Психологический конструкт измены

Структура измены

Структурно сложный поведенческий акт измены описывается богатой лексикой, содержащей множество лексических единиц. Они связаны между собой логически и семантически. Семантические признаки, имеющие разную выраженность, но близость по психологической сущности, образуют свое категориальное поле, описывающее проявления поступка в его разных гранях.

Понятия разбиты на подмножества, состоящие в отношениях по признаку феноменологической близости.

Следует признать, что все сущее на Земле опирается на два равных начала. Древнейшие и современные религии в своих вероучениях признают дуализм мироздания: в христианстве — противостояние Бога и дьявола; баланс противоположностей инь и ян в китайской философии; нравственный выбор в зороастризме и др. Главный принцип дуализма признается не только в религиозных, но и в светских взглядах на мироустройство: масса вещества и частота вибраций поля; мужское и женское начала в биологическом мире; этические категории света и тьмы, добра и зла; силы и слабости нервной системы; любви и ненависти в отношениях субъектов взаимодействия. Противоположности составляют собой грани целого; они не противоборствуют, а уравновешивают и комплементарно (согласованно) дополняют друг друга.

Допуская незыблемость двух фундаментальных противоположностей целостных явлений, необходимо отметить их специфические особенности:

• они возникают в рамках одной модальности психосоциального поля;
• на макровременных отрезках их структура сохраняется неизменной;
• в динамике подвержены взаимному влиянию;
• пересекаясь во взаимодействии, противоположности порождают дериваты с новыми свойствами.

Опираясь на обозначенные общеметодологические положения, осмелимся высказать концепцию: композиционно сложная структура акта измены вызревает из психологических комплексов субъекта, которые представлены в полярных осях комплементарными диадами: власть — страх, обида — месть, алчность — девальвация ценностей (рис. 13). Направления стрелок указывают на нарастание интенсивности комплексов от нейтрального центра к периферии. Сами комплексы рождаются в интерактивном поле субъект-субъектных или субъект-предмет-субъектных отношений.

При субъект-субъектных интеракциях комплексы возникают как аттракция — продукт неосознаваемой эмоциональной привлекательности одного субъекта для другого. Впечатления субъекта при этом могут изменяться в диапазоне от симпатии до идиосинкразии. Они носят процессуальный характер и зависят от интенсивности стимулируемых отношений. Психологам известно, насколько альтруистичные поступки способствуют усилению аттракции участников взаимодействия. Существует значимая положительная связь между аттракцией и бескорыстной помощью существу, которому она была оказана [73]. Это во многом объясняет привязанность пациента к лечащему врачу и преданность домашних животных хозяину. Ослабление же интенсивности отношений вызывает ревность у одного из субъектов и воспринимается им как нарушение необъявленной преданности, как измена.

В модальности субъект-предмет-субъектных отношений, опосредованных общими ценностями или продуктами совместной деятельности, комплекс девальвации ценностей исполняет роль психологической защиты субъекта. Следует отметить, что к предмету ценностей субъекты относят не только созданные ими вещественные продукты, но и ценности нематериального происхождения: судьбу потомства, семейные и национальные традиции, обряды, общественный статус субъекта и его роль, произведения разных жанров искусства, спортивные и военные достижения (победы), авторство в продуктах творчества, мастерство.

Очевидное посягательство на ценности воспринимается их носителями как внешняя угроза, реактивно пробуждающая агрессивную контратаку. При неявном (конкурентном) посягательстве на ценности субъекта у него индуцируется защита в форме комплекса девальвации, который в своих маркерах (поведенческих признаках) может обретать форму зависти, сопровождаясь любыми ненормативными поступками.

Ранее были описаны маркеры — признаки поведения, предрасполагающие субъекта к измене. Их частные проявления вне окружающей его обстановки не дают веских оснований для достоверного прогноза. Аналитический взгляд при всей его скрупулезности не отражает явление системно, ибо аддитивная сумма не создает интегральную картину. Для описания таких структурно многослойных поступков, как измена, необходим холистический подход с учетом ситуации, истории межличностных отношений, общественного или семейного статуса субъекта и его онтогенетического портрета.

При изучении психосоциального поступка измены был применен принцип структурно-целостного построения его конструкта. Поведенческие признаки группировались по их психологическому контенту в множества, образующие симптомокомплексы защит. Последние не только связаны между собой, но и состоят в функциональных отношениях друг с другом. Принято допущение, что каждый из элементов множества неделим внутри целого, а в актах поведения субъекта они могут визуально фиксироваться наблюдателем.

Такое построение соответствует принципам системности:

• определяются структурные компоненты поступка;
• устанавливается родовидовая соотнесенность его проявлений;
• выявляется неявная детерминанта, запускающая в действие функционально-динамическую систему измены;
• согласно принципу нелинейного детерминизма устанавливаются причинно-следственные связи явления с субъектными детерминантами и внешними условиями, в частности, соотнесенность подсознательного и осознанного в его поведенческих проявлениях;
• исходя из принципа развития, явление рассматривается в динамике, т.е. в направлениях усложнения его структуры или, напротив, его декомпозиции применительно к каждому персональному случаю.

С учетом принципов системности и психосемантической близости понятий выстроилась двумерная модель поступка психосоциального происхождения — измены (рис. 14).

В центре шестиконечной звезды лежит потенциальный поступок измены, дремлющий до активации его привходящими ситуативными обстоятельствами. По периметру разместились наиболее часто встречающиеся психологические комплексы. Конструкт структурирован по признаку функциональной смежности, поскольку активация любого из них индуцируется в соседствующих с ним комплексах. Мотиваторы комплексов несут в себе имплицитные предикторы измены.

Предикторы и маркеры состоят между собой в родо-видовых отношениях. Род представленных психологических комплексов с некоторым допущением можно классифицировать по модальности на когнитивные (ценности, алчность, власть) и эмоциональные (страх, обида и месть). В реальном поведении субъекта их сепарировать трудно. Их видовые признаки — прогностические маркеры комплексов, проявляющиеся через поведенческие акты, — замыкают структуру поступка на лучах базисной фигуры.

Внутриличностные предикторы измены скрыты не только в низкой самооценке субъекта, но и в его деформированной интерпретации поступков окружающих. Искаженное восприятие (психозы как отклонения от нормы не будут рассматриваться) и непонимание детерминант событий провоцируется ситуациями неопределенности, которые порождают у субъекта когнитивные ошибки. Их возникновение обусловлено несколькими причинами.

Субъекты склонны оценивать вероятный исход событий, воспроизводя в памяти схожие ситуации, с которыми они уже сталкивались в жизни. Паттерны поведения, выкристаллизованные еще в дошкольном детстве, «подсказывают» алгоритм стереотипного реагирования на ситуацию неопределенности. Это соответствует психоаналитическому принципу экономии энергозатрат: не усложнять поиски решений, минимизировать тревожность и оставаться в зоне эмоционального комфорта [76]. При неадаптированном к жизни комплексе страха (предикторе измены) это может выразиться в поступках в виде бегства из ситуации или агрессивной защиты.

Ранее пережитая субъектом психологическая травма также продуцирует когнитивные ошибки в оценке внешней и внутренней реальности. Диспозиция к отражению угрозы для своего «я» возникает даже при восприятии субъектом нейтральных для него событий. Защитная функция комплекса прогнозирует в сознании, а в последующем реализует в действиях наиболее экономные сценарии поведения. Нанесенная обида может быть пассивно отреагирована как разрыв контактов с обидчиком (измена), так и активными поступками — возмездием через нанесение ему материального или морального ущерба. Когнитивные ошибки нередко возникают при повышенной энтропии вследствие непонимания ситуации субъектом. Информированность замещает ему понимание, которое не идентично как процессуально, так и по результату.

Информированность — осведомленность субъекта о существовании фактов и событий без их осмысления. Информированность чаще камуфлируется под знание.

Понимание — осознанное соответствие представлений, фиксируемых как уверенность субъекта в адекватности воссозданных паттернов явления их внутренней сущности. За критерий понимания принимается сочетание его составляющих: структурность поступка, связанность его частей с доминантой над ними каузальности действия (рис. 15).

Еще одна детерминанта, предрасполагающая к когнитивным ошибкам, — воспитательная среда, в которой субъект проходил раннюю социализацию. Сложившийся в онтогенезе узор поведения, предписывающий соблюдение норм социального взаимодействия, сохраняется и в зрелости. Незначительное отклонение в поведении других воспринимается субъектом как нарушение неписанных стандартов и вызывает настороженное к ним отношение.

Моралист является апологетом, ревностно придерживающимся понятных ему правил и стремящимся втиснуть все происходящее в установленные рамки. Всякое нарушение конвенциальных норм подвержено с его стороны критике, а сопротивление исполнению этих норм может быть признано им как измена необъявленным ценностям организованного сообщества.

Если при этом субъект облечен властными полномочиями, то при наблюдении за актами ненормативного поведения среди зависимых лиц у него складывается мнение, что «это человек не нашего круга». При фиксации им повторных случаев возникает недоверие к нарушителю норм. Самый безобидный финал несложившихся отношений — изгнание субъекта из социальной организации; более жесткий — остракизм — изоляция от сообщества с лишением всяких прав.

Гипернормативность поведения субъекта власти имплицитно содержит два эффекта. С одной стороны, не допускать дезавуирования конвенциальных норм со стороны объектов власти; с другой — в их глазах не опускать статусную самооценку. Комплекс властолюбия при неустойчивом статусе позволяет волевым путем компенсировать свою управленческую беспомощность над подвластными лицами. Подобные поступки субъекта власти приобретают шаржированные формы в недемократических институтах государства и сектах с криминальной ориентацией. Спасаясь от неопределенности за правилами и должностным статусом, субъект власти становится неспособным принимать решения. С психоаналитических позиций комплекс властолюбия исполняет функцию эго-защиты в высокоэнтропийных ситуациях [83].

Большинство когнитивных ошибок совершается в силу неразрешенных внутриличностных проблем, которые сопряжены с разрушительными эмоциональными затратами. Они представляют собой приемы адаптации субъекта к реальности с уклонением от нежелательных ситуативных изменений и позволяют субъекту оставаться в зоне эмоционального комфорта [47]. Все упомянутые когнитивные ошибки — это частные случаи теории атрибуции Фрица Хайдера [72], которую схематично можно представить так (рис. 16).

В обыденной жизни различия между диспозиционными (латентными) и ситуативными причинами нередко нивелируются под влиянием внешних детерминант, изменяющих внутреннюю мотивацию [100]. Не последнюю роль в возникновении когнитивных ошибок играет интерпретация поступков другого субъекта. Наблюдатель обычно дает толкование тому или иному отмеченному поведенческому акту, исходя из собственного жизненного опыта. За восприятием следуют оценочные суждения о мотивах и намерениях другого лица.

Здесь под влиянием доминирующих потребностей, смыслов и ценностей субъекта актуализируется механизм проекции. Он проявляется тем сильнее, чем менее субъект адаптирован к социальному окружению. Пристрастность отражения мира в проекции может носить различный характер.

Защитная проекция — другому субъекту приписываются неприемлемые для себя потребности и чувства, искаженно выраженные в восприятии внешнего мира.

Аутостическая проекция — трансформация воспринимаемых явлений под влиянием собственной актуальной потребности (вижу то, что хочу видеть). Это чаще встречается в оценке родителями своих детей. Для проверки гипотезы о пристрастности человека в отражении своей субъектности и социального окружения был проведен опрос [90], в ходе которого исследователи просили группу лиц охарактеризовать своих близких знакомых и себя по степени скупости, упрямства и распущенности. Оказалось, что, заметив эти качества у других, опрошенные отрицали их наличие у себя. При этом они были убеждены в том, что отсутствие общественно порицаемых качеств отличает их от остальных в лучшую сторону.

Подобная интроспективная «непроницательность» в сочетании с проекцией собственных недостатков на окружающих оказалась тривиальной и присущей большинству. Проекция, выступая в ипостаси интериоризованных значений, обуславливает социальное поведение субъекта. Выражаясь в перенесении субъектом собственных мотивов на других, она процессуально близка к атрибуции с той разницей, что последняя не имеет аутостической направленности.

Отмечено [75], что окружающие воспринимаются субъектом как личности только тогда, когда он проецирует на них хорошо знакомые ему самому мотивы и переживания. При низкой эмпатийности партнер по взаимодействию воспринимается как неодушевленный предмет. Нерефлексивные субъекты в большей степени, чем все остальные, склонны к проекции. Этим особенно отличаются шизоидные акцентуанты.

Больные шизофренией относятся к партнерам по взаимодействию как к носителям статусов и конвенциальных ролей, не видя в них индивидуальности. При социальной дезадаптации и невротизации субъект также тяготеет к проекции своих качеств на других. Существует непроверенная гипотеза о том, что адекватное отражение субъектом внутреннего мира другого субъекта определяется балансом проекции и интроекции, составляющих две стороны одного механизма идентификации [34].

Функции и детерминанты измены

Измена случается в общественных и межличностных отношениях при нарушении изначально принятых или имплицитных договоров одной из сторон. Психологический конструкт измены — это по сути оценочное суждение социума о поступке субъекта, нарушившего конвенциальные нормы. Опирается оно на моральные каноны субкультур и референтных для субъекта групп, в которых суждения о нематериальных ценностях интерпретируются по-разному [80].

В различные исторические эпохи трактовка одного и того же поступка как акта измены менялась. Это вызвано переосмыслением событий жизни как актуальной психотравмы своего поколения [24]. Пережитый опыт измены рефлексивно продуцирует у субъекта недоверие и загоняет его в зону риска. Симптомокомплекс страха выражается негативными эмоциями, а настороженность — оценочными суждениями, дезавуирующими выдвигаемые проекты. Субъект с устойчивыми принципами не принимает сомнительных предложений, противоречащих его нравственным устоям. Доверие дает трещину, а напряженность отношений в группе растет [70], что приводит к излишней невротизации сторон взаимодействия, пагубно влияет на психологический климат в содружестве и на психическое здоровье его членов [91]. Эти поведенческие признаки выступают как предикторы диспозиции субъекта к измене. К ним дополняются наблюдаемые со стороны и фиксируемые маркеры:

• частые жалобы близким людям на неудовлетворенность своей жизнью в ее частных проявлениях;
• «беспричинные» (на непроницательный взгляд) изменения настроения;
• нетипичная для субъекта замкнутость, скрывающая его переживания.

В коммуникативном взаимодействии люди оценивают поступки других обобщенно и схематично, помещая их в полярные координаты «оказывает помощь — наносит вред». Это опосредовано моральными суждениями общества о последствиях акта измены [93]. Разные возрастные, профессиональные, гендерные, этнические группы одни и те же по контенту поступки оценивают неоднозначно. Акт измены, порицаемый в одной субкультуре как вредоносный, в иной субкультуре может оцениваться как гибкое и адаптивное поведение субъекта. Изменник, если не принимать во внимание мотив страха, чаще всего идет на поводу эгоцентрированных ценностей. Нравственные и этические нормы содружества остаются в арьергарде его принципов.

Измена несет в себе несколько функций, которые обобщенно выражены стремлением субъекта разорвать не удовлетворяющие его отношения в союзе. Психоаналитически это можно рассматривать как защиту в форме бегства из психотравмирующей ситуации.

Цели измены могут быть множественны и в каждом частном случае они опосредованы внешними обстоятельствами. Наиболее часто встречаются:

• осознание субъектом несоответствия его ценностных ориентаций ценностям сообщества;
• стремление по возможности компенсировать комплекс неполноценности;
• стремление субъекта изменить роль, атрибутируемую ему сообществом, и повысить в нем свой статус;
• стремление отстраниться от отягощающего влияния сообщества. Функция измены в динамике представляет собой цепочку действий, типичную как для субъектов больших сообществ, так и для малых групп, например семьи (рис. 17).

В этой цепи необязательно последовательное прохождение всех звеньев. При четком осознании субъектом преследуемых сообществом целей, своей роли и статуса в нем решение «сменить обстановку» (измена, но без предательства корпоративных ценностей) может последовать на первых этапах отношений.

Мотиватором, побуждающим к поступку измены, может стать любой из комплексов субъекта или их сочетание (см. рис. 14). На них накладываются некоторые качества личности.

Эгоизм стоит в приоритете при удовлетворении своих нематериальных (культурных, статусных, властных) или вещественных потребностей. В таких случаях инициатором измены выступает сам субъект.

Инициатива измены принадлежит союзу (консорциуму, семье, команде, бригаде) при отсутствии конфлюэнции субъекта с сообществом. Мотивом может стать несоответствие исполняемых субъектом ролевых функций в содружестве или диссонанс ценностных ориентаций. Первоначально это фиксируется как эмоциональное неприятие субъекта близким окружением, а завершается отторжением субъекта от ареала сообщества.

Упоминаемые источники

24. Московичи, С. Социальные представления: исторический взгляд / С. Московичи // Психологический журнал. – 1995. – Т. 16, № 1. – С. 3–18.

34. Сарджвеладзе, Н. И. О балансе проекции и интроекции в процессе эмпатического взаимодействия / Н. И. Сарджвеладзе // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования : в 4 т. Т. 3. – Тбилиси : Мецниереба, 1978. – С. 485–489.

47. Фриман, А. 10 глупейших ошибок, которые совершают люди / А. Фриман, Р. Девульф ; под ред. В. Малышкиной. – 4-е изд. – Санкт-Петербург : Питер, 2013. – 239 с. – (Серия «Сам себе психолог»).

70. Gobin, R. L. Betrayal and revictimization: Preliminary findings / R. L. Gobin, J. J. Freyd // Psychological Trauma: Theory, Research, Practice and Policy. – 2009. – V. 1. – No. 3. – P. 242–257. – DOI: 10.1037/a0017469

72. Heider, F. The Psychology of Interpersonal Relations / F. Heider. – New York : John Wiley & Sons. Inc.; London : Chapman & Holl, Limited,1958. – 322 p

73. Hornstein, H. Gruelty and Kindness / H. Hornstein. – London : Englewood Cliffs, 1976. – 320 p.

75. Jackson, W. Empathic Ability in Normals and Schizophrenics / W. Jackson, A. C. Carr // Journal of Abnormal and Social Psychology. – 1955. – V. 51. – P. 79–82.

76. Kahneman, D. Thinking, fast and slow / D. Kahneman. – London : Penguin Books Ltd., 2011. – 512 p.

80. Lerner, M. J. Just world research and the attribution process: Looking back and ahead / M. J. Lerner, D. T. Miller // Psychological Bulletin. – 1978. – V. 85. – P. 1030–1051.

83. McCormick, К. М. A concept analysis of uncertainty in illness / K. McCormick // Journal of Nursing Scholarship. – 2002. – V. 32. – No 2. – P. 27–131.

90. Sears, R. R. Experimental Studies of Projection / R. R. Sears // Journal of Social Psychology. – 1936. – V. 7. – P. 151–163.

91. Segal, Z. V. Appraisal of the self-schema construct in cognitive models of depression / Z. V. Segal // Psychological Bulletin. – 1988. – V. 103. – No 2. – Р. 147–162.

93. Selterman, D. Moral judgment toward relationship betrayayals (and those who commit them) / D. Selterman, A. C. Moord, S. Koleva // Personal Relationships. – 2018. – V. 25. – No. 1. – P. 65–86. – DOI: 10.31234/osf.io/2fxah

100. White, R. W. Motivation reconsidered: The concept of competence / R. W. White // Psychological Review. – 1959. – V. 66. – P. 297–333. – DOI: 10.22363/2313-1683-2017-14-4: 10.1037/h0040934

Источник: Юсупов И.М. Психология измены. Казань: Изд-во «Познание» Казанского инновационного университета, 2022. С. 67-78.