Психоаналитик — человек сомневающийся. Интервью с Лявасом Коварскисом

Лявас Коварскис — доктор медицины, врач-психиатр, психоаналитик, член Международной психоаналитической ассоциации (IPA), член Финского психоаналитического общества, супервизор, преподаватель психотерапии и супервизорства (Ассоциация врачей Финляндии), международный преподаватель групповой психотерапии (Балинтовская ассоциация Финляндии), научный руководитель факультета психоанализа, почетный профессор Московского института психоанализа. Автор обучающих программ по психоаналитической психотерапии и психоанализу в Финляндии, России, Австрии, Литве, Израиле и других странах.

— Вы совсем недавно стали научным руководителем факультета психоанализа Московского института психоанализа. Какие цели Вы перед собой ставите? Перед факультетом, перед собой лично?

— У меня пока две основные цели. Первая — это интегрировать все учебные процессы в одно целое. Они должны составлять систему. Это должна быть система обучения, которую можно пройти от начала до конца, и её внутренняя логика должна соответствовать двум основным критериям — интересам учащихся и требованиям профессии. Система обучения должна покрывать очень большой диапазон профессиональности. Начиная с тренинга элементарных психотерапевтических навыков и заканчивая самым глубоким искусством психоанализа. И, как вы понимаете, это огромное поле, которое нужно систематизировать и так преподавать, чтобы студенты знали, на что они идут и кем они будут в итоге.

— Стоит заметить, что система высшего образования в России пока отличается от западной. Базовая подготовка — это бакалавриат, куда поступают практически дети (абитуриентам 17 лет) и где студентам предлагается общая подготовка по психологии. А потом, когда они заканчивают бакалавриат, они поступают в магистратуру — вот здесь уже есть магистерская программа по психоанализу. Или еще есть вариант поучиться этому в системе дополнительного профессионального образования. В связи с чем хочется прояснить то, что Вы сказали про единую систему учебных программ. Имелось в виду обучение начиная с бакалавриата или все-таки обучение на дальнейших программах?

— Это для меня очень сложный вопрос. Я знаю, как бы я хотел, чтобы это было. Мне кажется, тот, кто поступает, должен понимать с самого начала, что общая психология ничего общего с психоанализом или психотерапией не имеет. Это разные вещи. Очень много было и студентов, и пациентов здесь, в Финляндии, которые рвались в психологию, потому что думали, что психология — это психотерапия. И только посередине обучения они понимали, что они изучают совсем не то.

Обучение на бакалавриате действительно должно давать базисные знания и по психологии, и по психотерапии, а также необходимые психотерапевту основы медицинских знаний. Этот уровень нужен — ведь специалист в дальнейшем столкнётся со страданием, которое надо понимать хотя бы примерно, с чем оно связано и чем можно помочь. Так вот бакалавриат, по-моему, должен строить такую основу. Он должен давать верное профессиональное мировоззрение, закладывать основы психологических знаний и одновременно знакомить студентов (теоретически и практически — на себе самих) с элементами практики психотерапии.

— То есть получается, обучение психоанализу — это уже более осознанный выбор человека, который понимает специфику этой сферы. Но чтобы человек смог принять это решение, наверное, необходимо давать ему основы — на основании чего он должен сделать выбор.

— Я думаю, что те, кто учится на бакалавров, обязательно должны ознакомиться с основами психоаналитической теории, а также попробовать хоть что-то на себе — например, сенситивный тренинг, групповую работу, активное слушание и т.п. Всё это, конечно, добровольно. Но такое обучение очень увлекательно, именно оно обычно раскрывает учащимся новый для них мир бессознательного в других и в себе. Конечно, такое знакомство будет очень поверхностным. Лучшее, на что эти знания могут пригодиться, это похвастаться перед приятелями в кафе или на вечеринке, показать себя «психологом». Но и это ведь говорит о том, как они эти знания в себе ценят, а чувство ценности может способствовать их мотивации к более глубокому обучению.

— Познакомиться, да, чтобы уже потом определиться, понимаю. А как Вы думаете, почему в дальнейшем идут в психоанализ?

— Кто-то идет за авторитетом, кто-то идет за медицинской эффективностью, кто-то — прояснить что-то для себя лично. За деньгами сюда идти не стоит, хотя хороший профессионал может неплохо зарабатывать. Начинают обычно с таких вещей, что, в общем, и понятно. Затем, получив опыт, люди обычно хотят передать этот опыт другим и начинают преподавать — это тоже понятно. Но, к сожалению, получив знания и опыт, заняв позицию в профессиональном сообществе, очень немногие готовы продумать свой опыт заново, переоценить его, продумать заново саму сущность своей профессии. И это тоже понятно, но жаль, потому что, по моему мнению, сущность нашей профессии заключается не столько в знаниях и опыте, сколько в самоощущении — профессиональной идентичности.

Здесь, если позволите, я объясню подробнее систему обучения психоаналитиков, которая состоит, на мой взгляд, из четырех важнейших частей.

Первая — это профессиональная идентичность, где дается общая культура, философия психоанализа, где студент осознает свою роль в обществе в качестве будущего психотерапевта, понимает границы своей роли, принимает психоаналитическое мировоззрение, которое диктует определённую этику.

Вторая — это теория. Психотерапевт должен в совершенстве владеть теорией психоанализа, чтобы понимать, как взаимодействуют мотивы и чувства людей, как они формируют их ценности и поступки. Ведь психоаналитик вместе с пациентом ищет правды о его, пациента, жизни и человеческих взаимоотношениях. Они вместе стараются осознать то, что до этого не осознавалось. Это всегда совместная работа.

Чаще всего на помощь приходит теория в дополнение к жизненному опыту и общечеловеческие знаниям.

Третья — практикум. Студент должен научиться самостоятельно беседовать, в беседе понимать других людей и помогать им менять себя и своё поведение. Это достигается работой с пациентами и супервизиями. Надо встречаться по возможности с большим количеством страждущих людей — больных, здоровых, счастливых, несчастных — с целью как можно лучше их понять и им помочь. А на супервизии (желательно с разными супервизорами) размышлять над тем, что удалось, что — нет и почему.

Четвертая — тренинги психотерапевтических навыков, начиная с элементарных, чисто механических процессов. Именно через них вся система укрепляется в единое целое. Этот тренинг должен создать профессионала, который владеет необходимыми навыками и понимает собственную ценность и ценность своей профессии.

А еще, мне кажется, очень важно на этом этапе, когда аналитиков становится больше, когда психотерапевтов становится больше, отбирать людей мотивированных, с нетривиальным мышлением, любовью к правде, искренности и сознанию и этих людей «выращивать». Чуть глубже видящих, чуть более вдумчивых...

— Непонятно, кто и как это должен делать — отбирать, пестовать, выращивать.

— А я думаю, это очень просто. Знаете, люди приходят на обучение, и ты уже через год примерно видишь: с этим интересно, с этой интересно, а с теми пока неинтересно. По очень разным параметрам: кто-то больше интересуется, кто-то лучше слышит, кто-то больше читает. Кто-то «прорезывается» раньше, кто-то позже. Но сама атмосфера учебного заведения должна нести свободный, творческий дух психоанализа, дух сознания.

— Как идет развитие в психоанализе?

— Новых мыслей появляется не так уж много и в науке, и в психоанализе. И если в науке что-то развивается — появились новые экспериментальные данные, которые что-то доказывают, новая мысль, теория, то другие исследователи этот эксперимент повторяют, вычисляют, проверяют теорию. А здесь, в психоанализе, если и появилось что-то новое, то затем десятки специалистов (хорошо, если десятки, а не один-два) начинают где-то применять это у себя с пациентами. Это ужасно долгий процесс. А какой исход? Возможно, кто-то потом об этом что-то напишет, а кто-то ничего не напишет. Кто-то бросит, а у кого-то что-то от услышанного (прочитанного) останется. И через 20-30 лет ты видишь, что эта мысль утвердилась каким-то образом, люди стали ею пользоваться, она хорошая и нужная.

— Какую разницу в подходах в психоанализе между странами Вы видите? В частности, например, если брать Россию и Европу?

— Вся эта разница, по-моему, заключается в том, как психотерапия финансируется в той или иной стране. Потому что психоаналитическое общество до последнего времени в Финляндии, например, да и во всём мире как бы само готовило для себя специалистов. То есть это были частные институты, не связанные с государством, и большинство из них очень хотели этот статус сохранить. Но сейчас в Финляндии, да и в большинстве других стран это всё же отдано университетам, и я не знаю, правильно ли это. С одной стороны, правильно, потому что обучение унифицировано. С другой — оно стало гораздо дороже, а состав преподавателей сузился.

Я регулярно присутствую на различных форумах по психоаналитическому и психотерапевтическому образованию в странах Европы, на некоторых сравниваются разные модели обучения. И мы видим, что модели всё же разные. Особенно в своё время отошла от классического психоаналитического образования Франция. В общем, психоаналитическое образование уже не является таким единообразным, каким оно было ещё в начале 90-х. В целом распад психоанализа на отдельные школы, отдельные движения начался уже давно, и эти течения не очень хорошо договариваются друг с другом.

Поэтому мне кажется необходимым именно в Московском институте психоанализа создать какую-то единую общую площадку для всех. В этом моя цель. По моему глубокому убеждению, у нас вообще нет права на направления и «школы». Мы одна профессия, и мы все должны во всех этих направлениях ориентироваться; это как инструменты, которыми мастер должен владеть. А каким инструментом будешь пользоваться — зависит от пациента, который к тебе приходит.

— 2020 год очень сильно выпал из череды обычных лет из-за коронавируса. Пандемия вывела на первый фронт психологию и, может быть, психоанализ. Потому что люди поняли, что при всей сложности мира, необходимости хорошей работы или еще чего-то базового очень важно быть устойчивым внутренне. И только тогда можно многое преодолеть. И наоборот, если стрессы выбивают тебя из колеи, то ты можешь потерять всё.

Что бы Вы сказали про прошедший год, как он Вам показался в этом смысле? В смысле того, как пандемия повлияла на людей? И как, насколько, на Ваш взгляд, выросла или изменилась роль психологии, может быть, психоанализа, в общей картине мира любого простого человека, не связанного до этого с обучением психоанализу.

— Мне об этом сложно говорить. Но я скажу о двух группах людей. Одна группа — это люди, которых я обычно встречаю на психиатрическом приёме. Обычно это молодые люди, которые тесно связаны со своей семьей и которые недавно от семьи отделились, скажем, поехали куда-то поступать и т.д. Уехала, скажем, 18-летняя девушка в чужой город, поступила в институт, рассчитывала, что сейчас начнётся студенческая жизнь, планировала познакомиться с новыми людьми, а оказалось, что надо сидеть взаперти в комнатушке 18м² — ни праздников, ни знакомств, а жизнь идёт и молодость проходит. И вот тут возникают разные симптомы — это депрессии, тревоги, страхи, порой отчаяние. Всё это довольно быстро проходит после нескольких разговоров или маленьких доз лекарств.

Вторая группа людей — это те, у кого возобновились их старые неврозы, от которых они когда-то страдали, скажем, лет 20 назад. До этой эпидемии я очень редко видел, чтобы невроз в пожилом возрасте возвращался с такой силой спустя так много лет.

Но это я больше рассказываю такие, как бы сказать, кейсы. А что касается психоаналитического сообщества, то думаю, это все должно было бы очень хорошо сказаться на этом сообществе. Потому что данная ситуация поставила под вопрос всю искусственно выстроенную систему обучения и понимания того, как люди работают. Психоаналитическое сообщество вдруг оказалось перед фактом, что психоаналитики не могут работать так, как они работали раньше. Если не хочешь вообще похоронить профессию, не можешь прикрываться всеми теми мини-теориями, которыми раньше объяснялось, почему именно так и только так необходимо работать — 4-5 раз очно и обязательно на кушетке. Психоаналитическое сообщество оказалось перед выбором: закрыться или поменять требования. Но если поменять требования, то как же тогда с теорией, которая эти требования обосновывала, — и от неё теперь отказываться? Как делать тренинг-анализ, ведь он категорически запрещался по видеосвязи? Это считалось абсурдом, чем-то совершенно невозможным. Но если не делать, что будет с кандидатами и на что будут жить тренинг-аналитики?

COVID-19 стал очень тяжёлым испытанием для профессиональных психоаналитиков. Слава богу, кроме закрытия и смены требований есть у профессии и третий выход — переосмыслить себя. И, похоже, понемножку психоаналитики стали в этом направлении двигаться. Очень осторожно, с большой оглядкой.

Но я надеюсь, что благодаря этой сложной ситуации само понимание нашей профессии изменится, и я абсолютно убежден, что профессия останется. Потому что это замечательная профессия. Одна из самых интересных и самых важных.

— Большое спасибо, Лявас!