Я коснусь аспекта, который меня волнует, и который отражает реальное положение дел в укладе современной школы. Возможно, эмоции будут доминировать, но трагедия в московской школе заставляет говорить о глубоком внутреннем кризисе, который подкатил уже к современной школе.
В первую очередь я имею в виду такую внутреннюю характеристику школы как Внимание к Человеку. Вернее, катастрофическое его отсутствие. Упование на то, что сегодняшний динамичный мир жесток, и внимания людям не уделяется – не оправдывается. Вы приходите в банк или в парикмахерскую, в сетевой супермаркет или ж/д кассу: везде с Вами не только вежливы, терпеливы, доходчивы в объяснениях, но в первую очередь Вам смотрят в глаза, ищут подтверждения по Вашим реакциям, что диалог (пусть и деловой) состоялся… У нас осталось, пожалуй, два острова – это школы и поликлиники – где с диалоговым пространством усугубляется гуманитарная катастрофа, а именно там оно нужно как воздух и как основание. Вместо диалога в школе сегодня часто предлагаются разного рода имитационные продукты, которые все мы хорошо знаем: родительские собрания в стиле монолога, отрепетированные мероприятия, электронный журнал…
Один мой знакомый второклассник (!), - просто активный мальчик, которого в приличной гимназии (с вывеской) учителя, администрация и соц. педагог замучили своим рвением «отправить на комиссию по делам несовершеннолетних», - поделился своим мироощущением. Он сказал, что отчётливо осознает (цитата), что каждый день для него в школе – «это война, в которой самое главное – это не выдать свой секрет, т.е. не потерять себя»! Уверяю вас, с психическим здоровьем у ребенка все в порядке, с семейной поддержкой – тоже, также как и с поддержкой психолога школы. Она у него есть. Может быть эти факторы позволяют мальчишке смотреть на жизнь более позитивно, хотя психологическая цена уже заплачена немалая…Таких примеров ни счесть. Сколько в нашем городе (не могу судить о России) детей и подростков, которые живут с чётким осознанием школы как поля битвы, которую не выиграть? Сколько учителей идет на работу с раздражением, что им не дают заняться любимым делом и с убеждением, что им никто не поможет что-то изменить? Сколько семей будут тщательно скрывать правду об особенностях своих детей, когда поймут, что школе нужны не дети, а роботы, вписывающиеся в предложенные рамки?
Кому хорошо в этой затяжной войне сегодня? В лихие 90-е на улицах действительно была война, но мы в школе не были такими, как сейчас.
На мой взгляд, современную школу сегодня захлестнула катастрофа отчуждения Школы, как института ОБРАЗования, от Человека. Живой человек школе не нужен, он ей мешает: ребенок с вопросами, учитель со своим видением, родители с предложениями, психолог, в их числе… Главным героем сегодня в школе стала Бумага, а главной командой, определяющей течение школьной реки – армия, обеспечивающая своевременное продвижение нескончаемых потоков бумажных отчетов. Зачем сегодня учителю смотреть в глаза ребенку? Пусть лучше тесты пишет, не поднимая головы, а то «все равно ничего не делает»! Зачем классному руководителю строить систему воспитания нравственных человеческих отношений? Сегодня зарплата учителя «привязана» к результатам внешней аттестации (ЕГЭ, ГИА), а «за воспитание» баллы при аттестации учителей не начисляются! Зачем педагогическому коллективу искать и поддерживать основания внутренней консолидации ради воспитания в учениках ценностей заботы, соучастия, сотрудничества, поддержки, стойкости духа? В погоне за баллами в портфолио (а что, есть выбор?), в беге в срок заполнить электронный журнал или ещё какой-нибудь отчет, многие педагоги перешли на режим автономного плавания: «каждый за себя». О каком доверии и психологической безопасности здесь может идти речь? Их нет у самих педагогов. Кстати, в скором времени учителей ждет электронное портфолио. Ребенок не нужен будет уже даже «на бумажном носителе»…Чем это вам не виртуальный мир? И мы после этого киваем в сторону компьютерных игр и социальных сетей, которые являются причиной детской агрессии и суицидов? А мы, профессиональные педагоги, где уже давно сами?
В московской школе произошло ЭТО. Первые реплики учителей (и детей) подтвердили недоумение: как же так? Молодой человек был уже почти робот, не проявлял агрессии и хорошо учился, правда, замкнутый, не общался …Да. Мы не знаем правды о его психическом здоровье. Правильно, что СМИ сдержанны в этом вопросе. Но, даже если экспертиза что-то выявит здесь и сейчас, по большому счету, для всех нас это вопросы, направленные в прошлое. Их много можно поставить. Один из них: каково было мироощущение этого мальчика в начале школьного пути? Может уже тогда, поняв, что битву не выиграть, пришлось потерять себя (психологически убить) и стать хорошим правильным отличником? Может в биографии «московского отличника» были иные причины превратиться в «московского стрелка». Только сегодня он всем нам преподнес горький урок: стрелками становятся и «тихие отличники» и «роботы», у которых сломалась одна единственная программа: «быть – значит быть хорошим», и, если нет никакого другого выхода – значит, получается: «не быть»…По сути, ведь, то же предложено нашим школам. Или будешь «хорошей школой-отличницей» (хорошисткой), или не будешь вообще. Присоединят к другим, более сильным, закроют, расформируют. Весь героизм воспитательной работы с «трудным контингентом» машине не нужен: этот контингент не перешагнет планку ЕГЭ и прочих предваряющих процедур. А других критериев уж нет. Одна колея. Есть ли выход?
Теперь, как раз, и надо говорить об ответственности взрослых. Она огромна, адресна и ежеминутна. В первую очередь, ответственность касается смысловых оснований нахождения взрослых в школе. Перефразируя известное выражение В.Франкла, формула может быть такой: «Несмотря на все это, РАДИ ЧЕГО я в школе?». Ответ на этот вопрос не так уж сложен, для многих очевиден, что и стало причиной поляризации современной школы на тех, кто «за себя», и на тех, «кто за детей». Наличие большой массы педагогов и школьных чиновников, которые, по сути, «за себя», порождает отчуждение от детей и от сути помогающей профессии, какой является профессия учителя. Отчуждение не может не чувствовать семья. Конечно, современные родители знают особенности своих детей. Но, по указанным выше мной причинам и по другим также, родители очень избирательны в предоставлении информации школе о сложных сторонах развития своих детей. В какие руки попадет эта информация? Например, что ребенок замкнут, застенчив, рассказывает странные сны, делится видениями-фантазиями, интересуется специфической тематикой, что у него болит голова или схватывает судорога после продолжительного «классного часа по поведению»… Почему ребенку, пропустившему урок, так трудно узнать домашнее задание от своих же одноклассников? Почему на экскурсию берут каждый раз одних и отказывают другим? Почему только школьные оценки являются главным мерилом жизненного успеха, например, в 3-м классе? И т д…Тотальное недоверие делает свое дело. К переходу детей из начальной в основную (подростковую) школу родители уже «во всеоружии», готовы: отчуждение уже произошло, информацию выдавать нельзя («не выдать секрет!»), а подростковый возраст уже начался. И не безосновательно: придет прокуратура, будет искать «кандидатов» на употребление…, начнутся опросы про наркотики или ещё что-то. Разрешение на психологическое сопровождение можно не давать. А с ним уходит возможность более тщательного подтверждения нарастающих акцентуаций и иных провоцирующих личностных факторов развития саморазрушительного поведения.
Пресса в первую очередь (по сложившейся горькой традиции) накинулась на психологов, которые не досмотрели, не выявили…Уже готовы тестировать московских школьных психологов на знание возрастной психологии в формате теста ЕГЭ…Оставлю все это без комментариев. Потому что о роли учителей, классного руководителя, педагогического коллектива в целом, их педагогической ответственности, я уже сказала выше. У психолога были и есть сегодня методы выявления, а также ранней профилактики развития у детей и подростков состояний (и даже личностных качеств), провоцирующих острые переживания с последствиями саморазрушительного поведения. Психолог также чутко видит и может обосновать, где в школьном организме нарастает конфликтогенная ситуация, которая может стать спусковым крючком подобных случаев, кто её источник. На сегодняшний день, как уже говорилось, такими источниками являются игнорирующая локальная школьная среда, скука, отсутствие друзей в классе, отсутствие признания и подавление иных актуальных потребностей детей и подростков. Немаловажным источником являются факты хронического школьного психологического насилия со стороны значимых взрослых (учителя) и значимых сверстников (одноклассники). Одной из форм такого насилия в восприятии части подростков будет как раз не насмешки и прямая агрессия, а безразличие взрослых к ним как людям в сочетании с постоянно растущими требованиями «к качеству знаний»…Большинство этих спусковых крючков накапливается в период учебы с 5 по 8 класс. Часть из них может и выстрелить, как это уже случилось.
Почему только психолог теперь стрелочник? В школьном организме психолог – его часть. В одиночку, т.е. в условиях игнорирования школой знаков, свидетельствующих об опасности, ему сложно предотвратить трагедии подобного рода. Не имея возможности провести исследование по личностным методикам (нет разрешения родителей или просто не дают времени и соответствующих условий), он может предъявить результаты наблюдения. Это требует ещё большей включенности психолога в жизнь школы. Если даже эти результаты и оформляются в виде аналитической записки, она может потонуть в ворохе отч`тов.
Произошедший случай и острая негативная реакция на роль психологической службы вновь обострила её насущные проблемы. Чего, на мой взгляд, не хватает сегодня психологу, приходящему в школу? Того же, что и всей школе в целом – нормального человеческого диалога. Психологами сегодня разработано множество разнообразных программ взаимодействия с детьми. Но учитель часто остается вне зоны полноценного равноправного диалога с психологом и про него самого, любимого, и про его учеников. А ведь именно психолог - это специалист, призванный организовывать диалоговое пространство лучше, чем кто-либо другой в школе. Это он, психолог - мастер убеждения, разрешения и предотвращения конфликтов, человек, оказывающий поддержку и воодушевляющий на достижение позитивных целей. Многим школьным психологам не хватает этой активности. Не хватает интеграции в актуальные процессы учебной работы. Если нет понимания, на каком языке мыслит учитель, то не будет и понимания, не состоится диалог ради целесообразного развития наших детей. Психолог может серьезно влиять на организацию более безопасной локальной школьной среды, на её коммуникативную составляющую. Он может показать как детям и учителям поддерживать опыт взаимного доверия, пополнять этот жизненно важный ресурс. И тогда это доверие состоится с родителями. Потому что никто не враг своим (нашим) детям. И большому счету школа - не полигон военных действий. И если дети её так воспринимают, то где мы, взрослые, игнорируем возможность «поговорить об этом», как шутят про психологов? Ведь уже не смешно. Может всем, кто ищет смыслы сохранения лучших педагогических традиций и не считает себя придатком бумажного производства, действительно, уже пора по-человечески поговорить?
Думчева Алла Германовна, доцент кафедры психологии СПбАППО, канд.пед.наук, куратор городского методического объединения педагогов-психологов СПб,ведущая семинара «Психологическое обеспечение реализации ФГОС»
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать