Отношение жителей мегаполиса к репродуктивному донорству (на примере Екатеринбурга)

25 июля — Международный день вспомогательных репродуктивных технологий.

В последние годы проблема бесплодия становится все более актуальной. По версии ВОЗ, бесплодны 15–20% пар репродуктивного возраста, но достоверные данные в этой области отсутствуют как в мире, так и в России в связи со сложностью проведения исследований. Кроме того, при подсчетах учитываются только те, кто обратился за лечением, а по мнению ряда авторов (Boivin et al., 2007), в медицинские учреждения обращаются не более половины получивших диагноз «бесплодие».

Во многих случаях бесплодие обусловлено отсутствием своего качественного репродуктивного материала у пар, желающих стать родителями. Потребность в донорском материале возникает также при наличии у одного из супругов риска передачи наследственных заболеваний, позднего репродуктивного возраста либо в случаях однополых союзов и отсутствия партнера. Особенно актуальным в этой связи становится донорство гамет.

На основании отчета регистра вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) Российской ассоциации репродукции человека (РАРЧ) в 2015–2017 гг. порядка 12% от общего количества циклов ВРТ было проведено с использованием донорского материала (данные за 2018–2019 гг. пока не опубликованы). По данным когортного популяционного исследования, проведенного австралийскими коллегами в период с 2009 по 2016 г., вероятность рождения живого ребенка у женщин после 40 лет путем ЭКО с донорским ооцитом в пять раз выше, чем с собственной яйцеклеткой, а после 44 лет эта вероятность еще больше увеличивается (Hogan et al., 2020). Тем не менее, применение донорского материала в репродукции человека остается одной из самых спорных репродуктивных технологий (Beeson, Darnovsky, Lippman, 2015). Как и многие аспекты исследований в науках о жизни (например, исследования и использование стволовых клеток, исследования генома человека и манипуляция генами), использование репродуктивных технологий затрагивает основы миропонимания и самопонимания человека, поэтому вызывает неприятие и враждебность со стороны разного рода традиционалистов (Forman Rabinovic, Sommer, 2018; Mathieu, 2020), а также большое количество споров о юридической субъектности, правах, равенстве и других политико-правовых проблемах (Inhorn, 2020; Ferraretti et al., 2010; Merchant, 2020). Таким образом, отношение общества к репродуктивному донорству требует, на наш взгляд, более детального изучения.

В настоящее время в России отсутствуют конвенциональное определение и кодификация термина «репродуктивное донорство». С одной стороны, термин как устойчивое сочетание слов повсеместно употребляется в речи. С другой стороны, нет четкого представления о том, что он в себя включает. В официальных материалах Министерства здравоохранения¹ используются понятия «донорство гамет», «донорство эмбрионов» и «суррогатное материнство». В зарубежной литературе термин «репродуктивное донорство» включает в себя получение яйцеклеток, спермы и эмбрионов от третьих лиц, а иногда и вынашивание плода третьим лицом (суррогатное материнство) (Richards, Pennings, Appleby, 2012). В данной работе к репродуктивному донорству предлагается отнести донорство спермы, ооцитов (женских половых клеток) и эмбрионов.

Для России репродуктивное донорство — относительно новое и малоизученное явление. Практически всегда как донор, так и реципиент оказываются в непростой этической ситуации, связанной с неоднозначным отношением общества к репродуктивному донорству, особенностями законодательства, несовершенством социальных институтов, психологическими проблемами, а также страхом за будущее детей, рожденных от донорского материала.

В разное время в России было проведено несколько масштабных исследований общественного мнения по поводу вспомогательных репродуктивных технологий². Ни один из этих опросов на содержит подробного описания отношения населения к репродуктивному донорству.

В постсоветских научных источниках данный вопрос практически не освещался. Есть несколько близких по тематике работ (Дадаева, Баранова, 2019; Коржавина и др., 2010; Курило и др., 2001) с небольшой выборкой от 140 до 167 респондентов.

C этой точки зрения интересно исследование, проведенное А.Н. Комогорцевым и А.Е. Ошибаевой, которые поставили цель изучить отношение потенциальных доноров к процедуре донорства мужских половых клеток. Было опрошено 120 мужчин репродуктивного возраста, проживающих в Алма-Ате, которые могли бы теоретически стать донорами (Комогорцев, Ошибаева, 2015).

Что касается зарубежных исследований, то существуют массовые опросы, включающие в себя социально психологические характеристики, проблемы, способы донации и опыт самих доноров спермы (см., например, Freeman et al., 2016; Lavoie, Côté, Montigny, 2018; Ernst et al., 2007) и ооцитов (Pennings et al., 2014).

Нам удалось найти только два зарубежных опроса населения, в которых речь идет в том числе и об отношении к репродуктивному донорству. Самым масштабным из них является опрос более 6 тысяч человек из 6 европейских стран (Великобритания, Германия, Италия, Испания, Франция, Швеция), проведенный международным коллективом авторов (Fauser et al., 2019). Также вызывает интерес работа шведских коллег (Skoog Svanberg et al., 2003), в которой подробно описано отношение к ВРТ населения Швеции (1000 мужчин и 1000 женщин фертильного возраста).

Цель настоящего исследования — определить степень информированности жителей города Екатеринбурга о репродуктивном донорстве и их отношение к разным видам репродуктивного донорства в целом и в связи со спецификой репродуктивного материала.

Исследовательские задачи:

1. Определить уровень осведомленности жителей Екатеринбурга о существовании репродуктивного донорства.
2. Выяснить личную готовность респондентов к разным видам репродуктивного донорства.
3. Определить вероятные мотивы репродуктивных доноров.
4. Определить отношение участников опроса к репродуктивному донорству в связи со спецификой репродуктивного материала, в том числе отношение к эмбриональному донорству и продаже / покупке эмбрионов за деньги.

Методология

Для реализации поставленных задач была использована комбинированная методическая стратегия. Исследование такой деликатной темы, как отношение к донорству в области репродукции, с одной стороны, требует анализа существующих установок, представлений, оценок, стереотипов и «мифов» в сознании широких слоев общества. С другой стороны, вопросы реализации различных стратегий репродуктивного поведения представляются достаточно сенситивными, многосоставными, когда за однозначной оценкой или мнением может формироваться несколько проблемных уровней, которые вскрываются только в индивидуальной, более доверительной, чем анкетный опрос, беседе.

Эмпирическую базу исследования составили материалы массового опроса населения Екатеринбурга в возрасте 18–55 лет, а также глубинные интервью с мужчинами и женщинами репродуктивного возраста.

В августе 2019 г. был проведен опрос жителей Екатеринбурга, метод сбора — уличный опрос, личное стандартизованное интервью. Предварительно для конкретизации проблемного поля были проведены несколько полуструктурированных интервью, возраст респондентов не был регламентирован по верхней границе. Ограничения по возрасту для основного этапа исследования были запланированы с учетом ключевого исследовательского вопроса и полученных в ходе пилотного этапа данных. По медицинским нормативам официально донорами половых клеток могут быть люди в возрасте от 18 до 35 лет. Люди старше 55 лет, как показали предварительные данные, безусловно, также имеют свое мнение по данному вопросу, но их информированность и «причастность» оказывались ниже, в первую очередь по причине относительной новизны и доступности данного вопроса для широкой общественности.

Выборка составила 1300 респондентов. Отбор осуществлялся в два этапа. На первом этапе был произведен случайный вероятностный отбор точек проведения опроса, чтобы обеспечить участие жителей, проживающих в разных районах, с разными типами деловой активности. На втором этапе — систематический случайный отбор респондентов с контролем квотных параметров (пол и возраст). Погрешность измерения составила менее 3%. Среди опрошенных респондентов 52,4% составили женщины и 47,6% — мужчины. Распределение по возрастным группам представлено в таблице 1.

Такой подход позволил обеспечить получение статистически обоснованных выводов о распространенности тех или иных представлений о репродуктивном донорстве как части современных репродуктивных стратегий населения среди жителей мегаполиса (на примере Екатеринбурга).

На пилотном этапе в интервью участвовали 11 человек: 6 женщин и 5 мужчин. Все информанты были условно разделены на две возрастные группы: с одной стороны, к участию в исследовании приглашались мужчины и женщины в возрасте 18–35 лет, те, кто сам может быть официальным донором; в другой группе были люди старше 35 лет. Внутри каждой из двух возрастных групп были те, кто использовал (предполагал использовать) ВРТ для зачатия и деторождения сам или был знаком с подобным опытом близких родственников, друзей, а также те, кто с такой практикой не сталкивался вообще. Такой подход позволил выделить особенные характеристики, представления и поведенческие практики тех, для кого «новые технологии» репродуктивного поведения являются частью личного опыта, обогащенного не только особыми суждениями, но и эмоциональными переживаниями, и тех, кто в своих представлениях опирается на «внешние» оценки.

Для проведения интервью был разработан план-гайд беседы, в котором были определены основные содержательные блоки, ключевые тематические вопросы, а также вопросы, предполагающие развернутый ответ с биографическими деталями или углубленное раскрытие отдельных аспектов, касающихся предмета исследования. Интервью записывались на диктофон по предварительному полному согласию информантов, затем эти тексты, уже анонимные, проходили дословную расшифровку. В итоге в исследовании приняли участие люди разного возраста, пола и с разным опытом «контакта» с проблемой ВРТ в вопросах зачатия и деторождения. Добавим, что комментарии были получены от людей с разным культурным, профессиональным, образовательным бэкграундом.

Среди опрошенных шесть человек имели высшее образование, четыре — среднее, один человек являлся студентом. По роду занятий шестеро — специалисты (менеджер по продаже пива, дальнобойщик, бухгалтер, няня, программист, юрист), два — руководители среднего звена, еще два имеют свое дело. Среди опрошенных были представители разных конфессий (а также те, кто считает себя атеистом), разных национальностей и этнических групп (русские, армянка, узбек, поляк).

Одна информантка год назад находилась в протоколе ЭКО, который закончился прерыванием беременности. Именно она, единственная из всех опрошенных женщин, была готова рассмотреть возможность стать донором ооцитов в случае резкого ухудшения финансового положения ее семьи. В то же время она категорически отказалась бы расстаться с эмбрионами, оплодотворенными спермой мужа, считая их детьми. Среди мужчин также один человек имел опыт ВРТ: в первом браке путем ЭКО у него родились близнецы. Надо отметить, что все респонденты так или иначе были осведомлены о существовании репродуктивного донорства. Теоретически все мужчины независимо от возраста исходно были готовы рассмотреть возможность донорства спермы. Однако в процессе беседы трое из них нашли множество причин, по которым не стали бы этого делать. Двое оставшихся, в том числе мужчина, имевший личный опыт ВРТ, не исключали для себя возможность стать донорами спермы. Самым обсуждаемым во всех проведенных интервью стал вопрос донорства эмбрионов и продажи их за деньги.

На основании данных, полученных на пилотном этапе, были составлены вопросы анкеты для массового опроса.

Результаты исследования

Достаточно высокий процент опрошенных знает, что люди, страдающие бесплодием, могут приобрести сперму, ооциты и эмбрионы в репродуктивных клиниках. Но есть различия в осведомленности о существовании репродуктивного донорства в зависимости от репродуктивного материала. Существенную роль в вопросах осведомленности респондентов играют возраст и пол опрошенных.

Из таблицы 2 можно сделать вывод, что чем старше респондент, тем выше уровень его осведомленности, при этом стоит отметить, что относительно использования донорских эмбрионов данная тенденция хотя и присутствует, но в незначительной степени.

В таблице 3 представлено различие в осведомленности мужчин и женщин по каждому виду репродуктивного донорства. Обратим внимание, что мужчины в целом менее погружены в эту проблематику.

Знание о существовании того или иного вида репродуктивного донорства, с одной стороны, оказывает определенное влияние на отношение к использованию данной технологии; с другой стороны, нельзя сказать, что оно сказывается на уровне ее поддержки.

Например, среди тех, кто знал об использовании донорских эмбрионов до участия в опросе, выше доля тех, кто положительно относится к продаже эмбрионов. Однако доля респондентов, категорично отрицающих такую продажу, среди знающих о существовании этой технологии достаточно высокая (22%), что немногим меньше, чем у тех, кто до опроса о ней не знал (30%). И, напротив, люди, не знакомые с сутью технологии, могут ее поддерживать (39%), видимо, исходя из идеи поддержки всех вариантов репродуктивного донорства (см. табл. 4).

Большинство опрошенных относятся к донорству положительно, но есть небольшие различия в оценке донорства спермы, ооцитов и эмбрионов. Наиболее однозначно респонденты относятся к донорству спермы: с оценками затруднились 17% опрошенных, 75% одобряют этот вид донорства (индекс 0,40). Наименее однозначное отношение — к донорству эмбрионов: с оценкой затруднились четверть опрошенных, а положительно оценили 59% (индекс 0,24). Сравнение представлено на рисунке 1.

Опыт репродуктивного донорства отмечается у незначительного количества опрошенных: доноры спермы составляют 1% совокупности, доноры ооцитов — 0,3%, доноры эмбрионов — 0,2% респондентов. Среди друзей и знакомых опрошенных доноров также немного: о донорах спермы в окружении известно 4% опрошенных, донорах ооцитов — 2%, донорах эмбрионов — 0,7% респондентов.

Большинство респондентов не готовы стать донорами (см. рис. 2). Мужчины в меньшей степени отвергают возможность стать донорами спермы, чем женщины — донорами ооцитов (50% и 72% респондентов в каждой группе, соответственно, с той или иной степенью вероятности отметили свой отказ от донорства половых клеток). Что касается донорства эмбрионов, то и в этом случае женщины скорее склонны к отрицательному решению, чем мужчины, — практически 60% ответивших женщин точно не готовы к такому решению, в то время как среди мужчин полностью отрицают такую возможность только 43,9%.

Тем не менее, когда женщинам репродуктивного возраста был задан вопрос о том, позволит ли их состояние здоровья в случае необходимости стать донором ооцитов, 73% ответили положительно и только 23% усомнились в своих возможностях, 4% — затруднились с ответом.

Желание помочь близким, родственникам и друзьям стать родителями является основной причиной, по которой женщина могла бы решиться на донорство (41%). Желание заработать, которое большинство опрошенных считают основной причиной для донорства, мотивировало бы участниц опроса только в 18% случаев — при острой нехватке средств.

В основном причина для донорства — желание помочь как знакомым, так и незнакомым людям, которые не могут завести детей. Необходимо отметить, что в таких случаях респонденту легче назвать социально одобряемую причину (см. рис. 3).

Мы оценили готовность респондентов к донорству другим способом: попросили предположить, что они сделали бы с эмбрионами, которые сохранились в банке после удачного зачатия и стали им не нужны. В данной ситуации большинство опрошенных не считают проблематичной передачу своих эмбрионов другим людям (см. рис. 4.).

Респонденты следующим образом характеризуют причины, по которым люди, по их мнению, становятся донорами (см. рис. 5).

Наиболее значимый аргумент для донорства — вероятный заработок. На втором месте — помощь тем, кто не может родить ребенка. Остальные причины, по мнению опрошенных, менее актуальны.

47% опрошенных относятся к донорству эмбрионов отрицательно. Но в ситуации, когда близкие люди приобретают эмбрион для решения репродуктивных проблем, их мнение уже не будет таким однозначным (см. рис. 6). Среди тех, кто скорее отрицательно относится к продаже эмбрионов, 40% отнесутся положительно к решению близких людей купить эмбрионы; среди тех, чье мнение резко отрицательно, 30% готовы поддержать близких (см. табл. 5).

Точку зрения, что эмбрион — это уже человек, разделяют 52% опрошенных. 40% считают, что эмбрион — это не человек, а совокупность клеток; 10% затрудняются с ответом на этот вопрос. Высказанные мнения зависят от ряда признаков. Так, женщины чаще мужчин разделяют мнение, что эмбрион — это человек (62% женщин против 41% мужчин)³. Люди, состоящие в браке, несколько чаще разделяют эту точку зрения: 59% против 52% в целом по массиву⁴. Среди опрошенных, имеющих детей, уровень поддержки этой точки зрения увеличивается до 61–62%, соответственно⁵.

Среди верующих доля сторонников точки зрения, что эмбрион — это человек, выше, чем среди атеистов. Верующие, принадлежащие к той ли иной конфессии, разделяют эту позицию в 60% случаев. Больше всего сторонников мнения об антропоморфности эмбриона среди представителей ислама — 75%. Те, кто верит в некие «высшие силы», разделяют эту позицию в 51% случаев, тогда как среди атеистов ее поддерживают 37% опрошенных⁶. Отметим, что, в отличие от веры в Бога, уровень образования не влияет на восприятие эмбриона человеком.

Обсуждение результатов

Несмотря на то, что существует достаточное количество литературы о донорстве гамет и эмбрионов, содержащей опросы доноров спермы (Bay et al., 2014; Freeman et al., 2016), доноров ооцитов (Omani Samani et al., 2015; Yee, Blyth, Tsang, 2011), доноров эмбрионов (McMahon et al., 2003; Raz et al., 2016), к сожалению, авторам статьи удалось найти только несколько аналогичных массовых опросов об отношении населения к репродуктивному донорству. Прежде всего, это масштабное исследование интернационального коллектива авторов (Fauser et al., 2019), содержащее мнения более 6000 тысяч респондентов из шести европейских стран (Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания, Швеция) о ВРТ в целом и репродуктивном донорстве, в частности. Сравнивая результаты нашего исследования с результатами зарубежных коллег, необходимо отметить, что граждане Европы в целом немного лояльнее относятся к донорству спермы и ооцитов: 78% респондентов поддержали использование донорских гамет; но среди всех стран, представители которых участвовали в исследовании, респонденты из Испании чаще всего поддерживали донорство гамет, а из Италии — реже (92–93% против 61–63%; P<0,001 за оба). 75% опрошенных граждан Швеции считают использование донорских яйцеклеток «приемлемым способом для супружеской пары, борющейся с бесплодием, чтобы завести ребенка» (Skoog Svanberg et al., 2003). В нашем случае 68% опрошенных положительно относятся к этому виду репродуктивного донорства.

Мнение респондентов, что ведущие мотивы донорства — альтруизм и коммерческий интерес (55% и 75%, соответственно), вполне согласуется с результатами многих зарубежных исследований: доноры, вне зависимости от донорского материала, могут быть мотивированы как чисто альтруистически (Mohr, 2014; Gürtin, Ahuja, Golombok, 2012; Haimes, 2013; Parames et al., 2014), так и прагматически, то есть рассчитывать на вознаграждение (Ernst et al., 2007; Parames et al., 2014; Bakker et al., 2017; Klitzman, Sauer, 2014).

Многие доноры спермы удовлетворяют собственное желание продолжить свой род (Riggs, Russell, 2011; Jadva et al., 2011; Van den Broeck et al., 2013). В нашем исследовании так считают 13% опрошенных.

В случае донорства яйцеклетки с точки зрения женщины как потенциального донора картина меняется. По данным нашего опроса, стремление помочь стать родителями — основная причина, по которой женщина могла бы решиться на донорство (62%): помощь близким, родственникам и друзьям (41%) или незнакомым людям (21%). Желание заработать, которое большинство опрошенных считают основной причиной для донорства, мотивировало бы участниц опроса только в 18% случаев, и даже их — только при острой нехватке средств. В зарубежных исследованиях также отмечается, что в принятии решения о донорстве ооцитов друзьями или членами семьи «личное отношение к реципиенту играет важнейшую роль при решении о донорстве» (Yee, Blyth, Tsang, 2011: 407), а доноры воспринимают донорство яйцеклетки как «средство помочь реципиентам забеременеть» (Blyth, Yee, Tsang, 2011: 1138). Необходимо отметить, что для здоровья женщины возможны серьезные побочные эффекты и осложнения, такие как риск онкологических заболеваний (Ness et al., 2002; Burkman et al., 2003) и синдром гиперстимуляции яичников (Delvigne, Rozenberg, 2002). «Финансовая прибыль сама по себе не компенсирует усилий, необходимых для прохождения процедуры донорства яйцеклетки» (Keney, McGowan, 2010: 463).

Эмбриональное донорство — самый сложный и неоднозначный среди видов репродуктивного донорства. Один из главных вопросов здесь — статус эмбриона. Большинство потенциальных доноров эмбрионов считают их живыми организмами, следуя логике «ооцит — эмбрион — зародыш — ребенок» (McMahon et al., 2000; Parry, 2006). Точку зрения, что эмбрион —это человек, разделяют 52% опрошенных.

Многие доноры считают свои эмбрионы потомками и потому рассматривают донорство как передачу ребенка на усыновление (Goedeke, Daniels, Thorpe, 2016). Тем не менее, они все-таки различают донорство эмбрионов и усыновление, то есть «признают свою роль в создании ребенка, но осознают, что только вынашивание и совместное родительство приводят к “настоящему родительству”» (Millbank et al., 2016: 136). В результате донорство эмбрионов воспринимается как «дарение», в котором доноры скорее «видят себя субъективно альтруистами» (Goedeke, Daniels, 2017: 1405). Среди наших респондентов 27% передали бы свои эмбрионы в дар клинике для незнакомых людей.

Многие доноры хотели бы знать, какова дальнейшая судьба их эмбрионов и в каких условиях они растут (Skoog Svanberg et al., 2016). Некоторые хотели бы, чтобы их реципиентами были родственники или близкие знакомые (ibidem). В нашем случае 22% опрошенных передали бы свои эмбрионы знакомым людям.

По нашим данным, большинство респондентов считают основным мотивом репродуктивного донорства коммерческий интерес, при этом свои возможные эмбрионы продали бы за деньги только 16% опрошенных. В этом смысле в интерпретации результатов особенно полезной нам представляется работа И. Гоффмана о нормах поддерживаемых и нормах выполняемых (Гоффман, 1963). По словам автора, «как правило, члены одной социальной категории могут проповедовать жесткое подчинение некоему стандарту поведения, которое — по их мнению и по мнению окружающих — не распространяется на них самих. Например, бизнесмен будет ожидать женственного поведения от женщин и аскетического — от монахов, при этом он не будет считать, что эти стили поведения могут относиться и к нему. Различие здесь состоит в том, что в одном случае норма выполняется, а в другом просто поддерживается» (Гоффман, 1963: 5). Это деление на выполнение и поддержание норм разных социальных категорий вполне может быть перенесено на универсальные нормы, которые поддерживают, и конкретные нормы, которые обладают обязующей силой для самого индивида. Применительно к изучаемому нами предмету исследование выявило несколько примечательных моментов. С одной стороны, большинство опрошенных считают, что основным мотивом репродуктивного донорства является коммерческая составляющая (75%). В то же время, когда мы задаем вопрос женщинам фертильного возраста о причинах, по которым они могли бы стать донорами ооцитов, большинство из них (62%) говорят о возможности помочь близким людям (41%) и просто людям (21%) стать родителями. Показателен также пример с донорством эмбрионов: 47% опрошенных относятся отрицательно к продаже эмбрионов. Но в ситуации, когда близкие люди приобретают эмбрион для решения своих репродуктивных проблем, 58% опрошенных полностью поддерживают такое решение. Таким образом, наблюдается разрыв между общими нормами отношения к донорству, поддерживаемыми абстрактно, и ситуациями личной вовлеченности в проблематику репродуктивного донорства. В последнем случае отношение респондентов к репродуктивному донорству становится вполне положительным.

В процессе исследования выяснилось, что мы задавали вопросы общего характера об отношении к репродуктивному донорству и вопросы, предполагающие ответы с точки зрения потенциального донора. Но, к сожалению, на пилотном этапе ни один из опрошенных не отметил возможную позицию реципиента, и мы совершенно упустили этот вопрос, очень важный для данного исследования, поскольку, по данным сербских коллег (Bilinović et al., 2018), из 50 опрошенных женщин, страдающих бесплодием, только 2 (4%) согласятся использовать сперму донора и только 8 (16%) готовы на ЭКО с донорской яйцеклеткой. Аналогичное исследование, проведенное ранее в Турции (Baykal et al., 2008), показало, что из 368 женщин, обратившихся за лечением бесплодия, 23% пациенток готовы принять донорские ооциты и только 3% — донорскую сперму. Тем не менее, необходимо учитывать, что эти исследования основаны на небольшой выборке и сфокусированы только на женщинах, имеющих проблемы с репродукцией, а мы имеем дело с выборкой из общей популяции.

Выводы

Исследование показало, что большинство опрошенных осведомлены о существовании репродуктивного донорства и относятся к нему положительно. Уровень осведомленности, как и уровень положительного отношения зависит от специфики репродуктивного материала. Наиболее известная и принимаемая респондентами технология — донорство спермы, наиболее спорная — эмбриональное донорство. Чем старше респондент, тем вероятнее он знает о существовании этой проблематики, а женщины в целом более погружены в нее, чем мужчины. Большинство респондентов утверждают, что сами не готовы стать донорами генетического материала, а главным мотивом тех, кто становится репродуктивным донором, считают финансовый интерес. При этом 73% женщин в возрасте от 18 до 35 оценивают свое состояние здоровья как достаточно удовлетворительное для того, чтобы стать донорами ооцитов, и 62% из них говорят о том, что если бы они стали донорами, то ведущим мотивом было бы желание помочь людям стать родителями.

Таким образом, мы можем сказать, что опрошенные ставят под сомнение репродуктивное донорство не по моральным причинам: многие не видят в нем смысла, так как не воспринимают эту проблему как актуальную. Полагаем, что в ситуации, когда близким или знакомым людям могут потребоваться сперма, ооциты или эмбрионы для зачатия, вероятность того, что человек станет донором, будет выше декларируемой.

Самым спорным вопросом донорства оказался вопрос продажи эмбрионов. Более половины опрошенных (52%) считают эмбрион человеком, и 47% относятся отрицательно к донорству эмбрионов. Восприятие статуса эмбриона коррелирует с полом, наличием семьи и религиозными взглядами. В то же время, в ситуации, когда эмбрион для решения репродуктивных проблем приобретают близкие люди, его покупка за деньги уже воспринимается как вполне приемлемая. Мало того, отношение к приобретению эмбрионов близкими людьми не зависит от того, считает ли респондент, что эмбрион — это человек.

Очевидно, что вовлечение в родительский проект третьих лиц этически и психологически неоднозначно, однако сам факт существования репродуктивного донорства дает шанс людям с диагнозом «бесплодие» стать родителями.

В настоящее время Екатеринбург является одним из наиболее динамично развивающихся региональных центров. С одной стороны, он демонстрирует тренды, присущие столичным городам, а с другой — обладает явной региональной спецификой. Исходя из этого мы полагаем, что полученные данные могут отражать современное отношение к репродуктивному донорству населения крупных городов России.

Сноски:

¹ Клинические рекомендации Минздрава России «Женское бесплодие (современные подходы к диагностике и лечению)» (письмо Министерства здравоохранения Российской Федерации от 05 марта 2019 года № 54/и/21913) и «Вспомогательные репродуктивные технологии и искусственная инсеминация» (письмо Министерства здравоохранения Российской Федерации от 05 марта 2019 года № 154/и/21908). URL: https://minzdrav.samregion.ru/category/inyedokumenty/klinicheskie rekomendatsii/ (дата обращения: 24.04.2021).

² См. Соболевская О.В. Почему россияне боятся медицины будущего // IQ. HSE.ru. 2016. 26 мая. URL: https://iq.hse.ru/news/182808665.html (дата обращения: 11.04.2021); Соболевская О.В. «Дети из пробирки»: чего боятся россияне // IQ. HSE.ru. 2017. 16 мая. URL: https://iq.hse.ru/news/205997613.html (дата обращения: 11.04.2021); ЭКО — это нормально! // ВЦИОМ. 2018. 26 июля. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9224 (дата обращения: 11.04.2021).

³ Вероятность нулевой гипотезы 0%. Критерий Хи-квадрат = 57,0 при df = 3, коэфф. Крамера = 0,210. Связь между признаками слабая.

⁴ Вероятность нулевой гипотезы 0%. Критерий Хи-квадрат = 37,0 при df = 15, коэфф. Крамера = 0,098. Связь между признаками слабая.

⁵ Вероятность нулевой гипотезы 0%. Критерий Хи-квадрат = 57,1 при df = 18, коэфф. Крамера = 0,122. Связь между признаками слабая.

⁶ Вероятность нулевой гипотезы 0%. Критерий Хи-квадрат = 51,4 при df = 5, коэфф. Крамера = 0,141. Связь между признаками слабая.

Список литературы

1. Гоффман И. Стигма: Заметки об управлении испорченной идентичностью. 1963. URL: https://www.hse.ru/data/2011/11/15/1272895702/Goffman_stigma.pdf (дата обращения: 23.04.2021).
2. Дадаева Т. М., Баранова В. В. Вспомогательные репродуктивные технологии в репродуктивном поведении городской молодежи (опыт пилотажного исследования) // Регионология. 2019. Т. 27. №1. С. 138—155. https://doi.org/10.15507/24131407.106.027.201901.138155
3. Комогорцев А. Н., Ошибаева А. Е. Проблема донорства мужских половых клеток // Центрально Азиатский научно практический журнал по общественному здравоохранению. 2015. Т. 14. №3. С. 28—35.
4. Коржавина А. И., Чернышев А. В., Лебедев В. В., Чернышева М. Л. Отношение населения к этико-правовым проблемам новых репродуктивных технологий (результаты социологических исследований) // Вестник Тамбовского университета. Серия: Естественные и технические науки. 2010. Т. 15. №5. С. 1524—1526. http://journals.tsutmb.ru/go/18100198/2010/5/15241526/ (дата обращения: 23.04.2021).
5. Курило Л. Ф., Боркина П. А., Гришина Е. М., Ижевская В. Л., Остроумова Т. В., Савельева А. П., Сорокина Т. М., Черных В. Б., Шилейко Л. В., Ярославцева Е. И. Социологическое исследование, посвященное этико правовым проблемам биомедицинских технологий // Проблемы репродукции. 2001. Т. 7. №6. С. 22—26.
6. Bakker M. R., Maas J., Bekker M. H., Bredenoord A. L., Fauser B. C., Bos A. M. (2017). Autonomy and SelfEsteem of Women Who Donate to an Oocyte Cryopreservation Bank in the Netherlands. Reproductive BioMedicine Online. Vol. 35. No. 2. P. 225—231. https://doi.org/10.1016/j.rbmo.2017.05.002.
7. Bay B., Larsen P. B., Kesmodel U. S., Ingerslev H. J. (2014) Danish Sperm Donors across Three Decades: Motivations and Attitudes. Fertility and Sterility. Vol. 101. No. 1. P. 252—257.e1. https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2013.09.013.
8. Baykal B., Korkmaz C., Ceyhan S. T., Goktolga U., Baser I. (2008). Opinions of Infertile Turkish Women on Gamete Donation and Gestational Surrogacy. Fertility and Sterility. Vol. 89. No. 4. P. 817—822. https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2007.04.022.
9. Beeson D., Darnovsky M., Lippman A. (2015). What’s in a Name? Variations in Terminology of Third Party Reproduction. Reproductive BioMedicine Online. Vol. 31. No. 6. P. 805—814. https://doi.org/10.1016/j.rbmo.2015.09.004.
10. Bilinović А., Zotović М., Škorić М., KričkovićPele К. (2018) Attitudes of Infertile Women in Serbia Towards Third Party Reproduction. Teme. Vol. XLII. No. 4. P. 1107—1122. https://doi.org/10.22190/teme1804107b.
11. Blyth E., Yee S., Tsang A. K.T. (2011) “They Were My Eggs; They Were Her Babies”: Known Oocyte Donors’ Conceptualizations of Their Reproductive Material. Journal of Obstetrics and Gynaecology Canada. Vol. 33. No. 11. P. 1134—1140. https://doi.org/10.1016/s17012163(16)350812.
12. Boivin J., Bunting L., Collins J. A., Nygren K. G. (2007) International Estimates of Infertility Prevalence and Treatment Seeking: Potential Need and Demand for Infertility Medical Care. Human Reproduction. Vol. 22. No. 10. P. 2800. https://doi.org/10.1093/humrep/dem299.
13. Burkman R. T., Tang M.T.C., Malone K. E., Marchbanks P. A., McDonald J.A., Folger S. G. (2003) Infertility Drugs and the Risk of Breast Cancer: Findings From the National Institute of Child Health and Human Development Women’s Contraceptive and Reproductive Experiences Study. Fertility and Sterility. Vol. 79. No. 4. P. 844—851. https://doi.org/10.1016/s00150282(02)049506.
14. Delvigne A., Rozenberg S. (2002) Epidemiology and Prevention of Ovarian Hyperstimulation Syndrome: (OHSS): A Review. Human Reproduction Update. Vol. 8. No. 6. P. 559—577. https://doi.org/10.1093/humupd/8.6.559.
15. Ernst E, Ingerslev H.J, Schou O., Stoltenberg M. (2007) Attitudes Among Sperm Donors in 1992 and 2002: A Danish Questionnaire Survey. Acta Obstetricia et Gynecologica Scandinavica. Vol. 86. No. 3. P. 327—333. https://doi.org/10.1080/00016340601133913.
16. Fauser B. C.J.M., Boivin J., Barri P. N., Tarlatzis B. C., Schmidt L., LevyToledano R. (2019) Beliefs, Attitudes and Funding of Assisted Reproductive Technology: Public Perception of Over 6,000 Respondents From 6 European Countries. PLOS ONE. Public Perception of IVF in Europe. Vol. 1. No. 1. P. e0211150. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0211150.
17. Ferraretti A. P., Pennings G., Gianaroli L., Natali F., Magli M. C. (2010) Cross Border Reproductive Care: A Phenomenon Expressing the Controversial Aspects of Reproductive Technologies. Reproductive BioMedicine Online. Vol. 20. No. 2. P. 261—266. https://doi.org/10.1016/j.rbmo.2009.11.009.
18. Forman Rabinovici A., Sommer U. (2018) An Impediment to Gender Equality? Religion’s Influence on Development and Reproductive Policy. World Development. Vol. 105. P. 48—58. https://doi.org/10.1016/j.worlddev.2017.12.024.
19. Freeman T., Jadva V., Tranfield E., Golombok S. (2016) Online Sperm Donation: A Survey of the Demographic Characteristics, Motivations, Preferences and Experiences of Sperm Donors on a Connection Website. Human Reproduction. Vol. 31. No. 9. P. 2082—2089. https://doi.org/10.1093/humrep/dew166.
20. Goedeke S., Daniels K. (2017) The Discourse of Gifting in Embryo Donation: The Understandings of Donors, Recipients, and Counselors. Qualitative Health Research. Vol. 27. No. 9. P. 1402—1411. https://doi.org/10.1177/1049732316672646.
21. Goedeke S., Daniels K., Thorpe M. (2016) Embryo Donation and Counselling for the Welfare of Donors, Recipients, Their Families and Children. Human Reproduction. Vol. 31. No. 2. P. 412—418. https://doi.org/10.1093/humrep/dev304.
22. Gürtin Z. B., Ahuja K. K., Golombok S., (2012) Egg Share Donors’ and Recipients’ Knowledge, Motivations and Concerns: Clinical and Policy Implications. Clinical Ethics. Vol. 7. No. 4. P. 183—192. https://doi.org/10.1258/ce.2012.012024.
23. Haimes E. (2013) Juggling on a Rollercoaster? Gains, Loss and Uncertainties in IVF Patients’ Accounts of Volunteering for a U.K. ‘Egg Sharing for Research’ Scheme. Social Science in Medicine. Vol. 86. P. 45—51. https://doi.org/10.1016/j.socscimed.2013.03.002.
24. Hogan R. G., Wang A. Y., Li ZH., Hammarberg K., Johnson L., Mol B. W., Sullivan E. A. (2020) Having a Baby in Your 40s With Assisted Reproductive Technology: The Reproductive Dilemma of Autologous Versus Donor Oocytes. Australian and New Zealand Journal of Obstetrics and Gynaecology. Vol. 60. No. 5. P. 797—803. https://doi.org/10.1111/ajo.13179.
25. Inhorn M. C. (2020) Where Has the Quest for Conception Taken Us? Lessons From Anthropology and Sociology. Reproductive Biomedicine & Society Online. Vol. 10. P. 46—57. https://doi.org/10.1016/j.rbms.2020.04.001.
26. Jadva V., Freeman T., Kramer W., Golombok S. (2011) Sperm and Oocyte Donors’ Experiences of Anonymous Donation and Subsequent Contact With Donor Offspring. Human Reproduction. Vol. 26. No. 3. P. 638—646. https://doi.org/10.1093/humrep/deq364.
27. Keney N. J., McGowan M.L. (2010) Looking Back: Egg Donors’ Retrospective Evaluations of Their Motivations, Expectations, and Experiences During Their First Donation Cycle. Fertility and Sterility. Vol. 93. No. 2. P. 455—466. https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2008.09.081.
28. Klitzman R., Sauer M. V. (2014) Creating and Selling Embryos for “Donation”: Ethical Challenges. American Journal of Obstetric Gynecology. Vol. 212. No. 2. P. 167—170. E 1. https://doi.org/10.1016/j.ajog.2014.10.1094.
29. Lavoie K., Côté I., Montigny de F. (2018) Assisted Reproduction in the Digital Age: Stories of Canadian Sperm Donors Offering Their Gametes Online via Introduction Websites. The Journal of Men’s Studies. Vol. 26. No. 2. P. 184—202. https://doi.org/10.1177/1060826517737047.
30. McMahon C.A., Gibson F. L., Cohen J., Leslie G. I., Tennant C. C., Saunders D. M. (2000) Mothers Conceiving Through in Vitro Fertilization: Siblings, Setbacks and Embryo Dilemmas after Five Years. Reproductive Technologies. Vol. 10. No. 3. P. 131—135.
31. McMahon C.A., Gibson F.L., Leslie G.I., Saunders D.M., Porter K.A., Tennant C.C. (2003) Embryo Donation for Medical Research: Attitudes and Concerns of Potential Donors. Human Reproduction. Vol. 18. No. 4. P. 871—877. https://doi.org/10.1093/humrep/deg167.
32. Mathieu S. (2020) Catholic Voice and Art: Revising the French Bioethics Law. Reproductive Biomedicine & Society Online. Vol. 11. P. 82—88. https://doi.org/10.1016/j.rbms.2020.11.001.
33. Merchant J. (2020) Inclusion, Exclusion: Comparative Public Policy (France/USA) In Access to Assisted Reproductive Technology. Reproductive Biomedicine & Society Online. Vol. 11. P. 18—23. https://doi.org/10.1016/j.rbms.2020.09.004.
34. Millbank J., Stuhmcke A., Karpin I. (2016) Embryo Donation and Understanding of Kinship: The Impact of Law and Policy. Human Reproduction. Vol. 32. No. 1. P. 133—138. https://doi.org/10.1093/humrep/dew297.
35. Mohr S. (2014) Beyond Motivation: On What It Means to Be a Sperm Donor in Denmark. Anthropology & Medicine. Vol. 21. No. 2. P. 162—173. https://doi.org/10.1080/13648470.2014.914806.
36. Ness R. B., Cramer D. W., Goodman M. T., Kjaer S. K., Mallin K., Mosgaard B. J., Purdie D. M., Risch H. A.., Vergona R., Wu A. H. (2002) Infertility, Fertility Drugs, and Ovarian Cancer: A Pooled Analysis of Case Control Studies. American Journal of Epidemiology. Vol. 155. No. 3. P. 217—224. https://doi.org/10.1093/aje/155.3.217.
37. Omani Samani R., Mounesan L., Ezabadi Z., Vesali S. (2015) Development of a questionnaire to measure attitude toward oocyte donation. International Journal of Fertility and Sterility. Vol. 9. No. 3. P. 387—392.
38. Parames S. F., Francisco L. S., Almada Colucci J., Sato H., Ueno J. (2014) What Influences Oocyte Donation When There Is No Financial Compensation? / O que influencia doação de óvulos quando não há compensação financeira? Reprodução & Climatério. Vol. 29. No. 1. P. 8—12. https://doi.org/10.1016/j.recli.2014.07.003.
39. Parry S. (2006) (Re)constructing Embryos in Stem Cell Research: Exploring the Meaning of Embryos for People Involved in Fertility Treatments. Social Science and Medicine. Vol. 62. No. 10. P. 2349—2359. https://doi.org/10.1016/j.socscimed.2005.10.024.
40. Pennings G., Mouzon de J., Shenfield F., Ferraretti A.P., Mardesic T., Ruiz A., Goossens V. (2014) Socio Demographic and Fertility Related Characteristics and Motivations of Oocyte Donors in Eleven European Countries. Human Reproduction. Vol. 29. No. 5. P. 1076—1089. https://doi.org/10.1093/humrep/deu048.
41. Raz A., Amer Alshiek J., Goren Margalit M., Jacobi G., Hochberg A., Amit A., Azem F., Amir H. (2016) Donation of Surplus Frozen Pre Embryos to Research in Israel: Underlying Motivations. Israel Journal of Health Policy Research. Vol. 5. No. 1. https:// doi.org/10.1186/s1358401600854.
42. Richards M., Pennings G., Appleby J. (2012) Reproductive Donation Practice, Policy and Bioethics. Cambridge: Cambridge University Press.
43. Riggs D. W., Russell L. (2011) Characteristics of Men Willing to Act as Sperm Donors in the Context of Identity Release Legislation. Human Reproduction. Vol. 26. No. 1. P. 266—272. https://doi.org/10.1093/humrep/deq314.
44. Skoog Svanberg A., Lampic C., Bergh T., Lundkvist Ö. (2003) Public Opinion Regarding Oocyte Donation in Sweden. Human Reproduction. Vol. 18. No. 5. P. 1107—1114. https://doi.org/10.1093/humrep/deg222.
45. Skoog Svanberg A., Sydsjö G., Bladh M., Lampic C. (2016) Attitudes About Donor Information Differ Greatly Between IVF Couples Using Their Own Gametes and Those Receiving or Donating Oocytes or Sperm. Journal of Assisted Reproduction and Genetics. Vol. 33. No. 6. P. 703—710. https://doi.org/10.1007/s1081501606944.
46. Van den Broeck U., Vandermeeren M., Vanderschueren D., Enzlin P., Demyttenaere K., D’Hooghe T. (2013) A Systematic Review of Sperm Donors: Demographic Characteristics, Attitudes, Motives and Experience of the Process of Sperm Donation. Human Reproduction Update. Vol. 19. No. 1. P. 37—51. https://doi.org/10.1093/ humupd/dms039.
47. Yee S., Blyth E., Tsang A. K.Т. (2011) Oocyte Donors’ Experiences of Altruistic Known Donation: A Qualitative Study. Journal of Reproductive and Infant Psychology. Vol. 29. No. 4. P. 404—415. https://doi.org/10.1080/02646838.2011.611938.

Источник: Сыманюк Э.Э., Полякова И.Г., Мокерова Ю.В. Отношение жителей мегаполиса к репродуктивному донорству (на примере Екатеринбурга) // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2021. №2. С. 73—94. doi: 10.14515/monitoring.2021.2.1813