Эволюция деятельности клинического психолога в Петербурге

Статья об эволюции деятельности практикующего клинического (медицинского) психолога в Санкт-Петербурге за последние 30 лет. Хочу сразу обозначить, что данный материал носит исключительно субъективный характер и основан на моем личном опыте и опыте коллег, он был представлен на Международной научной конференции «Ананьевские чтения — 2019. Психология обществу, государству, политике». Названию статьи можно дать подзаголовок: медицинская психология — городу Санкт-Петербургу.

Почему за последние 30 лет? Ну, во-первых, это красивая цифра. А если серьезно, то я считаю началом своей практической деятельности именно 1989 год, когда по направлению Русланы Олеговны Серебряковой я попала еще студенткой в подростковый центр института Бехтерева. Там под руководством Эдмонда Георгиевича Эйдемиллера написала диплом и получила первый бесценный опыт по групповой психотерапии.

В то время на факультете психологии СПбГУ (тогда еще ЛГУ) стала очень популярна тема групповой работы, преподаватели активно проводили социально-психологические тренинги. В 1990 году вышло первое издание «Групповой психотерапии» под редакцией Бориса Дмитриевича Карвасарского и переводная книга Кьелла Рудестама с тем же названием.

Еще несколько слов о том времени. Как вы понимаете, это был еще Советский Союз, но уже началась перестройка. Новые веяния были и на нашем факультете. В рамках курса по истории психологии Эрнест Борисович Ширяев читал нам лекции про психоанализ. Впервые с 20-х годов переиздали Фрейда, у меня до сих пор хранится дома «Психопатология обыденной жизни», изданная на противной газетной бумаге. Есть и отпечатанный на пишущей машинке мануал теста Люшера. Но в то же время сохранялись и другие взгляды. Профессор Александр Владимирович Ганзен сказал мне на одном из экзаменов: «Какие еще тренинги? Это полная чушь иностранная!»

Что касается медицинских психологов, то основной упор делался на психодиагностику. Где в основном могли найти себе работу выпускники? В психиатрических и наркологических стационарах и диспансерах. Был еще, конечно, особый оазис — НИИ им. Бехтерева, — где параллельно можно было заняться научной работой. Туда многие мечтали попасть, не полечиться, конечно, а устроиться на работу. Хотя лечат там тоже хорошо.

Редкие специалисты-психологи занимались психотерапией. Исключение, безусловно, составляет Галина Львовна Исурина, которая с 1973 года на знаменитом девятом отделении института Бехтерева проводила с больными групповую психотерапию. Знаю еще, что Марк Михайлович Певзнер вел в наркологической клинике группы для женщин, больных алкоголизмом. Но вообще психотерапия считалась исключительно привилегией врачей-психиатров, которые активно протестовали, по моим воспоминаниям, как против обучения психологов психотерапии, так и против ее проведении ими. В ГИДУВ (Государственный институт усовершенствования врачей, ныне СЗГМУ им. Мечникова) на курсы повышения квалификации по психотерапии брали только врачей. Может быть, потому, что сама специальность врач-психотерапевт в СССР появилась только в 1985 году. Существовал, конечно, прекрасный термин «психокоррекция», который позволял медицинским психологам выходить из положения.

Начало девяностых было удивительным временем в нашей стране и профессии. Открывались негосударственные организации, которые сами определяли, чем и как они хотят заниматься, тогда это называлось кооперативами. Например, научно-производственный кооператив «Биосвязь», который стал моим первым местом работы, был открыт в 1988 году. Там была создана лаборатория онтопсихологии, куда взяли на работу четырех психологов. Мы работали в двух центрах, оказывая консультативную помощь родителям и детям, больным бронхиальной астмой и ДЦП. Посещение психолога для детей, проходящих там реабилитацию, было обязательным. В основу работы лаборатории были положены идеи Антонио Менегетти, который тогда часто приезжал в Санкт-Петербург с семинарами. Была создана ассоциация онтопсихологии, и даже через какое-то время открыта кафедра отнопсихологии на нашем факультете. Идеи Менегетти сейчас, по прошествии лет, мне кажутся сомнительными, но тогда это было очень увлекательно. Новый, неакадемический взгляд на человека и формирование его проблем.

В то время мы все активно учились, учились «чему-нибудь и как-нибудь», как написал Виктор Ефимович Каган в одной из своих статей, посвященных развитию психотерапии в России. Это было время, когда из Америки и Европы стали приезжать специалисты с обучающими семинарами. В 1988 году был организован кооператив «Гармония», который стал первым в нашем городе центром, где оказывали психологическую помощь за деньги. Там же активно проводились разного рода обучающие тренинги с зарубежными специалистами. Это было очень наполненное и ценное время, когда знания, полученные на факультете психологии, дополнялись навыками практической работы. Во время нашего обучения ведь еще даже не было спецкурса по психологическому консультированию. Учились, как говорится, на бегу.

Девяностые — это время организации и становления различных негосударственных институтов по постдипломному образованию в области психотерапии. Сейчас уже даже сложно представить, что когда-то не было основанного в 1991 году Восточно-Европейского института психоанализа. В 1994 году начал свою работу Санкт-Петербургский институт гештальта. В 1995 в «Гармонии» открылась международная школа психотерапии и консультирования. В 1999 году на базе клиники неврозов была создана Ассоциация когнитивно-поведенческой психотерапии. Не отставал от изменений и наш родной факультет. В 1994 году была открыта уже самостоятельная кафедра медицинской психологии и психофизиологии (до этого медицинских психологов обучали в рамках специализации на кафедре общей психологии).

В девяностые стали открываться и частные психологические центры. Начали действовать телефоны доверия. У жителей Санкт-Петербурга появилась возможность получать различные виды психологической помощи, при желании даже анонимно. Консультации для детей и подростков, консультирование взрослых и супружеских пар, участие в различных тренингах и психотерапевтических группах. Целых 17 лет я проработала в таком центре, там произошло мое профессиональное становление, были освоены разные виды деятельности — от психологического консультирования, ведения групп различной тематики до психотерапии и супервизии.

Отдельно хотела бы сказать о супервизии. Считаю прохождение супервизии очень важной составляющей работы клинического психолога, занимающегося психотерапией, собственно, ее обязательным условием. В течение нескольких лет мне довелось вести супервизионную группу для молодых коллег, работающих с детьми и подростками. Но в начале 90-х институт супервизии был совсем не развит. Проходили, конечно, клинические разборы и было наставничество, но это совсем другая форма работы. По моим наблюдениям, с возникновением учебных заведений по разным психотерапевтическим направлениям стал развиваться и институт супервизии. Но, думаю, есть еще много организационных и этических проблем в этой области, стоит актуальная задача по подготовке квалифицированных супервизоров, их аккредитации общественными организациями психологов и психотерапевтов.

На протяжении 30 лет, которые я рассматриваю, клинические (медицинские) психологи также успешно работали и продолжают это делать в сфере судебной медико-психологической экспертизы. Некоторые стали преподавателями как в медицинских университетах, так и вузах другого профиля. Одновременно часть моих сокурсников занималась тренинговой работой вне медицины: и в банках, и в торговых организациях, и в рекламе, и в политике. Тренинги захватили психологический рынок и это направление и сейчас успешно развивается.

В 2010 году произошло знаменательное событие: была утверждена специальность «клиническая психология». Это привело к тому, что количество учебных заведений в городе, где можно получить квалификацию клинического психолога, возросло. Теперь, кроме факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета, клинических психологов готовят и в Санкт-Петербургском государственном педиатрическом медицинском университете, и в Первом Санкт-Петербургском государственном медицинском университете им. Павлова, и в Российском государственном педагогическом университете им. Герцена, и в Национальном медицинском исследовательском центре психиатрии и неврологии им. Бехтерева. Но это событие породило одну странную проблему. Все те медицинские психологи, которые получили образование до 2010 года, не имеют в своем дипломе записи «клинический психолог» и без переподготовки не могут работать в государственных стационарах и диспансерах. Например, моя однокурсница с успехом читает курс по патопсихологии в Первом медицинском университете, но если она или я захотим, нас не возьмут на должность медицинского психолога ни в одну государственную клинику. Считаю такое положение дел абсурдным. Правда, я видела проект одного документа, который снимает эту проблему, но боюсь, он не скоро будет принят, если это вообще произойдет.

За последние годы в Санкт-Петербурге возникло большое сообщество частнопрактикующих психологов и психотерапевтов, среди которых много именно клинических психологов. С 2010 года и по настоящее время я также веду частную практику и с радостью наблюдаю, сколько коллег работает в этой сфере и оказывает квалифицированную психологическую и психотерапевтическую помощь. Вообще за эти 30 лет произошли качественные изменения и в отношении врачей-психиатров к клиническим и неклиническим психологам, занимающимся психотерапией. На конференциях звучат высказывания о том, что психологи сейчас закрывают потребность в психотерапевтической помощи в городе примерно на 80%. Психологов-психотерапевтов в разы больше, чем врачей-психотерапевтов, и они оказывают качественную помощь. Жители Санкт-Петербурга имеют широкий выбор специалистов, как говорится, были бы деньги и время.

У нас в городе развивают свою деятельность государственные бюджетные учреждения «Центр социальной помощи семье и детям», которые есть в каждом районе. Полагаю, что клинические психологи там особенно нужны, так как через эти центры проходит большой поток клиентов, и ряд обратившихся имеет проблемы в сфере психического здоровья. Именно клинический психолог может первым распознать эти проблемы и организовать качественную помощь с привлечением при необходимости врачей-психиатров.

В Санкт-Петербурге в настоящее время существует и ряд частных медицинских клиник, которые ориентированы на оказание психологической и психотерапевтической помощи. В одной из таких я работаю в течение последнего года в тесном сотрудничестве с врачами-психиатрами, чему несказанно рада. Работа в междисциплинарной бригаде — это большое удовольствие и уверенность в том, что ты максимально сможешь помочь. И несмотря на обозначенную мною выше абсурдную ситуацию, на моем кабинете висит табличка «клинический психолог».

Итак, подводя итоги, хочется отметить, что за последние 30 лет в Санкт-Петербурге значительно расширилась сфера деятельности медицинского или клинического психолога. Специалисты вышли из узкого поля психиатрических, наркологических и соматических клиник и пошли в народ. Работают в негосударственных психологических и социальных центрах, занимаются частной практикой, трудятся в бизнесе и образовании. В городе стало гораздо больше специалистов — клинических психологов, и они имеют широкое поле возможностей для реализации своих талантов и способностей.