Когда мы начинали играть перформансы в реабилитационном центре для лиц, зависимых от алкоголя, «Дом Надежды на Горе», я работала там танцевально-двигательным терапевтом. Главной моей задачей было ввести хотя бы небольшой элемент телесности в процесс реабилитации. Отношения человека, имеющего выраженную химическую зависимость, со своей телесностью — большая отдельная тема, выходящая за пределы данной статьи. Однако я не могу не обозначить некоторые ключевые моменты, характерные для большинства пациентов «Дома Надежды на Горе».
Человек, имеющий химическую зависимость, — это «пирров победитель». Победитель собственного инстинкта самосохранения, естественного отторжения ядов, свойственного здоровому организму. Человек, имеющий достаточный опыт отчаяния, ведь это неотъемлемая часть начала выздоровления — признание собственного бессилия и потери контроля над своей жизнью. Над всеми сферами своей жизни. Восстановление эмоциональной сферы — это путь к обретению переживания себя, к субъектности и субъективности. Трудность заключается в том, что алкоголик всеми силами старается избежать определенных чувств (стыда, вины), но именно это избегание приводит к постоянному повторению деструктивных действий, приводящих именно к тем чувствам, которых он так старался избежать. «Если человек не сможет овладеть естественным способом капитуляции через свое тело, он будет постоянно испытывать искушение прибегнуть к наркотикам или к алкоголю» (Лоуэн А., 2010).
И это очень узкий путь между Сциллой самоконтроля и самоподавления (привычный способ поведения раскаявшегося и изо всех сил старающегося быть «хорошим» алкоголика, вышедшего из запоя, неизбежно приводящий к накоплению напряжения, которое находит разрешение в следующем запое) и Харибдой захваченности аффектом (любым).
Философия программы реабилитации, практикуемой в реабилитационном центре «Дом Надежды на Горе», основана на Миннесотском подходе к реабилитации химически зависимых и сочетает в себе элементы программы «12 шагов Анонимных алкоголиков», профессиональной психотерапевтической помощи и предполагает сотрудничество между специалистами и людьми, имеющими собственный опыт выздоровления — консультантами по химической зависимости. Такой подход достаточно широко рассматривает проблему алкоголизма и настаивает, что для того, чтобы действительно справиться с болезнью, необходимо:
- разобраться в причинах своей тяги к спиртному;
- стать более психологически устойчивым;
- изменить сложившийся образ жизни.
На выполнение этих задач направлено все, чем пациенты занимаются на протяжении всего срока реабилитации, в том числе их участие в хозяйственной деятельности: все работы по ежедневной уборке помещений — задача пациентов. Хотя в РЦ не практикуется трудотерапия, но формирование/восстановление навыков самообслуживания — одна из важных частей реабилитации.
Пациенты в процессе реабилитации постоянно вовлечены в процесс самоисследования. Они выполняют много заданий, связанных с написанием историй из своей жизни, делятся своими историями в специально организованных для этого терапевтических пространствах.
«Дом Надежды на Горе» стал для нашего театра одной из первых площадок для регулярных выступлений. Мы «взрослели», играя истории его пациентов. Истории очень разные: от небольших зарисовок на тему генеральной уборки до истории погони и вооруженного сопротивления при задержании полицией, а также истории бреда в «белой горячке». Пациенты «Дома Надежды на Горе» оказались очень благодарной и, одновременно, очень требовательной публикой.
Анализируя сыгранные перформансы, мы пришли к выводу, что перед этой аудиторией невозможно «переиграть», можно только «недотянуть». Любое преувеличение будет воспринято с благодарностью и доверием, если, конечно, состоялось эмпатическое присоединение к чувствам рассказчика и актер способен органично существовать на сцене в этом аффекте. Это оказалось вызовом, который не все актеры нашего театра оказались готовы принять. Постепенно сложился особый состав для выездов в РЦ, состоящий как из актеров петербургского плейбэк-театра «Давайте посмотрим!», так и из приглашенных актеров «Квинтета». Существенно изменился и кондактинг.
Наиболее подходящими формами для отыгрывания ярких эмоций (обычно в историях про уборку) являются «жидкая скульптура», «трансформация», «пары», «палитра», «хор».
Можно выделить несколько уровней терапевтического воздействия проигрывания историй пациентов:
Первый уровень — эмоциональный. Подробнее об эмоциональной сфере зависимых людей и воздействии на нёё с помощью плейбэк-перформанса — в предыдущей статье.
Второй уровень — социальный. В таком закрытом пространстве, где собрались люди, объединенные одной проблемой, этот аспект воздействия проигрывания историй проявляется особенно ярко. Каждая точно сыгранная история откликается буквально у всех присутствующих в зале зрителей. Во время перформанса этот резонанс ощущается почти физически. «Человеку, который разучился доверять кому-либо в этом мире оказывается легко довериться тому, в ком он узнает себя: «бывший алкоголик, который встал на путь выздоровления и вооружен знаниями о себе, может, как правило, завоевать полное доверие другого алкоголика за какие-то часы.» (Анонимные Алкоголики, 2012).
Невозможно переоценить ту роль, которую в нашей труппе сыграл ныне покойный Григорий Бурчук. Гриша — единственный среди нас имел профессиональное актерское образование и был выпускником, а потом и сотрудником «Дома Надежды на Горе». Во все истории пациентов ему не надо было вживаться, достаточно было вспомнить. Те первые три года, которые нам посчастливилось играть вместе с ним, были для нас возможностью перенимать у него опыт. Ему не надо было завоевывать доверие зала — он его создавал одной «МХАТовской паузой».
Возвращаясь к социальному аспекту перформанса в закрытом учреждении хочу отметить два момента. Первый: для некоторых историй самым важным оказывается не то, как они разыграны актерами, а сам факт их публичного озвучивания рассказчиком. Второй: возможность получения пациентом отклика от актеров-не алкоголиков создает важный прецедент в его/ее жизни. Одна из важных характеристик, свойственных человеку с химической зависимостью — переживание одиночества и непонятости. В этом случае миссия плейбэк-театра, как ее сформулировал Джонатан Фокс в 1991 году — обеспечить каждому возможность быть услышанным — обретает архиважное значение. Пациент сначала получает опыт понимания своим собратом-алкоголиком — это главная задача консультантов по химической зависимости. Возможность быть услышанным и понятым актером — человеком «со стороны» — это своего рода обещание успешной социализации после окончания пребывания в стационаре.
В перформансах в РЦ мы обязательно используем двухшаговое завершение: сначала собираем и отыгрываем в одной из коротких форм, чаще в «жидкой скульптуре», чувства зала на завершение перформанса, а затем делаем «табло». «Табло» в данном случае представляет собой личный отклик каждого из актеров на прозвучавшие и сыгранные истории — цитатой из истории рассказчика или собственным монологом, но обязательно имеющим отправной точкой одну из прозвучавших историй. Это усиливает уже возникшую атмосферу доверия и, как будто, создает мост между сценой и обычной жизнью, подчеркивает субъектность и субъективность самих актеров и, рикошетом, зрителей.
Третий уровень — смысловой. В нем тоже можно выделить два аспекта. С одной стороны, часто возникают истории, смысл которых сводится к переживанию и перепроживанию драматических обстоятельств, связанных с употреблением и тем ущербом, который был причинен собственному здоровью, карьере и/или отношениям с близкими и значимыми людьми. В этом случае задача кондактора выявить индивидуальные нюансы и подобрать форму, в которой предстанет наиболее рельефно переживание героем одиночества, стыда, боли, ненависти к себе и, в некоторых историях, неожиданно появившейся надежды. Переход от историй из жизни пациентов в РЦ к историям, случившимся с ними когда-то — важный этап означающий переход перформанса на другой уровень, другую глубину — подтверждение того, что пациенты стали доверять, увидели смысл в происходящем и готовы воспользоваться предоставленной возможностью.
Второй аспект — выявление скрытого смысла внешне похожих историй. Один из повторяющихся сюжетов — дорога в РЦ. И иногда это просто история путешествия, в котором можно выделить и сыграть сменяющиеся чувства в «палитре», «кадрах» или в «хоре», а иногда это история о Путешествии Героя, где есть символическая смерть, трансформация и возрождение или хотя бы надежда на него. Такое разворачивание истории возможно в форме «истории», «давным-давно», «три солиста», «нарративное V».
Четвертый уровень случается почти на каждом перформансе. Его можно назвать эстетическим или художественным. Он проявляется, когда кроме смысла или даже вместо него возникает образ, который надолго запоминается. Так одной из «визитных карточек» нашей труппы стала история про уборку, рассказанная одной женщиной. В ее диалоге с мужчиной во время генеральной уборки (она всегда происходит по воскресеньям, прямо перед нашим приездом) швабра вдруг обрела имя «Стерлядка». В процессе разыгрывания истории актерами возник дуэт ведра и швабры, который развернулся в пронзительную историю о вечной женственности, ожидании, страхе и предвкушении близости, нежности и уязвимости.
Иногда это очень коротко сыгранная короткая форма, чаще всего без слов, но вызывающая сильнейший отклик зала. Такой знак, что понимание вышло за пределы слов.
Вот несколько описаний зрителями динамики перформанса и их личных откликов (учитывая требования конфиденциальности, принятые в РЦ все отклики полностью анонимны):
«Такое действо видел впервые! Первоначально было стойкое ощущение непонимания и недоверия. После первой миниатюры визуализации чувств, появился интерес и оживление. Дальнейшие визуализации не только заинтересовали, но и прямо откликнулись и в моей истории/ситуации. Хотя они были историями других ребят, то, как артисты сами «проживали» эти чувства, откликалось и во мне».
«Представление очень понравилось. Понравилось до такой степени, что я придумал подарок своей девушке — она придумает историю и я отведу ее на представление плейбэк. Это будет отличным сюрпризом! Спасибо!»
«Огромное спасибо вашему чувству «чувств», проявлений и эмоций. Складывается ощущение, что происходит какое-то маленькое чудо, когда рассказ совершенно незнакомого человека визуализируется в таких тонких и четких образах. Молодцы! Удачи вам, обязательно приду уже сам на ваши выступления. Особое спасибо за музыкальную импровизацию».
«Спасибо артистам. Увидеть свою созависимость со стороны и так ярко и так похоже все свои чувства это дорогого стоит. А ведь так не хотелось признавать, что и это во мне есть. Спасибо!»
«Ваши выступления меня очень заинтересовали. Чувства оживляли рассказанную историю и незавершенность в прошлом вдруг неожиданно завершается. Чувства не уходят камнем, а перемешаются и становится легче».
«Меня лично очень трогает во многих откликах желание пациентов прийти потом самим на наш открытый перформанс. Многие это желание осуществляют».
В течение 6 лет, на протяжении которых мы играем перформансы в «Доме Надежды на Горе», менялось и мое представление о ведении такого перформанса, и реакция актеров. Первоначально вступление почти не отличалось от вступления на обычном перформансе. Затем я стала меньше говорить об истории плейбэк-театра, больше обращаться к непосредственному опыту самих пациентов. В какой-то момент, для создания общности и преодоления недоверия, мне было важно опереться на собственный опыт прохождения семейной программы и подчеркнуть, что у нас в труппе есть тоже выпускники программы РЦ. Сейчас я начинаю представление с вопроса: «Как вы думаете, чем театр может Вам помочь в решении той задачи, ради которой вы здесь находитесь?» Это, одновременно, дает возможность оценить уровень сопротивления в группе, общий настрой, выявить лидеров выздоровления и/или теневых лидеров, а также сразу включает аудиторию в активное участие в процессе так, что потом, когда звучит фраза кондактора: «У кого есть история?» — никакой паузы не возникает. Это при том, что у нас на каждом перформансе абсолютно новая аудитория (срок пребывания пациентов в РЦ — 28 дней, частота наших перформансов — 1 раз в 2 месяца, иногда реже) и никто из них никогда ранее о плейбэк-театре не слышал.
Еще один очень интересный аспект выявился, когда мы стали играть в других центрах реабилитации. Плейбэк-перформанс оказался очень чувствительным индикатором, способным выявлять особенности реабилитационных программ, используемых в разных центрах. В каждом из них перформанс отличался. Например, в реабилитационном центре, где акцент сделан на трудотерапию – пациент находится там длительное время (от 18 месяцев и более), у него есть наставник в выздоровлении, есть распорядок дня и рабочее место. Основным реабилитирующим фактором является включение в производительный труд, получение позитивного опыта удовлетворенности результатом собственного труда, построения отношений в ходе производительной деятельности. Специальной психологической программы не предусмотрено. После преодоления первоначального недоверия, перформанс получился очень глубоким и искренним, настолько, что это оказалось почти невыносимым для многих зрителей, особенно тех, кто рискнул поделиться историей. Многие рассказчики после проигрывания своей истории выходили из зала, многие возвращались. Из обратной связи, полученной от некоторых из них в беседах после перформанса, можно сделать вывод, что открытое проявлений чувств и даже присутствие при таком проявлении оказывалось слишком тяжелым, слишком непривычным и требовалось время и уединение, чтобы вновь обрести контроль. Тем не менее, пауз во время перформанса не возникало. Потребность быть услышанным и отраженным перевешивала страх!
Во время перформанса, сыгранного в Реабилитационном центре, работающем под эгидой Русской Православной Церкви, в речи рассказчиков, выздоравливающих наркоманов, явственно чувствовалось наличие запретных тем и выражений.
У всех описанных перформансов просматривается общий рисунок — на них присутствуют совершенно неискушенные в плейбэке зрители. Первоначальный кредит доверия хоть и присутствует, но очень невелик. Часто приходится сталкиваться с разного рода провокациями, очень похожими на то, что свойственно подросткам. Когда же зрители видят свои истории, прожитые актерами на сцене с максимальной искренностью, видят, как актеры не избегают и не «лакируют» «трудные» чувства, видят искреннюю заинтересованность ведущего в том, чтобы помочь им облечь в слова свои чувства и мысли, то возникают истории, наполненные болью, страхом, любовью, нежностью, отчаянием, стыдом и надеждой. Очень похожие процессы описывает в своей лекции «Реальности не существует» (04.03.2017, Казань) известный режиссёр документальных фильмов Марина Разбежкина, когда рассказывает о формирования доверия к оператору у героев своих фильмов и фильмов своих учеников: «…начинают доверять, убедившись в серьезности Ваших намерений».
Об ином качестве контакта и плейбэк-перформанса рассказывает Бен Риверс [Риверс, 2013] в описании опыта «Автобуса свободы» на территории оккупированной Палестины: нужно пожить хотя бы день с этими людьми, чтобы они начали рассказывать истории о том, что на самом деле их волнует.
Подводя итог, можно сказать, что нет единого рецепта — нужен ли день, недели и месяцы или просто нужно быть действительно заинтересованным и осведомленным о том, что реально происходит с людьми именно в этом закрытом сообществе, тогда плейбэк-перформанс, где все «упаковано» в период чуть больше часа, оказывается алхимическим сосудом, где происходит реальная трансформация чувств.
Литература:
- Анонимные Алкоголики. С историями мужчин и женщин, вылечившихся от алкоголизма // Перевод с английского. Alcoholics Anonymous World Services, Inc. New-York city, 2012.
- Лоуэн А. Депрессия и тело: Пер. с англ. – М.: Психотерапия, 2010.
- Риверс Б. Автобус Свободы и плейбек-театр: за рамками неоколониалистских подходов к реакции на травму в оккупированной Палестине // Журнал практического психолога. 2013. №5. С.5-13.
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать