-119.
10. https://bigenc.ru/world_history/text/4167281
11. Субботский, Е.В. (2022). Разум в паутине: магическая манипуляция сознанием и противодействие ей. Психологическая газета. 18.08.2022