Телесность в эпоху постмодерна

Дискуссия «о модерне», иначе говоря, о границах между эпохами премодерна, модерна и постмодерна остаётся не завершенной по сей день. В течение последних двух десятилетий важной частью данной дискуссии, зародившейся на стыке философии, политологии, культурологии, социологии, этики и эстетики еще в середине XX века, становится еще и такое понятие, как метамодерн, подразумевающее под собой идеологическое колебание и обобщение «над» парадигмами модерна и постмодерна [15]. Тем не менее, в данной статье в центре внимания оказывается переход от модерна к постмодерну, а также трансформация телесного компонента личности современного человека.

По мнению французского философа-постструктуралиста Ж.-Ф. Лиотара, эпоха модерна завершилась вместе со Второй мировой войной [32]. Человечество столкнулось с шокирующим опытом концлагерей и разнообразных форм уничтожения субъекта, крахом главенствующих идеологий и формированием новой социальной и политической реальности [33]. Классическая модернистская эпоха была построена на экспансивности, стремлении расширить свои границы, метанарративности, вере в господство разума и прогресса, культурном оптимизме и Просвещении [15].

Постмодерн традиционно рассматривается как эпоха, пришедшая на смену модерну. Некоторые исследователи, например, У. Эко, российский культуролог и писатель А.Е. Чучин-Русов определяют модерн как переходное состояние между двумя эпохами, кризисную стадию модерна [27].

Основу философии постмодерна заложили французские философы: Ж. Бодрийар, Ж. Деррида, Ж. Делёз и Ф. Гваттари. По мнению Ж. Бодрийара, современный человек утрачивает связь с реальностью, для него существование объективной реальности оказывается под вопросом. Он предлагает понятия «симулякр» и «гиперреальность», которые, по его мнению, воплощают в себе искусственность и интерактивность эпохи постмодерна. На смену объективной реальности приходит виртуальная, которую современный человек заполняет симулякрами — образами, за которыми не стоит уже никакая действительность. Эти образы подменяют реальное знаками реального [2; 3]. Ж. Деррида, автор теории деконструкции, выделял такие черты постмодерна, как неопределенность, маргинальность как норма, сомнение, а также чувствование мира вместо его анализа [29]. Ф. Гваттари и Ж. Делёз говорили о том, что в постмодернистской культуре нет ни потенциального, ни реально существующего стержневого объединяющего начала. Они выделяют такие характерные особенности постмодерна, как множественность, децентрализация, цитатность культуры и сетевая структура общества. Человека, соответствующего таким особенностям, философы сравнивают с больным шизофренией, представляющего собой множественный субъект [5].

Таким образом, в переходе от модерна к постмодерну можно отметить становление условий новой онтологии. Центральным принципом такой онтологии становится переход от вербальной культуры к визуальной. Х. У. Гумбрехт даёт ей определение — «культура присутствия», взамен характерной для модернизма «культуры значения». В условиях постмодерна для знаков не остается места, вследствие сжатости и скорости времени, многослойности постмодернистского жизненного пространства, глобализации, развития массовой культуры и культуры потребления, разум современного человека теряет навык осмысления новых объектов и связей, не успевает обрабатывать такое большое количество информации [7; 10].

Также к основным свойствам постмодернистской культуры причисляют плюрализм мнений, вариативность адекватного поведения и высокую толерантность к неопределенности; главенствующим становится принцип «на ваше усмотрение». Постмодернистский мир неустойчив, случаен и эпизодичен. Такой реальности свойственна онтологическая неуверенность, исчезновение критериев правильности общепринятых систем ценностей, положений, мнений, стратегий поведения, принятия решений [28; 36]. Психологическим значением характерных особенностей постмодернистской культуры является возникновение у современного человека ощущения оторванности от чувственного мира и переживание его как неподлинности. Как следствие, возникает желание человека обрести подлинность. В ситуации замены реальности набором симулякров человек интуитивно обращается к тому единственному, что не вызывает у него сомнений, — к своему телу [26].

В рамках психологии телесности известно большое количество изучаемых феноменов: схема тела, образ тела, границы образа тела, телесное восприятие, телесный или физический компонент образа «Я». Телесность в данном контексте представляется интегральной характеристикой, объединяющей в себе все вышеперечисленные понятия.

Первые попытки концептуализировать телесный опыт были осуществлены в первой четверти XX века специалистами в области неврологии Г. Хэдом и Г. Холмсом. Учёными было введено понятие «схема тела», что определяло постуральную модель, активно организующую и модифицирующую впечатления, производимые входящими сенсорными сигналами таким образом, что конечное переживание положения тела или его локализации входит в сознание, связываясь с тем, что происходило ранее [1].

Затем австрийский невролог и психоаналитик П. Шильдер расширил рамки концептуализации проблемы телесного опыта с физиологической составляющей на психологическую и ввел новое понятие — «образ тела», определяющее картину нашего собственного тела, которую мы создаем в голове, то, что отражает структурную организацию и выполняет следующие функции: определение границ тела, восприятие расположения, диапазон подвижности, а также формирование знаний о нем. Учёный предложил рассматривать образ тела как многомерное явление, включающее как физиологические компоненты, так и отражение взаимодействия с другими людьми и социальными группами, теперь понятие обнаруживает себя в многочисленных феноменологических проявлениях, а главное — в непосредственном переживании единства, целостности своего тела [1; 8; 20; 34].

Важно подчеркнуть, что изучение проблемы образа тела в психологии началось благодаря сторонникам психодинамического подхода. Так, следующим уровнем репрезентации телесного опыта стало понятие «границ образа тела», введенное в научное пользование С. Фишером и С. Е. Кливлендом в 1958 году. Учёные опирались на предположение, что люди отличаются друг от друга тем, насколько «твердыми», «определенными», «предохраняющими от внешних воздействий», «отгораживающими от внешнего мира» они воспринимают границы собственного тела [1; 18; 30].

Изучение влияния телесности на формирование личности началось еще в 1924 году с З. Фрейда, который обратил внимание на тесное взаимодействие телесного опыта и образа Я, а также роль телесности в генезе психопатологии. Затем А. Адлер указал на связь между образом физического «Я» и самооценкой. Позже телесность активно изучалась К. Абрахамом, Ш. Ференци, В. Райхом, М. Кляйн, М. Малер, О. Кернбергом и др. Один из современных исследователей, объединивший принципы психодинамического подхода, нейропсихологию и теорию привязанности, D. W. Krueger формулирует представление об интеграции телесного и психологического «Я», как основы переживания собственной психофизической целостности, непрерывности и уникальности. В рамках психоаналитической парадигмы тело воспринимается как контейнер для тех чувств, которые в силу своей высокой травматичности для субъекта не могут быть высказаны или допущены в сознание [1; 31].

Осмыслением особенностей формирования телесности в эпоху постмодерна занимается также социокультурный подход, представленный в психологии телесности работами M. Tiggemann, J. K. Thompson, L. Clark, H. Dohnt, M. P. Levine, L. Smolak, E. Stice, M. Kindes. В основе подхода лежит общий методологический принцип приоритетной роли культурных ценностей в формировании отношения индивидов к собственному телу. Исследования в рамках данной парадигмы набирают все большую популярность в силу трансформации процессов индивидуации, усиления тенденции современного общества при оценке личности человека опираться на его телесные качества, возрастающей моды на телесные преобразования [9; 35].

Близка по духу социокультурному подходу культурно-историческая парадигма, задавшая базу для изучения психологии телесности в трудах отечественных ученых, образовавшаяся благодаря Л.С. Выготскому. Согласно данной концепции, человеческое тело, а также все, с чем сталкивается человек, преподносится в культурно преобразованном виде. Отношение к своей телесности понимается в тесной взаимосвязи с самоактуализацией личности, а одним из основных источников нарушения телесных функций и психосоматических расстройств оказывается уход от своей истинной самореализации и культурного пути [4].

Актуальность исследования телесности в психологии обусловлена доминированием визуального мышления и чувственно-эмпирического восприятия реальности у современного человека, символическим и технологическим выходом экзистенции человека за границы внутреннего мира на поверхность телесного бытия. Тело человека стало мощной метафорой элитарной потребительской культуры в современном обществе. М. Фезерстоун отмечает, что в нынешней консьюмеристской культуре коммерционализируемое тело становится центральным в построении смысла идентичности личности, а редукция человека к последней несомненной данности его существования — к его физическому телу рассматривается как неудовлетворенность современной культурой нескончаемого релятивизма, утратившей критерии оценок и представления об Абсолюте [9; 10; 24]. Телоцентризм, или, иначе, процесс соматизации, в постмодернистской культуре достигает своего расцвета, различные формы проявления телесности интерпретируются как проявление автономности и субъективности [21].

Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриева в своей монографии, посвящённой психологическим и психическим нарушениям в постмодернистском мире, обращают внимание на то, что все изменения, свойственные современной культуре, неизбежно ведут человека к отчуждению, изоляции, возникновению экзистенциального страха аннигиляции. Такое состояние побуждает человека к сознательному и бессознательному стремлению почувствовать себя хоть в какой-то степени и хотя бы временно внутренне интегрированным, целостным [11]. Человеческая телесность, будучи воплощением опыта культуры, в которой существует ее носитель, начинает меняться на онтологическом уровне, трансформироваться из естественно-природного начала в искусственную технологически обусловленную форму бытия. Ради достижения адаптации и персональной гармонии современный человек стремится не к духовной, а к телесной целостности [10; 24].

О телесном отчуждении и стремлении человеческого существа к целостности говорил еще М. Фуко. Он видел истоки телесной отчужденности в идеологии Нового времени, когда власть занялась конструированием диады нормативная / маргинальная телесность. Данная идея сводила все многообразие проявлений человеческой телесности до обобществленных форм социальности. По мнению Фуко, такой идеологический поворот, загнавший многие естественные процессы тела в область аморального, девиантного, стал толчком для формирования новой телесности. Технический прогресс сделал пропасть между личностью и телесностью еще шире, помог человеку осознать, что возможности его тела не позволяют адекватно оценивать реальность во всей ее полноте [23]. В «Истории сексуальности» Фуко отмечает, что в постмодернистской реальности понятие «телесность» противопоставляется понятию «духовность» [22]. П. Слотердайк утверждает, что критерием преодоления телесной отчужденности является чувство защищенности, которое современный человек, утративший значимость религиозных переживаний и родственных связей, может обрести, погружаясь в заботу о своём физическом теле, пробуя на себе различные телесные практики [13; 17].

В XXI веке наблюдается бурное развитие разного рода телесно-ориентированных практик, таких как здоровый образ жизни, различные формы фитнеса, бодибилдинг, танцевальная культура и возрождение восточных единоборств. Также наблюдается повышенный интерес к бодимодификациям. Татуировки, пирсинг, шрамирование и прочие телесные трансформации становятся в современных реалиях способом создания индивидуальной истории, тело человека становится «видимым». Таким образом, осуществляется процесс самоадаптации посредством трансформации физического и социального тела [19; 25].

Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриева отмечают, что в зонах постсовременной культуры широко распространены практики самоповреждающего поведения. По мнению исследователей, условия постмодернистской культуры ведут к задержке формирования когезивной (спаянной) идентичности, что в свою очередь чревато развитием у детей и подростков психических расстройств, основой которых является расщепление эго и отсутствие психической целостности. Самоповреждающее и суицидальное поведение относятся к данной категории расстройств [11].

Известно также, что искусство обладает способностью улавливания тех интенций в развитии культуры, которые еще не стали очевидными. С этой точки зрения, вполне естественной оказывается реакция постмодернистского искусства, в центр внимания которого попадают скорее не социальные, а биологические аспекты телесности. В современном мире телесный язык и разнообразные внешние проявления личности оказываются объективными, наиболее близкими для человека [19; 24; 25]. Внимание на себя обращает современное процессуальное искусство. Телесный радикальный акционизм как художественная практика, воплотившая в себе все основные принципы постмодерна, ставит своей целью преодоление телесной отчужденности, обретение человеком целостной идентичности. Основная идея, лежащая на поверхности художественных акций, в ходе которых совершаются болезненные манипуляции с человеческим телом, заключается в том, что боль — это правда: «Боль — это нечто определенное, а определенность позволяет делать различия. Различия же, в свою очередь, позволяют вводить понятия и устанавливать некий минимальный порядок, без которого невозможно жить» [16, c. 300]. Боль позволяет художнику обозначить границы своего тела, обнаружить его, сделать размытое и неясное — конкретным и осязаемым. Множество акций, задействующих радикальные телесные трансформации, направлены на достижение момента подлинности, зритель получает возможность пережить ситуацию, аутентичность которой была для него более несомненной, чем окружающая его действительность [6; 24; 26].

Характерные для современного человека способы проявления телесности позволяют отследить как кризис идентичности, столь актуальный для личности эпохи постмодерна, стремится к разрешению с помощью поиска телесной целостности. Повышенное внимание к собственному телу для современного человека оказывается первичным этапом конструирования личности [14].

Литература

1. Айламазян А. М., Каминская Н. А. Исследования образа физического «Я» в различных психологических школах // Национальный психологический журнал. 2015. № 3 (19).
2. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет. 2000. Т. 387. С. 1.
3. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. Рипол Классик, 2013.
4. Выготский Л. С. Психология развития как феномен культуры. 1996.
5. Гваттари Ф., Рачин Е. И., Делёз Ж. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / Пер. с франц. и послесловие Д. Кралечкина; Науч. ред. В. Кузнецов. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. 672 с. // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: «Философские науки». 2009. №. 1. С. 140–145.
6. Гимельштейн Я. Г., Долоцкая Н. А., Щукин Д. А. Этика акционизма: художественная практика и политический жест // Историческая ответственность: от мифов прошлого к стратегиям будущего. Екатеринбург, 2016. С. 155–162.
7. Гумбрехт Г. У. Производство присутствия. Общество с ограниченной ответственностью. Редакция журнала «Новое литературное обозрение», 2006.
8. Гурфинкель В. С., Левик Ю. С. Концепция схемы тела и моторный контроль // Интеллектуальные процессы и их моделирование. Организация движений. 1991. С. 24.
9. Заржицкая О. А. Социально-психологический анализ телесности: возможности и перспективы // Психология телесности: теоретические и практические исследования. 2009.
10. Колесник М. В., Федяев Д. М. Телоцентризм в эпоху массовой культуры. 2010.
11. Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В. Homo Postmodernus. Психологические и психические нарушения в постмодернистском мире. 2009.
12. Лоуэн А. Предательство тела // Екатеринбург: Деловая книга. 1999. С. 12.
13. Макаров А. И., Торопова А. А. Отчужденные тела: трактовка концепта телесности в постмодернизме // Logoset Praxis. 2016. № 4 (34).
14. Муратова И. А. Телесность как доминанта культуры постмодерна // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 11. С. 143–146.
15. Пискарёв П. М. Метамодерн: к постановке проблемы // Актуальные проблемы психологического знания. 2019. № 1. С. 5–17.
16. Скэрдеруд Ф. Беспокойство. 2003.
17. Слотердайк П. Сферы. Плюральная сферология // Т. III. Пена. СПб. 2010.
18. Соколова Е.Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности. Изд-во Моск. ун-та, 1989.
19. Станиславская Е. И. Изобразительная телесность» художественно-зрелищных форм постмодерна // Вестник Полоцкого государственного университета. Серия E: «Педагогические науки». 2014.
20. Татаурова С. С. Актуальные проблемы исследования образа тела //Психологический вестник Уральского государственного университета. Вып. 8. 2009.
21. Тульчинский Г. Л. Слово и тело постмодернизма. От феноменологии невменяемости к метафизике свободы // Вопросы философии. 1999. Т. 10. С. 35–53.
22. Фуко М. Использование удовольствий. 2004.
23. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. АСТ, 2010.
24. Чистякова М. Г. Акционизм в искусстве: философско-антропологические смыслы // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: «Философские науки». 2010. № 3. С. 105–109.
25. Чукуров А. Ю. Конструирование телесности как механизм самоконтроля // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). 2015. № 3 (36).
26. Чукуров А. Ю. Феномен боли в контексте социокультурной динамики XXI века // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). 2017. № 4 (45).
27. Чучин-Русов А. Е. Конвергенция культур. Magistr, 1997.
28. Bracken P., Thomas P. Postpsychiatry: a new direction for mental health // Bmj. 2001. Т. 322. № 7288. С. 724–727.
29. Derrida J. De la grammatologie (1967) //sv, et annexe. 1983. Т. 16. С. 15.
30. Fisher S., Cleveland S. E. Body image and personality. 1958.
31. Krueger D. W. Integrating body self & psychological self. Routledge, 2013.
32. Liotar Z. F. et al. Sostoyanie postmoderna // F. Liotar. 1998.
33. Osborne P. Anywhere or not at all: philosophy of contemporary art. Verso Books, 2013.
34. Schilder P. The image and appearance of the human body. Routledge, 2013. Т. 163.
35. Tiggemann M. Sociocultural perspectives on body image. 2012.
36. Whitley R. Postmodernity and mental health // Harvard Review of Psychiatry. 2008. Т. 16. №. 6. С. 352–364.

Источник: Гаврилова М.С., Бурина Е.А. Телесность в эпоху постмодерна // Актуальные проблемы развития личности в современном обществе. Материалы Международной научно-практической конференции / Под ред. Д.Я. Грибановой. Псков: Псковский государственный университет, 2020. С. 10–16.