Профессор кафедры психологии образования Института педагогики и психологии Московского педагогического государственного университета, доктор психологических наук Елена Евгеньевна Сапогова представила доклад «Прекарность: современная метапатология или новая экзистенциальная перспектива развития человека?» на 17-м Санкт-Петербургском Саммите психологов.
Сегодня стало уже общим местом утверждать, что человечество живет в условиях нарастающего осознания контекстов своего существования как неопределенных, чреватых рисками и полных в разной степени осуществимыми возможностями. Вследствие этого обнаруживаются многочисленные микротрансформации не только эмоциональной, но также когнитивной и ценностно-смысловой сфер личности.
Одним из сравнительно новых феноменов в их научной рефлексии является прекарность, обобщенно понимаемая как временность, ненадежность бытования современного человека, рождающая переживание им непрочности существования и кризиса жизненных перспектив.
Чаще она рассматривается как социальный или социально-экономический феномен — как «комплексная экзистенциально-политическая характеристика всех современных обществ, где экономический и социальный капитал (включая телесность) фактически любого человека, независимо от его ресурсов, шансов и возможностей, может быть нивелирован стечением случайных и непредсказуемых событий», но в силу углубляющейся интеграции в психологические характеристики личности сфера ее анализа в последние годы расширяется.
В актуальный научный дискурс обсуждение этой темы ввел Гай Стэндинг, хотя используемый им термин «прекариат» (как класс социально неустроенных людей, не имеющих полной гарантированной занятости) известен с 80-х гг. XX в. по работам представителей французской социологической школы и социально-политическим исследованиям Ульриха Бека.
Первые исследования прекариата и прекарности (как состояния неукорененности в сегодняшнем и неуверенности в завтрашнем дне) были связаны с анализом последствий временной (сезонной) занятости больших масс людей, появления новых форм социально-трудовых практик, в том числе не предполагающих специальной профессиональной подготовки, а также с поиском причин отсутствия у молодых людей долгосрочных жизненных стратегий и планов.
Эти исследования показали, что в условиях «текучей современности» определенная прослойка молодых и взрослых людей демонстрирует спектр таких специфических характеристик, как:
- «короткие горизонты планирования»: ориентация лишь на краткосрочные жизненные перспективы, в принципе не предполагающие продолжения;
- готовность к реализации случайно подвернувшихся, ситуативных, не являющихся значимыми или необходимыми возможностей (самоочевидных аффордансов), сущностно не вписывающихся в жизненную трансспективу (которая часто тоже не выстроена);
- отсутствие продуманной целостной и структурированной «линии жизни»;
- ментальная «сакрализация» многозадачности при минимальных затратах персональных усилий и избегании личного психологического вклада в выбранную область деятельности (то, что К. Маркс в «Нищете философии» именовал «ремесленным идиотизмом»);
- абсентеизм и дистанцированность от социальной и гражданской активности;
- давление рационального и перфомансного компонента на частные сферы жизни (privacy) и эмоциональность людей; тяготение к необоснованной публичности;
- частое отсутствие точной профессиональной самоидентификации;
- неопределенность личных желаний вкупе с надеждой на случай, удачу, расчет на «серендипность» (непреднамеренную проницательность);
- отсутствие контроля за тратой собственного времени [жизни];
- социальная атомизированность и неспособность строить и поддерживать устойчивые социальные связи и т.д.
Стоит отметить, что эти же характеристики нередко встречаются в описаниях миллениалов — представителей «поколения ЯЯЯ».
К этому можно также добавить изменение семантических полей понятий «работа», «труд» у современных старшеклассников и студентов, очевидно влияющих на их профессиональные выборы: в их интерпретации они не воспринимаются в качестве значимого жизненного императива, с ними не связываются личностные перспективы, они не входят в число факторов, определяющих удовлетворенность жизнью. Иными словами, из них постепенно исчезают контексты деятельного осуществления индивидуального бытия того, кто трудится.
По сравнению с 80-ми годами, современный прекариат достаточно разнороден. В него могут входить безработные, неквалифицированные сезонные рабочие, трудовые мигранты, «офисный планктон», фрилансеры, самозанятые и даже студенты, стажеры, профессора, работающие по краткосрочным контрактам, а также руководители среднего звена, представители творческих профессий и др. В последние годы даже «среди образованных людей, лишенных постоянной работы, выделяют художественный (artistic), креативный (creative), академический, или профессорский, прекариат, социальных работников и т.д.».
Более того, по словам П. Бурдье, высококвалифицированная постоянная работа сегодня становится «хрупкой привилегией», к тому же нередко требующей от человека большой самоотдачи, зато чувство нестабильности и неуверенности охватывает огромные массы людей, заставляя их адаптироваться не просто под современные особенности занятости, а под свои новые жизненные условия и, соответственно, строить новое понимание себя-в-этой-жизни.
В сходных контекстах и М. Фуко отмечал, что самореализация как предельная цель жизни любого человека сегодня становится формой существования лишь некоторых людей.
Опасным психологическим трендом в условиях прекариатизации становится утрата человеком собственной ценности и «коррозия характера», а также тот факт, что сам статус занятости становится новым латентным фактором переживания социального неравенства, порождающим фрустрацию, интолерантность (как к представителям определенных социальных групп, так и к носителям определенных качеств) и агрессию.
Прекарный образ жизни нередко вынужденный, особенно для людей старших возрастов, что связано с изменением структуры рынка труда (разорение предприятий, сокращение штатов, скрытый эйджизм), обесцениванием ряда традиционных профессий и появлением новых видов занятости, но для молодых поколений он чаще является добровольным выбором.
Их привлекает кажущаяся свобода прекарности: нерегулярность труда, работа из дома, самостоятельная регуляция режима работы, удобство графика занятости, «серые» схемы заработка, интерес к новым занятиям, возможность развиваться / общаться и т.д.
Тем не менее, эти мотивировки не зря иногда называют «дискурсом самооправдания», поскольку такой выбор «в действительности… не является добровольным, а становится результатом работы надындивидуальных структур»: само «движение молодых работников по низкоресурным социальным сетям, позволяющим с легкостью находить и менять прекарные работы, удерживает их внутри прекариата и затрудняет восходящую социальную мобильность».
Обратим внимание, что «этот дискурс позволяет выстраивать специфическую прекарную субъективность индивидуума, который рассчитывает только на себя и только на свои силы», вынося за скобки взаимодействие с социальными институциями, что порождает враждебность к ним и абсентеизм как модель политического и социального поведения.
Так понимаемые свобода и собственная автономия делают прекарную активность привлекательной для молодых, заставляя считать ее нормой современной жизни, и, следовательно, ориентироваться на нее, позволяя при этом не замечать, что подобный образ жизни предполагает ограниченный набор социальных возможностей и, соответственно, ресурсов для личного развития.
Из-за этого прекариат или, по крайней мере, его часть, нередко сравнивают с андерклассом, имея в виду его малую востребованность и социальную незащищенность.
Последнее также позволяет говорить, что лежащие в основе прекарности неустойчивость и нестабильность подразумевают также ее временность: скорее всего, если или «как только нестабильность закончится, подавляющее большинство представителей прекариата вернется в свои прежние социальные ниши — наемных работников с социальными гарантиями, устойчивой занятостью и предсказуемыми жизненными траекториями».
Сказанное заставляет исследователей ставить вопрос даже не о том, что прекариат — это новый опасный / маргинальный класс, а о том, что в современных условиях получает распространение специфическая прекарная жизненная стратегия, присущая относящейся к нему массе людей, или же — о тенденции к прекариатизации жизни в целом и «существовании особого прекарного габитуса в современном обществе», центральной психологической структурой которого «выступают тревога и тревожность как негативные эмоциональные реакции на фрустрацию индивидуализации и отсутствие достаточной институциональной поддержки в решении значимых проблем».
Прекарный габитус в этом смысле понимается как совокупность поведенческих и оценочных схем, комплекс диспозиций, шаблонов восприятия и самовосприятия, которые выступают в качестве организационного принципа для актуального жизнеосуществления человека, складывающихся в условиях неопределенности.
Современный социум заметно прекариатизируется. Об этом свидетельствует тот факт, что доля прекариата в большинстве современных стран по разным данным составляет от 30 до 60%. Общее его число точно определить практически невозможно, поскольку к нему в любой момент легко может присоединиться, фактически, любой человек — и не только потому, что он отражает некий «популистский запрос», а потому что является частью принятой людьми «новой нормальности». Отсюда — совокупность психологических проблем, связанных с неукорененностью в реальности, временностью в разных проявлениях своего Я.
Такая экспансия прекарности означает, что значительная, и особенно молодая, часть социума подвергается воздействию и/или приобретает опыт существования в нестабильности, переживает неукорененность собственного существования в реальности как данность, нередко живет сиюминутностью, не имеет четкой самоидентификации по профессиональному признаку и/или выраженной мотивации достижения в сфере труда.
Это делает актуальной необходимость его изучения уже как массового явления и, возможно, даже как специфичной для текущего времени метапатологии, препятствующей полноценному разворачиванию собственного потенциала личности.
В свое время А. Маслоу, вводя термин «метапатологии», подразумевал под ними массовые нарушения личностного развития, возникающие как следствие депривации ценностей бытия: «искажения распространяются во все стороны — например, и к самоуничижению, и к нарциссической самовлюбленности; и к полудетскому безответственному легковерию, и к глубокому недоверию и неверию; и к метаниям дезинтегрированной личности, запутавшейся в противоречиях своего жизненного мира, и к отказу от роста, от “цветущей сложности” бытия, к сведéнию жизни к самому необходимому».
По сути, речь идет о неоптимальных вариантах личностного развития, получающих все более широкое распространение в новых возрастных когортах из-за невозможности / неспособности реализовать те ценности, которые бы организовывали, структурировали и наполняли смыслом конкретную жизнь.
Увеличение с начала нулевых годов числа обращений к психологам и психотерапевтам по поводу смысложизненных кризисов косвенно это подтвержает. Пытаясь актуализировать собственные возможности, сталкиваясь с невозможностью это сделать и вынужденно принимая обнаруживающиеся целе-смысловые противоречия и ограничения, человек сталкивается с экзистенциальными данностями — бессмысленностью существования, зависимостью, одиночеством и др.
Приведенные характеристики метапатологий во многом совпадают с описанием прекариата, данным Г. Стэндингом: «Прекариату хорошо знакомы четыре ощущения: недовольство, аномия (утрата ориентиров), беспокойство / тревожность и отчуждение. Недовольство вызвано тем, что прекариат не видит перед собой осмысленных жизненных перспектив … Прекариат чувствует себя подавленно не только потому, что перед ним маячит только перспектива смены все новых и новых работ, каждая из которых связана с новой неопределенностью, но также и потому, что эти работы не позволяют завязать прочные отношения, какие возможны в серьезных структурах или сетях [отсюда, кстати, берет начало другой современный феномен — «ностальгия без памяти», центральным звеном котой является представление о том, что предыдущие поколения жили определенно и стабильно]. Нет у прекариата и лестниц мобильности, по которым можно было бы подняться — так люди и зависают где-то между сильнейшей самоэксплуатацией и свободой … Аномия вызвана апатией, связанной с ощущением поражения … Прекариат живет в тревоге. Хроническая незащищенность связана … со страхом потерять то, что он имеет. … Отчуждение возникает от понимания, что то, что ты делаешь, ты делаешь не для себя и не ради уважения или похвалы — а для других, по их указке».
Обратим внимание, что Г. Стэндинг описывает прекариат преимущественно в психологических, когнитивных, эмоциональных терминах, что позволяет также предполагать наличие специфического прекариатизированного мышления / ментальности, свойственного этой группе и текущему историческому периоду.
Наличие значительной психологической составляющей в содержании и переживании прекарности и интегральный характер вытекающих из нее последствий для жизни личности дает основания рассматривать ее как экзистенциально-психологический феномен, то есть не просто как «критерий нового класса, идет ли речь о мигрантах, фрилансерах или хипстерах», а как новую экзистенциальную перспективу в развитии человека в условиях, на которые он практически не может повлиять. В этом ракурсе прекарность приобретает характер онтологического явления (термин «онтологическая прекарность» был предложен Дж. Батлер после террористических актов в Америке 11 сентября 2011 года).
Особенность экзистенциальных феноменов состоит в том, что они интегральны, то есть относятся ко всей полноте жизнеосуществления человека, а не просто к отдельным его аспектам. В широком смысле они понимаются как устойчивые «модусы существования индивидов и способы выявления характерных качеств Я; категории бытия человека; основополагающие ценности, в которых воплощаются смыслы, цели и устремления людей».
В анализе прекарности как экзистенциального феномена мы, прежде всего, стремились к пониманию того, что именно, какая личностная структура подвергается максимальной трансформации в новых условиях жизни, порождая прекарную ментальность, и предполагаем, что в качестве такого центрального звена выступает внутренняя необходимость осуществлять «заботу о себе», отвечающая за взросление. Невозможность очертить «длинный горизонт» жизни в условиях неукорененности в настоящем и неуверенности в будущем тормозит возможность построения проекта самого себя, а следовательно, взросление и затрудняет вступление в пору зрелости, размывая экзистенциальный императив принятия на себя ответственности за собственный жизненный путь.
Порождаемый ею «экзистенциальный эскапизм» опирается на упомянутую выше гипертрофию свободы как одной из значимых индивидуальных ценностей при одновременном самооправдании нежелания выходить за рамки конкретного для-себя-необходимого и подавлении фрустрирующих переживаний, связанных с неудовлетворенной мотивацией достижения, недостигаемой самоактуализацией и пр. на фоне разрастающихся гедонистических и эвдемонических социальных тенденций.
Компенсации прекарных переживаний, как ни странно, способствует нарастающая модернизация реальности, которая открыла практически безграничный доступ к информационным ресурсам и сделала инфосреду преобладающим пространством существования и самопрезентации, обнаружив в ней для субъекта большое разнообразие других и менее трудных путей самоидентификации, чем профессиональное и личностное самоутверждение, профессиональную конкуренцию и пр.
Эти пути оказываются тем более привлекательными для многих, что они не требуют напряженной каждодневной работы над собой, самопознания, встреч с Другим, самоактуализации, преодоления, саморазвития и пр., уводя в сторону перфоманса.
Одновременно сама возможность малозатратных множественных виртуальных идентификаций обесценивает требующие значительных усилий самопредъявления человека в действительности (образованности, конкурентоспособности, постоянного саморазвития и т.д.) и создает спектр новых психологических проблем: неспособность строить социальные связи, искаженное восприятие реальности, личностные деформации и пр. Как результат, происходящее во внешней реальности сдает свои позиции и теряет значимость, а у человека, пребывающего в ней, нарастает желание не столько подлинного, сколько перфомансного самопредъявления, не требующего напряжения, ответственности и даже результативности.
Видимо, это есть часть фроммовского процесса смещения от «быть» в сторону «иметь» (и в этом смысле курс лекций Дж.Л. Остина «Как производить действия при помощи слов», созданный и прочитанный еще в 1955 году, как никогда актуален). Из цепочек разыгрывающихся перфомансов нередко вообще складывается чуть ли не вся социальная мини-реальность современного молодого субъекта, и он теряет экзистенциальную основу глубоких межличностных отношений, желание «подлинно быть» и пр.
Говоря о том, что прекарность поражает «заботу о себе» как онтологическую возможность человека реализовывать проект самого себя, выбирать такой способ индивидуального существования, который соотносится с его аутентичностью, мы одновременно полагаем, что осуществляя «заботу о себе», человек конструирует, верифицирует и утверждает свое «Я», порождает его как целевую самобытную ценностно-смысловую систему.
Прекарное существование создает не просто новый тип адаптивного поведения человека, но конструирует принципиально новую по сравнению с традиционно представляемой модель личности — ее «текучую / прекарную идентичность».
Характеризуя ее как экзистенциальный феномен, прежде всего, отметим, что живущее в прекарных условиях поколение постепенно отказывается от необходимости рассматривать свое индивидуальное существование как исключительно собственную жизненную задачу.
Прекарный способ существования состоит в том, что человек частично или полностью снимает с себя ответственность за самоосуществление, делая его не целевым, а ситуативным экзистенциальным продуктом, и, как следствие, должен уживаться с последствиями утраты авторства собственной жизни, подчинения ее не собственным алгоритмам.
Отказ от построения долгосрочного проекта самого себя — это и есть то, что образует «текучего субъекта», нестабильную идентичность. В этих условиях ответственные действия в отношении самого себя частично подменяются псевдоактами с их суррогатами жизни.
Неопределенность расшатывает мотивацию к постановке долгосрочных стабильных целей, поскольку обстоятельства ее достижения мыслятся мало зависящими или даже вообще не зависящими от планов и индивидуальных усилий человека.
Жизнь утрачивает приветствуемую ранее «векторность» / цельность осуществления и приобретает характер множественных краткосрочных и временных проектов себя (своеобразного «спектрального Я», не во всех проявлениях соотносимого со своей аутентичностью).
Находясь в прекарном статусе, в ряде случаев личность вынуждена временно отождествляться с одним из своих ситуативных, временных Я, и тогда возникают специфические переживания вненаходимости по отношению к собственной жизни («в это время я не живу», «моя настоящая жизнь не здесь», «когда мне приходится заниматься этим, я как бы отключен от самого себя», «там я никакой, жизнь начинается только когда я ухожу оттуда»).
Таким образом, подвижные, быстро меняющиеся контексты существования, создаваемые неопределенностью, порождают фрагментацию личности, множественные, в том числе «невоплощенные» и «невоплотимые Я».
Фрагментарность же, являясь нарушением отношений человека с временем и с со-временностью своей жизни, сужает горизонты возможностей, ограничивает взаимодействие человека с будущим и, как следствие, с самим собой.
Одновременно существование в неопределенности усиливает в человеке надежду («прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко…»): она, с одной стороны, «выполняет связующую функцию человека с планом его бытия, однако в то же время… представляет собой жизнепрепятствующую силу, пролонгирующую переживания и трудности людей, а также выступающую “тормозом” личностного роста, “самообманом”, замедляющим или делающим невозможным процесс полноценного саморазвития и самосовершенствования». Э. Фромм, описывая такую пассивную надежду, справедливо утверждал, что, по сути, она являет собой замаскированную безнадежность, покорность обстоятельствам. Отсюда — желание передоверить себя «умным гаджетам», нейросетям и пр.
Сужение сферы индивидуальной ответственности за осуществление собственной жизни и экзистенциальные самотрансформации усиливают базисные планы заботы о себе — то, что, как кажется человеку, он вполне может контролировать и чем может управлять): заботу о здоровье (увеличение числа сторонников здорового образа жизни или, к примеру, вегетарианства, нарастание обращений к услугам психотерапевтов и пр.), телесной привлекательности (навязчивость использования бьюти-техник, фитнес- и шейпинг-практик, увеличение числа обращений за пластическими операциями по коррекции внешности и т.д.), питании (диеты и системы потребления продуктов), сексуальной удовлетворенности (сексуализация жизни и т.д.), символам благополучия и пр.
Этой «подменой» сохраняется иллюзия осмысленности, целеполагания в области саморазвития и контроля над своей жизнью.
Поскольку отказ от долгосрочных целей и самопроектов усекает жизненную перспективу и ограничивает диапазон личных стремлений, прекарный субъект компенсаторно стремится жить сиюминутностью (стратегией «carpe diem», выталкивающей «неподконтрольное будущее за горизонты осмысления», и дольше сохраняет в себе черты детскости, о чем свидетельствует сегодняшнее широкое распространение «синдрома Питера Пэна» и — шире — диффузии идентичности.
Одновременно меняются онтологические ориентиры: прекарный субъект готов передоверить себя случайности, шансу, допуская непредсказуемое и не зависящее от его личных характеристик попадание в несчастливую (хамартию) или удачную (кайрос) случайность.
В первом случае он оказывается в условиях невоплощенной экзистенции, усиливающей фаталистическое (нередко сопряженное с мистическим мироощущением) и одновременно отстраненное отношение к реальности, эскапирование из нее в виртуальные пространства.
Во втором случае он оказывается во власти веры в иррациональность и интуитивность.
Косвенно об этом говорит уже упомянутый факт, что представители молодых поколений вообще охотно передоверяют «когнитивным гаджетам» функцию контроля за реальностью, а вместе с тем частично передает им и функцию управления самим собой (посредством нейросетей, ChatJPT, искусственного интеллекта, роботизации, опоры на big data, вживленных чипов и пр.). И если вся предшествующая социокультурная история развития человека определялась увеличением его попыток познавать и контролировать разные сферы реальности, то современная ситуация «новацена» (термин Дж. Лавлока) имеет обратный вектор.
Тем не менее, и в этом аспекте прекарности есть целесообразность и своеобразный экзистенциальный потенциал: согласно В.Н. Топорову, «только решившись на риск, положившись на ничего не знающего и ничем не обладающего себя, практически на ничто», человек авансом получает возможность жизнетворчества.
И здесь, на наш взгляд, в структуре «Я» открывается свобода функционирования нового аспекта – иррационального «Я», начинающего поиски оснований себя и новых горизонтов своего существования в тех направлениях, которые отсутствовали в этом процессе ранее.
Прекарность можно рассмотреть также и как «фрустрацию индивидуализации — и как жизненного проекта, и как адаптивного копинга», что ведет к проблемам самоидентификации, связанными с обезличиванием собственного «Я», сведения себя к массе, неспособности опираться на свою отличительность и самобытность как на ресурс развития.
Здесь возможны разные варианты переживания прекарности: травмирующая деиндивидуализация (сопряженная с нежеланием относить себя вообще к какой-либо массе, становиться «никем»), недостаточное ощущение своей [не]принадлежности к той социальной группе, к которой человек вынужденно или добровольно присоединяется, обеспечивая свою жизнедеятельность (сопряженное с самоотчуждением и переживанием невозможности «стать, как они», переживание неконгруэнтности одним группам и невозможности присоединиться к другим, которые считает более достойными себя), деперсонализация («расщепление себя» таким образом, что человек идентифицирует себя здесь-и-теперь только с отдельной своей частью, вынужденной «изменять» собственной подлинности и/или цельности); переживание зависимости от неаутентичных обстоятельств (на фоне переживаемой бессмысленности и безнадежности того, что он делает, принятие обстоятельств как наилучших для него).
Таким образом, прекарность со стороны своих экзистенциальных характеристик представляет собой развивающееся многоплановое явление, в котором присутствуют как разрушающие традиционный образ «Человека живущего» черты, так и тренды, адаптирующие его к новой реальности существования.
Видеозапись доклада:
Очень интересный и своевременный доклад. Проблема прекарности связана с проблемой принятия неопределенности, непредсказуемости окружающей реальности, адаптации к этой неопределенности.
Согласен с автором, что, принимая прекарность, "в структуре «Я» открывается свобода функционирования нового аспекта – иррационального «Я», начинающего поиски оснований себя и новых горизонтов своего существования в тех направлениях, которые отсутствовали в этом процессе ранее".
Нулевой аркан колоды Таро - Шут или Дурак - изображает человека, беззаботно шагающего с закрытыми глазами, меж тем как впереди пропасть. Данный аркан обозначает готовность довериться судьбе, по Юнгу соотносится с архетипом Ребенка.
Используя данную аналогию, в рамках прекарной реальности существует два варианта развития: 1) культивирование внутренней тревожности и деперсонализация; 2) принятие вызовов как возможностей для роста, раскрытия внутреннего потенциала.
, чтобы комментировать
Елена Евгеньевна! Спасибо! Очень интересно!
, чтобы комментировать
Я бы рассмотрел прекарность двояко: это возможность выбраться из системы социальных обусловленностей, стать собой, найти себя - что все больше людей и делают. С другой стороны это отражает недостаточную заботу общества о душевном состоянии своих граждан в условиях, когда свободы становится больше. Нужно помогать людям становиться собой, находить свои значимые линии соединения внутреннего и внешнего - самореализации. Многим не хватает ресурсов, чтобы проделать эту работу, пройти этот путь, и они тогда обречены на фрагментацию жизни и личности. Это можно рассмотреть как новую функцию, которую может взять на себя государство в интересах и качества жизни граждан, и экономической эффективности. Ведь если человек не самореализуется, он теряет 9/10 своей личностной эффективности.
, чтобы комментировать
Спасибо, очень интересная статья.
Интересно, насколько в целом распространен феномен долгосрочного планирования, построения целостного проекта своей жизни, в том числе в разных обществах, странах, и меняется ли этот процент со временем. Судя по исследованиям Кроник и Головахи, процент этот, предположительно, не так велик.
Является ли наемный труд очень значимым показателем, необходимым условием наличия у человека долгосрочных планов, проекта собственной жизни?
На некоторых работах уровень неопределённости может быть не ниже, чем при самозанятости.
, чтобы комментировать
Большое спасибо за доклад! Квинтессенция того, что видим вокруг. Вопрос - что делать? Вызвало интерес то обстоятельство, что и в прекарности люди беспокоятся о том, что с ними "что-то не так", и тогда задумываются о самоидентификации, саморазвитии, самореализации. И тогда, соответственно, могут обратиться за психологической помощью. Но это, видимо, если процесс еще в начальных стадиях. А другим, тем, кто в прекариате уже давно- человеку "хорошо и так", и он не считает, что ему нужна помощь. И тогда, очевидно, ничего поделать нельзя. И помогающие профессии сами оказываются в системе прекариата:"я ни на что не могу тут повлиять, ну и ладно, и наверно, так и надо, может быть, это путь к лучшей жизни ". Мне это напоминает истоки логотерапии В. Франкла. Именно самые ее истоки - в концлагере. Где выживал тот, кто не был прекарным, а видел свой смысл и свою ценность во всем том ужасе. Но тогда становится совсем грустно. Ведь насильно помочь противостоять всё возрастающим тенденциям прекарности мы не сможем. Остается только возможность как можно дольше сохранять себя, свою самоидентификацию, свои смыслы, не давать им размыться. К сожалению, возможности подобных экзистенциальных смыслов даже на собственных детей не всегда удаётся распространить. Хотелось бы услышать больше мнений коллег о затронутой в докладе очень актуальной теме. С антипрекарной точки зрения - что мы можем с этим сделать, как повлиять. Спасибо.
, чтобы комментировать
Хотел бы ответить Катыковой Ирине Михайловне:
> Вопрос - что делать?
Первым делом я бы не рассматривал явление прекарности только как негативное. Оно является следствием повышения информационной насыщенности окружающего мира. В условиях, когда большая часть людей не успевает обрабатывать информацию в достаточном объеме, более сложный мир для них выглядит как непредсказуемый, откуда и появляется явление прекарности. Негативные последствия этого можно предотвратить, если помогать людям находить себя и обучать обрабатывать смыслы, а не находиться лишь на уровне задач. Иначе говоря, коучинг начиная со школы - как профилактика.
> А другим, тем, кто в прекариате уже давно- человеку "хорошо и так", и он не считает, что ему нужна помощь. И тогда, очевидно, ничего поделать нельзя.
А может и не надо? Все ли люди должны чувствовать себя в ситуации неопределенности плохо? Может быть это часть принятия мира, доверия миру? Если у кого-то это не приводит к негативным последствиям - может так и ок? В конце концов полной определенности нет ни у кого, и какая-то мера неизвестности и неясности, неопределенности есть в жизни у каждого человека. Просто у прекарных людей эта доля выше, и если человек выработал к ней толерантность - может это и хорошо? Просто еще бывает что у человека есть потребность в смыслах и целях, и тогда неудовлетворенность на эту тему мешает ему чувствовать себя хорошо. А ведь много людей, у кого такой потребности особо нет. И это не мешает им чувствовать себя хорошо. И что, мы должны им это навязать? Они другого характера люди, кому смыслы и цели не интересны, они живут в "здесь и сейчас", что само по себе ценный навык. Если они адаптируются в реальной жизни хорошо - может и ок?
> И помогающие профессии сами оказываются в системе прекариата:"я ни на что не могу тут повлиять, ну и ладно, и наверно, так и надо, может быть, это путь к лучшей жизни ".
Для психолога хорошей мерой снижения неопределенности явялется изучение маркетинга и управления малым бизнесом. И, по моему опыту, применение техник управления везением - это тоже снижает неопределенность.
> Ведь насильно помочь противостоять всё возрастающим тенденциям прекарности мы не сможем.
И не должны. Т.к. не всегда оно плохо.
> Остается только возможность как можно дольше сохранять себя, свою самоидентификацию, свои смыслы, не давать им размыться. К сожалению, возможности подобных экзистенциальных смыслов даже на собственных детей не всегда удаётся распространить.
Можно рассмотреть комплекс мер, которые помогают людям (в т.ч. детям) обрести смыслы и цели, т.е. превентивный коучинг, хотя и ненасильственный. Человек должен созреть внутренне до уровня целей - для этого нужно достаточное абстрактное мышление и способность осмысливать и рассуждать в терминах причинно-следственных связей, прогнозировать будущее. Эта способность выражена не у всех. А если даже выражена, то слишком часто планы не срабатывают, поэтому люди разочаровываются в этой способности и ее не применяют. Но тут хитрость в том, что если научить людей не разочаровываться, а продолжать хотеть и двигаться к своим целям, искать пути, то даже в сложном мире людям часто получается дойти до желаемого. "В этом мире больше сдавшихся чем проигравших".
> Хотелось бы услышать больше мнений коллег о затронутой в докладе очень актуальной теме. С антипрекарной точки зрения - что мы можем с этим сделать, как повлиять.
Я бы смотрел шире: неопределенность - следствие сложного мира, а сложный мир - это вовсе не обязательно плохо :) Именно благодаря ему у нас появляются возможности жить лучше. Важно быть самому достаточно сложным, чтобы понимать этот мир, смотреть на него открытыми глазами, и использовать к своей пользе, близких и других людей.
Мне кажется, тут ключевым становится вообще любовь, уважение и прочее позитивное отношение к себе, к жизни, к миру, к людям. Если это есть, человек находит варианты и в сложном мире, с высокой или низкой долей неопределенности - по ситуации. Поэтому на 1 место я бы поставил профилактику негативного отношения к базовым вещам: к себе, жизни, миру, родителям и своему роду, другим людям, и интериоризированное чувства у человека о том, как все эти сущности относятся к нему самому. В этом случае значительная часть проблемы неопределенности исчезает, человек с любовью к себе и другим найдет верный курс действий и в сложном мире, по стратегии своей жизни вырулит во что-то хорошее.
, чтобы комментировать
Добрый день, прекарность новое понятие и каждый видит его по-своему. На первый взгляд это инфантилизм, проблема с самоиндефикацией и общей культурой. Человек с определенного возраста должен зарабатывать деньги, а они, как известно, даются за труд (бизнес, наемный, творческий), а человек хочет висеть на шее общества, семьи, друзей, и говорить я ищу себя. По мне прекарность новый вид психологических проблем, желание потреблять, но ни чего не давать. Если посмотреть, раньше работодатель угнетал работников, то сейчас работники угнетают работодателей. К сожалению это коснулось и научного состава, посмотрите на качество статей, публикаций, нежелание дискутировать (защищать свою позицию, ибо часто сказать нечего), при этом ни кто свой паек уменьшать не хочет. Тема пошла с Европы, а там мигранты, люди на пособиях и т.д. Я часто на консультировании сталкиваюсь с тем, что люди ищут любой способ лишь бы вообще не работать, для них само понятие работать и зарабатывать сродни боли физической, сразу оговорюсь дело не в том, что бы найти свое направление, тут дело просто отсутствии самого желания. Грешил коллеги на легкую депрессию, но ведь все остальные части жизни люди делают с удовольствием (развлекаются, занимаются спортом, читают, путешествуют). С уважением, коллеги!
, чтобы комментировать
Уважаемые коллеги!
Зачем устраиваться на работу с прекарными трудовыми отношениями?
Или появилась определенная группа работодателей, закон которой позволяет ущемлять права работников? Или существует группа работников, согласных работать на любых условиях, чтобы как-то свести концы с концами и прожить?
С уважением, Валерий Михайлович.
, чтобы комментировать
Михаил, большое спасибо! Да, соглашусь, что не всегда это плохо. Скорее, это начало чего-то нового. Будем жить, посмотрим, адаптируемся)))
, чтобы комментировать
Гениальная статья! Елена Евгеньевна, спасибо.
, чтобы комментировать
Ответ Ахметову Марату Радиковичу: Примите во внимание, что если генеративные и прочие сети станут еще раза в 3 умнее, большая часть профессий посыпятся как карточный домик, люди перестанут быть нужны, включая большую часть малых предпринимателей. Новое поколение это чувствует, поэтому уже сейчас адаптируются к новой реальности, в которой не нужно работать в традиционном смысле слова. Здесь мы выходим на более существенный вопрос: а для чего будет нужен человек вообще в таком мире, где большую часть работ сможет выполнять искусственный интеллект? И как человеку себя находить в таком мире, чем заниматься, как структурировать время, какие смыслы определять и цели ставить?
Ответ Ганузину Валерию Михайловичу: Находятся юридически корректные или некорректные, но реальные варианты, когда можно договариваться о сдельной оплате без трудоустройства.
, чтобы комментировать
Уважаемый Михаил, человечество к сожалению ещё долго до роботизации, и безусловного дохода, а что касается ии, то он "опасен" больше людям творческих профессии, на стройке всегда место есть и в магазинах. Что касается "чувствует" , как я вижу, магическое мышление и есть один из признаков прекара. Вот когда будет полная роботизация и ии, вот тогда и можно говорить о смыслах, а пока это всего лишь прикрытие невротизации.
, чтобы комментировать
Уважаемый Марат,
> человечество к сожалению ещё долго до роботизации,
Вы лично много общаетесь с Claude-2 или хотя бы GPT-4? Клод практически не отличим от умного человека. Если не общались - попробуйте. Если пробовали - подумайте, если ИИ станет еще в 3 раза умнее текущего и освоит в том числе алгоритмическую деятельность (сейчас может, но не силен в этом - только на уровне простых алгоритмов), и когда подключат такую же работу с реальным миром, а не только текстами (работы в эту сторону идут вовсю) - сможет ли он совершать целесообразную работу, в т.ч. обучаться как люди, планировать свою деятельность, реализовать планы - что тогда? Не опирайтесь только на то, что широко распространено, смотрите немного вперед, попробуйте оценивать тенденции и перспективы.
> безусловного дохода
Люди активно занимаются в эту сторону во многих государствах. Разработан также механизм, как люди могут получать ББД без государств, без налогов.
> а что касается ии, то он "опасен" больше людям творческих профессии, на стройке всегда место есть и в магазинах.
Магазины автоматизируются потихоньку - дроны выкладывают товары на полки (есть такие проекты), работают на складах, кассы автоматические. Стройки с помощью 3D-принтеров. Полнофункциональные роботы пока дороги, но они технически могут все, что может человек, и больше того. Посмотрите ролики Boston Dynamics, если не видели. Вопрос скольки-то лет, чтобы эти технологии отладились и вошли в широкое применение. Китай уже выпускает практически с тем же функционалом, но в разы или на порядок дешевле, как всегда.
Чем более высокий будет интеллект у ИИ, тем больше возможностей будет у роботов в практическом плане. С появлением квантовых компьютеров мощность ИИ из расчета на 1 рубль может взлететь.
> Что касается "чувствует" , как я вижу, магическое мышление и есть один из признаков прекара.
Предчувствие и предусмотрение будущего - это одна из функций здорового организма также, даже без магического мышления.
> Вот когда будет полная роботизация и ии, вот тогда и можно говорить о смыслах, а пока это всего лишь прикрытие невротизации.
Тут важно найти средства различить, где невротизация, а где реальная предусмотрительность. И то, что еще вчера казалось неврозом, сегодня может оказаться адаптивным поведением. Мир быстро меняется. Еще год назад он был совсем другим. 30 ноября 2022 г. все изменилось, очень существенно, хотя многие этого пока не заметили и до сих пор не поняли. Кто-то должен готовиться жить в мире будущего тоже, и молодое поколение в 1 очередь.
, чтобы комментировать
Очень интересная статья. И очень актуальная!
Один вопрос - и? Что с этим делать людям, которые оказались в прекарности?
Я, как психолог частной практики нахожусь здесь в прикарности.
Но из-за огромной конкурентности и из-за стереотипов учиться 5 лет, я, пойдя обучение короче 5-ти лет, и имея и интуицию, и знания не только именно из-за обучения, но и из самообразования не могу презентовать на круг «высокоинтеллектуальных» коллег.
Но, опыт работы более 6 лет по всему миру и масса благодарных клиентов, которых жизнь изменилась, дает мне надежду осознавать свою полезность.
Но, да! Я полностью согласна с автором, мы одиноки, потому что вне системы. Мы в прикартности и это звучит грустно.
Хотя зная коллег, которые учились и 5 лет и работали и работают в системе, бывают профессионально бездарны и на удивление непроработанные сами и вредя клиентам утешаются тем, что они в системе и им не надо думать о долгосрочной перспективе их личностного роста (я же институт просидел 5 лет) я ставлю под сомнение правильность применение прекарности. Вспоминаю, что в истории человечества есть множество примеров талантливых от природы людей. Да что говорить, сама психология вышла или философии, а разве это не интуиция и не аналитически-логический склад ума изначально, и только потом эксперименты.
Увидела себя в статье. Грустно, но полезно! Спасибо ?
, чтобы комментировать
Уважаемая Александра Вячеславовна Вы про ущемление прав не базовых психологов, по образовательному цензу пишите? Вы клинический психолог? или про "пробиться" в научной среде??
, чтобы комментировать
Строгонова Александра Вячеславовна:
"Прекарность" - это ругательный почти синоним слова "свобода". Полагаю, придумали его те, кто со своей свободой не справляется, либо сочувствует тем, кто не справляется.
Что делать? Добавить внутренней свободы, опоры на свои чувства и желания, на "здесь и сейчас", на любовь к себе и доверие своей природе. Когда не хватает внешней определенности, полезно иметь внутреннюю, это дает и направление в жизни, и цель, и смыслы, и энергию, и счастье. Так рождаются лидеры и самоуправляемые люди. Из внешней неопределенности.
Это явление сопровождает разрушение жестких вертикальных систем, свойственных 20-му веку, оптимальных в условиях большей определенности среды. Когда мир быстро меняется, атомизированные мини-структуры более выживательны, а крупные - тоже нужны более гибкие. В этих условиях нужно помогать людям справляться с неопределенностью и развивать себя, обучать полагаться на свои желания, чувства, инстинкты, понимать потребности. Это то, что все больше формирует мир вокруг, и среда от нас именно этого сегодня хочет - чтобы мы ее формировали своим внутренним миром.
Тогда прекарность и тоска по стабильным системам превращается в мир свободы, (пока что условно) неограниченных возможностей. Статическая стабильность заменяется динамической.
, чтобы комментировать
Уважаемый Марат Радикович, нет я не про то и не про это. Это мой отклик на статью. Думаю я про самоидентификацию. Нет я не клинический психолог.
По поводу «пробиться» в научную среду, нет, такого желания по крайней мере у меня нет. Останусь на передовой ?
, чтобы комментировать
Михаил, добрый день!
Благодарю!
, чтобы комментировать
В онтогенезе поколения людей проживали разные эмоции и чувства вновь и вновь. И в пословицах оставили нам этакие резюме. Они говорили: "Живешь не так как хочешь, а как Б-г велит." Мы теперь говорим: прекарность... Бритва Оккама...
, чтобы комментировать
Психологически тонко, с филигранным вниманием к нюансам и оттенкам смысла Елена Евгеньевна очерчивает контуры нарождающейся идентичности, понимание которой и помощь которой в самоопределении составляет нашу задачу. Безусловно, суть феномена выходит далеко за рамки повседневных событий жизни современного человека и охватывает явления более широкого круга: экзистенциально-бытийные, рефлексивно-личностные, духовные, социальные, идеологические и пр. Солидарна с идеей автора о возросших возможностях, которые открываются перед личностью в процессах самоопределения, свободе и ответственности за собственные жизненные выборы в условиях прекарности.
, чтобы комментировать
Очень интересно. Спасибо. Однако явления прекарности или подобные им, видимо, свойственны не только нашему времени. Вспомним хотя бы тематику школьных сочинений где-то 70-80 годов прошлого века. Например, по Лермонтову "Герой нашего времени"("Проблема лишнего человека..."); или метания Грибоедовского Чацкого : "Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок!
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок.. .
Карету мне, карету! ", (кстати, в ответ на вполне даже здравые призывы его лакея); или типаж того же князя Андрея Болконского, я уже не говорю о произведениях Достоевского. И. похоже, даже в древнерусской литературе можно найти признаки прекарности! А
Может быть, это вообще свойство ищущих натур, а может быть, натур слабосоциализированных (сравним Данко и Ларру в "гоьковской "Старуха Изергиль"). А , может быть, это какие-то разные явления, которые мы называем одним? В общем, Явление есть, а суть и смысл его неведом пока.
, чтобы комментировать