Предлагаем вашему вниманию интервью с Еленой Анатольевной Брецких. Елена Анатольевна - медицинский психолог Специализированного дома ребёнка для детей с органическим поражением ЦНС и нарушением психики, аспирант кафедры детской психиатрии и психотерапии Медицинской Академии Последипломного образования, ведущая семинара «Психологическое сопровождение семей с приемными детьми. Аналитико-системный подход».
- Елена Анатольевна, скажите, какова сейчас статистика по России, как много сейчас сирот?
- Проблема сиротства стара как мир: ещё не существовало единого государства Российского, а дети-сироты уже были. В начале XX века в Царской России насчитывалось 37 домов матери и ребёнка. Конечно же, очень много сирот было после Великой Отечественной войны, а в 50-е годы, когда Н.С. Хрущев назвал интернат «лучшей формой детских домов», таких учреждений (домов ребёнка и детских домов) насчитывалось около 600. В настоящее время, по данным Российского детского фонда, их уже 2100 по всей территории Российской Федерации, и в них проживает более 700 тысяч воспитанников. Сейчас, конечно, становится более популярной западная модель, согласно которой усыновление, приемная семья – это наилучший вариант, помогающий ребенку в дальнейшем стать достойным членом общества.
В детские дома (дома ребенка, дома-интернаты для детей-инвалидов) попадают дети, родители которых лишены родительских прав или ограничены в родительских правах; те, кого не забрали из родильного дома или из больницы; те, чьи родители находятся на длительном лечении и не могут воспитывать ребенка. Сейчас статистика по России такова: уменьшается количество лишений и увеличивается количество ограничений в родительских правах. Государство дает родителям шанс исправиться и может вернуть ребенка в биологическую семью.
- Родители часто пользуются этой возможностью?
- На практике – очень редко. Я работаю в доме ребёнка 9 лет и за это время только один раз родители смогли восстановиться в родительских правах. При этом, обрести новую семью может только ребёнок, имеющий статус «оставшегося без попечения родителей», а до этого времени он продолжает жить в учреждении интернатного типа. Получается, что закон сейчас больше защищает права биологических родителей, чем права их детей.
Что касается временного устройства в дома ребёнка, то этим правом чаще всего пользуются одинокие мамы. Если у женщины закончился отпуск по уходу за ребенком, необходимо выходить на работу, а места в детском саду нет, что же ей, бедной, делать? Она пишет заявление о временном устройстве ребенка в дом ребенка в связи с тяжёлой жизненной ситуацией. Такие мамы регулярно навещают детей и при первой возможности забирают их домой. Но есть и люди, которые спекулируют своим правом отдать ребенка в сиротское учреждение на время. Чаще всего, это граждане цыганской национальности. Когда я писала диссертацию «Клинико-психологические особенности семей, ожидающих или воспитывающих приемных детей (в связи с задачами аналитико-системного психологического сопровождения»), я специально выделила детей цыган в отдельную группу. Цыганские дети наиболее сохранные, потому что женщины-цыганки во время беременности, как правило, не злоупотребляют спиртным и наркотиками. Цыгане часто отдают детей на временное устройство, потом забирают ненадолго и снова, по второму и третьему разу возвращают малышей обратно. Исторически так сложилось, что таборная система воспитания не позволяет развиться устойчивой привязанности между матерью и ребенком, в таборе дети «общие».
- Если говорить об эмоциональном развитии детдомовских детей, их психологическом состоянии – насколько дети благополучны и какие особенности развития вы наблюдаете на практике?
- Жизнь воспитанников домов ребёнка организована специфически, она очень сильно отличается от жизни ребенка в обычной семье. Главное отличие в том, что у ребенка-сироты нет устойчивого контакта с одним взрослым. Если ребенок живет в семье, он постоянно общается с мамой и с первых дней привыкает информировать ее о своих потребностях простейшим способом – плачем, криком, гулением, лепетом, впоследствии - облегченными словами и т.д. Услышав плач ребенка, мама реагирует на него, пытается понять, что нужно малышу и дать ему необходимое. Во время общения с матерью у ребенка формируется привязанность, благодаря этому малыш развивается – эмоционально, психически, физически. В учреждениях интернатного типа нет человека, который устанавливал бы постоянные эмоциональные отношения с ребенком, потому что отсутствует хотя бы какое-то стабильное окружение: уход за ребенком подчинен режиму дня и за одни сутки с ним контактируют более 20 взрослых, которые постоянно сменяют один другого! В таких условиях привязанность ко взрослому просто не может сформироваться. Сотрудники дома ребенка, подходя к малышу, часто не имеют возможности или желания с ним поговорить, поэтому детям труднее научиться подражать мимике и речи взрослого – у них нет примера, образца для подражания. Это приводит к тому, что малыши развиваются медленнее: у младенца, живущего в семье, «комплекс оживления», ориентировочная реакция или боязнь новых людей появляются уже к трем-четырём месяцам жизни. У воспитанников домов ребенка проявления таких реакций можно вообще не увидеть. Впоследствии они медленнее учатся использовать речь в качестве средства коммуникации.
В учреждении интернатного типа нет места индивидуальному подходу к потребностям ребенка, потому что уход связан не с потребностями малыша в настоящий момент, а с режимом дня и количеством детей в группе (в том числе – количеством детей на 1 сотрудника). Сама среда дома ребёнка, детского дома формирует у ребенка пассивное подчинение взрослым и установку «жить как потребитель». В результате появляются различные расстройства привязанности, трудности с формированием авторитета взрослых, усвоением правил, аффективное поведение, которые требуют психологической коррекции. Если же воспитанники переводятся в дома-интернаты для детей-инвалидов, то ко всему вышеперечисленному добавляются и дополнительные сложности, связанные с дальнейшей их интеграцией в социум – у таких детей даже после достижения совершеннолетия нет возможности получить работу, и они навсегда остаются на дотации у государства.
- Недавно в научном журнале «Вопросы психологии» было опубликовано исследование Аллы Борисовны Холмогоровой под названием «О негативных последствиях системы диагностики умственной отсталости у детей-сирот в интернатных учреждениях». В нем говорилось о том, что современная система психологической диагностики умственной отсталости далека от идеала и какой-то процент детей все-таки можно отнести, скорее, к норме. То есть, эти дети могли бы жить в обычных детских домах, получить образование и работать. Вы сталкивались с ситуациями неправильной диагностики?
- В своей практике я таких случаев не встречала. Теоретически: вид интернатного учреждения, в котором будет жить ребенок, определяет психолого-медико-педагогическая комиссия (ПМПК), в которую входят: детский психиатр, педагог-психолог, учитель-дефектолог и логопед. Члены комиссии сначала изучают медицинские заключения специалистов о состоянии здоровья ребенка, его психолого-педагогическую характеристику, потом проводят процедуру обследования в присутствии доверенного лица (как правило, это специалист, который проводит психокоррекционную работу с ребёнком, чтобы малыш во время процедуры смог комфортнее показать зону актуального и ближайшего развития), затем выносится коллегиальное решение о виде интернатного учреждения. При этом у членов комиссии достаточно времени, чтобы уделить внимание ребенку, поскольку, по установленным нормам, комиссия, как правило, выносит четыре решения в день. Если по решению комиссии ребенок определяется в дом-интернат для детей-инвалидов, ребенок получает государственную путевку, по которой на него будут выделены средства (и будут выделяться в дальнейшем, поскольку умственно отсталые дети после достижения совершеннолетия продолжают жить в интернатах и средства на такого гражданина будут требоваться всю его жизнь). Поэтому, если комиссия приняла неверное решение, это уже подпадает под уголовную ответственность по ряду статьей, в том числе о нецелевом расходовании государственных средств. Такими случаями, если они выявлены, должен заниматься региональный омбутсмен, правоохранительные органы.
А вообще, в России «назрела» проблема реформирования систем учреждений интернатного типа. Ведь все они «разбросаны» по разным ведомствам: дома ребёнка относятся к системе здравоохранения - там, собственно, зарождается госпитализм и расстройства привязанности, детские дома относятся к системе образования, где сотрудники пожинают плоды аффективного поведения, трудности с усвоением правил, духовных ценностей, а также там у детей развивается потребительское отношение к обществу, дома-интернаты относятся к сфере социальной защиты. На мой взгляд, у нас есть ресурс: готовые отечественные исследования и желание молодых учёных, которые могут, исходя из своего положительного опыта научной и практической работы в учреждениях интернатного типа, многое изменить. Конечно, не без поддержки правительства.
- Вернемся к разговору о детях из обычных домов ребенка. Многие психологи, работающие с маленькими детьми, смотрели фильм английских психологов Джеймса и Джойс Робертсон «Джон» - о психологической травме и влиянии среды на малыша, которого родители всего на 9 дней отдали в Дом ребенка. Получают ли дети-сироты подобную травму во время пребывания в интернате и каковы её последствия?
- Все дети очень ждут родителей и фантазируют о них. Даже когда мама и папа приходят за другими детьми, каждый ребёнок мечтает о том, что однажды мама и папа придут и за ним. Как правило, дети с энтузиазмом бегут на первую встречу и легко входят в контакт (иногда бывает наоборот, это тот случай, когда для установления контакта ребенка с кандидатами требуется помощь психолога). Если первая встреча с ребенком прошла успешно, усыновители начинают заниматься оформлением документов для того, чтоб подать их в суд. На это время иногда контакт с ребенком прерывается. И в этой ситуации часто у детей возникает та же реакция, которая была показана в фильме о маленьком Джоне – дети к усыновителям на второй встрече уже не подходят. Это шокирует кандидатов, они не понимают, что случилось - в первый раз контакт был просто замечательный, а сейчас ребенок отчужден и не хочет общаться. А дело именно в прерывании контакта, которое травмирует ребенка и замедляет формирование привязанности к приемным родителям. Поэтому и существует требование, чтобы перед судом кандидаты обязательно посещали этого ребенка.
- Можно ли как-то сгладить последствия этой травмы?
- Можно, для этого необходима психологическая поддержка и разъяснительная работа с кандидатами, информирование их о том, как лучше всего установить и поддерживать контакт с ребенком. Прежде всего, встречу с ребенком лучше организовывать не до, а после того, как кандидаты ознакомятся с личным делом воспитанника, его медицинскими диагнозами, информацией о нервно-психическом развитии, всё взвесят и только после того как они, оценив информацию, примут решение воспитывать именно этого ребёнка в своей семье. Часто кандидаты не готовы к тому, что дети в таких учреждениях развиваются медленнее, чем их сверстники (например, у ребенка в 1 год и 9 месяцев уровень нервно-психического развития может быть как в 1 год и 3 месяца, это умеренное отставание, обусловленное средой дома ребёнка, и его можно компенсировать, приложив определенные усилия). Зная об этом, кандидаты смогут более ответственно отнестись к первой встрече.
Я разработала методику, которая помогает формированию безопасной привязанности ребенка к приемным родителям и нивелирует период его адаптации к изменению условий жизни. Беседуя с усыновителями, которые уже утвердились в своем решении взять ребенка в свою семью, я рекомендую им не только посещать ребенка как можно чаще, но и сделать индивидуальный альбом с фотографиями. В доме ребёнка, детском доме все ничьё и общее – даже вещи, которые сегодня надеты на ребенка, завтра уже могут быть надеты на кого-то другого, а этот альбом с личными фотографиями станет первой личной вещью ребенка-сироты, поэтому будет для него очень важен.
Первой должна быть фотография самого ребенка, следующей – будущих родителей (опекунов), а потом – они вместе с ребенком. Альбом поможет формированию у ребенка нового опыта, он начнет понимать: это – я, эти дядя и тетя – они мои, личные. Долгожданные слова «мама» и «папа» он скажет позже, когда уже начнет формироваться привязанность, когда он поверит, что его действительно больше не бросят. Также я рекомендую поместить в альбом фотографию дома, в котором ребенок будет жить, его будущей комнаты, его личных вещей – кровати, игрушек, шкафа. Рассматривая альбом, ребенок будет привыкать к тому, что кто-то заботится только о нём, и он уже не ничей и общий, что его жизнь изменилась. В последний день пребывания ребёнка в учреждении можно организовать праздник в группе для него и других детей. Это нивелирует переживание расставания со сверстниками и помогает ребенку более спокойно уйти в новую семью, а тем, кому повезло меньше, дает надежду, что и на «их улице будет праздник».
- Как часто и по какой причине родители приемных детей обращаются за помощью к психологу?
- По моему опыту, 46% людей, принявших ребёнка в семью на различные формы устройства, предусмотренные Семейным Кодексом РФ, уже не обращаются повторно – еще на этапе подготовки и первичного сопровождения они продумывают, что могут дать ребенку с точки зрения развития, какие духовные ценности передать, определяют свое отношение к тайне усыновления и так далее. Но у 54% семей впоследствии возникают вопросы, которые они хотели бы обсудить с психологом. 20% из них обращаются в связи с проблемным поведением ребенка. Иногда у усыновителей, опекунов возникает страх, что если ребенок плохо себя ведет, значит, проявляются «плохие гены». Но подобные страхи безосновательны: у приемного ребенка, усыновленного в раннем возрасте, от биологических родителей – только темперамент и состояние здоровья, характер ребенка формируется в приемной семье и особенности поведения ребенка чаще всего связаны с возрастным кризисом или с психологическим климатом, который присутствует в новой семье.
У 16% приемных родителей возникает осложнение отношений вследствие раскрытия тайны усыновления. Начинаются эти сложности, когда детям исполняется 5 - 7 лет и чаще всего они связаны с тем, что у родителей нет четких договоренностей о том, что именно они будут говорить ребенку. Тайна усыновления, возможно, уместна для окружающих, но внутри семьи ее можно достаточно нетравматично раскрыть, только разговор об этом нужно продумать заранее, заблаговременно. Я даю задание людям, которые проходят первичное сопровождение, придумать сказку, которую можно будет рассказать малышу в раннем возрасте, чтобы ребенок на основе этой сказки начал осознавать что такое хорошо и что такое плохо, позже узнал о том, что такое «родной» и что такое «приемный», что само принятие ребенка в семью – не есть что-то позорное, чего надо стыдиться и скрывать от него самого. На психокоррекционном этапе сопровождения я фрустрирую кандидатов определенными ситуациями, чтобы они подумали о том, как они будут реагировать на вопросы ребенка. Кандидаты или приёмные родители в учебной обстановке отрабатывают свои реакции на определённое поведение ребёнка и учатся отвечать на те вопросы, которые еще только будут заданы.
10% повторных консультаций вызваны осложнениями в отношениях супругов, 10 % – адаптацией ребенка на этапе вхождения в семью или когда он уже начинает ходить в школу. Любые конфликтные ситуации – это не повод отказываться от усыновления или расторгать договор об опеке, это повод приёмной семье обратиться за психологической помощью.
- Тем детям, которым не посчастливилось попасть в приемную семью, приходится взрослеть в детском доме. Как проходит их социальная адаптация после достижения совершеннолетия?
- После совершеннолетия уже поздно - помощь в том, чтобы они смогли найти свое место в социуме должна быть оказана детям-сиротам как можно раньше. Часто трудности таких детей связаны с незнанием жизни за пределами детского дома. По закону, каждый воспитанник, имеющий статус "оставшегося без попечения родителей", после достижения совершеннолетия должен быть обеспечен жильем (или иметь закреплённую жилплощадь). В прессе периодически появляются истории о том, что воспитанников детских домов обманным путем лишают жилья (например, уговорив обменять квартиру на скутер или продать за бесценок), потому что они не всегда знают об истинной стоимости вещей. Без помощи специалистов выпускники детских домов социально дезадаптированы, но в адаптацию огромный вклад вносит волонтёрское движение – волонтёры показывают детям город, водят в кафе, в музеи, туристические походы, знакомят с профессиями и так далее. На примере такого общения дети из детских домов начинают лучше ориентироваться в социальной среде. Детям нужна не столько социально-бытовая, сколько социально-психологическая адаптация, им нужен опыт, который может помочь им устроиться в жизни.
Беседовала Юлия Смирнова
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать