К вопросу о возрождении карательной психиатрии в России...

Карательная психиатрия (она же - репрессивная психиатрия) — форма борьбы с политическими противниками. Более точное определение карательной психиатрии принадлежит Александру Подрабинеку, посвятившему ей свою книгу «Карательная медицина»: «…карательная медицина — орудие борьбы с инакомыслящими, которых невозможно репрессировать на основании закона за то, что они мыслят иначе, чем это предписано».
Свободная энциклопедия в Интернете "Википедия"

Известные правозащитники говорят сейчас о возрождении в современной России классической «советской карательной» психиатрии, им возражают психиатры... Кто прав, и кто нет в этой дискуссии?

Санкт-Петербургская Гражданская комиссия по правам человека убеждена, что карательная психиатрия существовала в СССР и продолжила свою жизнь в нынешней России, лишь слегка видоизменившись... Последний факт - возможное принудительное психиатрическое освидетельствование журналиста Интернет-издания "Ичкерия.инфо", Сергея Крюкова в рамках уголовного дела, возбужденного по факту публикации его статей.

Ранее известный петербургский психиатр, кандидат медицинских наук, эксперт Международной Гражданской комиссии по правам человека, Пшизов Владимир Сергеевич дал интервью мне, Роману Чорному, президенту Санкт-Петербургской Гражданской комиссии по правам человека. Привожу текст интервью.

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич.

— Здравствуйте.

— А говорить мы с вами будем о власти, о свободе слова в современной России и связанных с этим проблемах... появилась публикация в Интернете о прошедших в дубовом зале «Дома ученых»... алферовских чаепитиях. Цитирую этот текст. «Известный петербургский психиатр, профессор психо-неврологического института имени Бехтерева, Модест Кабанов заявил, что врачи наблюдают нарастание в обществе саморазрушающего поведения, увеличилось не только количество самоубийств, но и неоправданно жестокой агрессии. К факторам такого поведения, которое вырабатывается под влиянием средств массовой информации, теперь относится наркомания, азартные игры и компьютеризация. Исходя из их серьезной опасности для психики телезрителей, профессор Кабанов предлагает ввести в СМИ цензуру». Начнем с последнего. Владимир Сергеевич, как вы оцениваете предложение Модеста Кабанова?

— Прежде всего, Роман Владимирович, вы вообще знаете, кто такой Модест Кабанов?

— Расскажите.

— Вы его обозначили как «врач-психиатр». Здесь сразу две ошибки: не «врач», и не «психиатр». Я практическим психиатром работаю с 63-го года. На этом вот промежутке времени Кабанов ни одного дня не работал врачом. Раз. Насколько я знаю, он и раньше занимал административные должности. То есть это номенклатурный работник от психиатрии, мнение которого нас, практических психиатров, никогда не интересовало. Оно интересовало единственно в том плане, что он был вхож во властные структуры, и когда нужно было провести какую-то акцию, окрашенную политически, особенно в отношении диссидентов, то конечно в структурах партии (и не КГБ даже, потому что КГБ само партии подчинялось), то он получал определенные инструкции. Известен он одним своим историческим фактом — если только человечество благодарное в кавычках захочет запомнить это, — что в 1983 году под его «доблестным» руководством советская психиатрия была изгнана из Всемирной психиатрической ассоциации за деяние, которое было названо преступлением против человечности и ярлык этот психиатрия получила как карательная или репрессивная психиатрия. С диссидентами я имел дело, встречался.

— Вот вы работали в советское время в тюремной психиатрической больнице, видели немало диссидентов, которых помещали в психиатрические больницы с карательной целью. Вы даже написали об этом книгу «Синдром замкнутого пространства или записки тюремного психиатра». Приходилось вам видеть журналистов, которых помещали в психиатрические больницы за их профессиональную деятельность? Или все-таки в психбольницы помещали диссидентов не-журналистов, которые пытались воспользоваться своим конституционным правом на свободу слова и которые критиковали тогдашние порядки? Было бы интересно, если бы вы сейчас привели истории каких-то конкретных людей.

— Ну, знаете, журналистов, официально занимавших такую должность, я не видел. И не встречался с ними никогда. Были просто разговоры о том, что где-то в каких-то спецбольницах единичные журналисты есть, но не могу даже фамилии припомнить. Общественники были, да, безусловно. То есть те, кто публиковали самиздат, которые сами себя считали журналистами — я думаю, что имели право на это, потому что у них и стиль был хороший и мышление было свободное. А так, официально журналистов припомнить не могу, честно говоря.

— Владимир Сергеевич, в 70-е годы приобрел большую популярность Владимир Константинович Буковский, последовательный критик нарушений прав человека в Советском Союзе. Этот человек помещался в психиатрические больницы с карательной целью. Известно также, что свой последний срок господин Буковский получил за клевету — в кавычках — на советскую психиатрию. Как вы считаете, насколько широко использовалась в советское время карательная психиатрия для подавления свободы слова в СССР и какие нарушения прав человека имели место в деле Буковского?

— С Буковским лично я не встречался. Историю его я в основном знаю и помню его выступления тогда по радиоголосам: по Би-Би-Си, по радио «Свобода». У него было очень интересное высказывание, когда он переехал на Запад. Он сказал, что Запад делает ошибку, когда принимает приезжающих официальных представителей из Советского Союза как руководящих работников — а это просто-напросто уголовники, переодетые в европейские костюмы. Мне этот образ очень понравился тогда. Вот так Буковский сказал. А что касается процента репрессированных психиатрией, то он был не очень большой. И даже когда был такой правозащитный комитет «Твердохлебов, Челидзе, Сахаров». И вот когда Челидзе переехал на Запад, организовал там издание «Челидзе пресс», то меня по тем временам поразило его интервью, когда на вопрос о том, как работают советские суды, он сказал, что в общем, касательно обычных людей, советские суды работают вполне справедливо, но когда идет заказ, когда имеется человек, мешающий властям, то там все сразу меняется — и судей находят специальных, и адвокатов не подпускают и так далее. То есть, Челидзе говорил о незначительном проценте, но это как раз процент свободно мыслящих людей, 2–3 процента, которые определяют политический климат и развитие прогрессивной мысли любой нации, любого общества. То, что делалось в отношении несогласных и протестующих, это была духовная кастрация общества.

— Да, не могу с вами не согласиться. Скажите, я знаю, что в советское время вы не могли смириться с практикой помещения диссидентов с карательной целью в «психушки» и поэтому вы ушли из тюремной психиатрической больницы и работали на скорой психиатрической помощи. Расскажите о том, как вы практически в одиночку оппонировали системе советской, петербургской, карательной психиатрии.

— Это выглядело таким образом. Там было одна история, которая этому способствовала. Несколько месяцев у меня был в подчинении теперешний начальник спецбольницы Стяжкин. Ничего о нем сказать не могу, потому что он уже не участвовал в этом явно — основная полоса диссидентов прошла. И был еще один врач-психиатр, которого преследовала вся городская психиатрия, назовем его Борис В. Поскольку он был в моем подчинении, меня вынуждали дать против него кое-какие показания и я официально на суде отказался это сделать. Поэтому судьба моя была решена. И когда я увидел, что все равно я оттуда ухожу и не удерживаюсь как не совсем свой человек, то я поставил одиннадцать вопросов о реформировании всего дела в спецбольнице и направил министру внутренних дел. Но ирония заключается в том, что приехала комиссия Министерства внутренних дел СССР — меня уже к этому времени местное начальство «выдавило» из больницы — меня вызвали на Каляева (теперь это Захарьевская улица) и сказали, что все мои пункты признали правильными и постановили, что они должны быть проведены в жизнь, а начальника надо уволить. Но для меня это имело уже только «художественную» ценность.

— Расскажите вкратце о ваших публикациях по вопросам нарушения прав человека в психиатрии и о вашей замечательной книге.

— Спасибо за комплимент. Эта книга появилась в 1991 году как самиздат. И что самое интересное, я дал ее почитать знакомым, и ее перехватили психиатры и те, кто против меня выступали, они ее все по очереди перечитали. Одна руководящая психиатресса долго пыталась мою книгу получить, а говорил, чтобы ей не давали, пусть сама мне позвонит, я ей презентую. Потом мне рассказывали, что когда она прочитала мою книгу, то тихо произнесла: «предатель». Ну, на это я сказал, что я с ней вместе квартиры больных грабить не ходил, так что можно считать это комплиментом. А в отношении книги, это коммерческий проект. Оказалось, что никто не мог ничего возразить, потому что там правда написана. И мне хотелось покончить со всеми своими переживаниями, с этой мысленной жвачкой, опубликовать это, отдать людям, пусть читают, а самому поменьше об этом думать.

— Вы несколько раз говорили в своих интервью о том, что психиатры, замешанные в советское время в преследовании диссидентов, не столько подвергались давлению со стороны КПСС или КГБ, сколько сами ожидали приказов власти и с удовольствием их выполняли. Так ли это?

— Эта тенденция и этот импульс остается до сих пор. В спецбольнице все-таки живые люди, довольно молодые психиатры, все ходили и смотрели как у Солженицына «кто же стукач», откуда же идут повеления КГБ. И ни одного кэгэбэшника никогда не видели, кроме одного следователя. Получали заказы руководители учреждений, без сомнения вот этот вышеозначенный не врач и не психиатр Модест Кабанов, который сейчас является консультантом института им. Бехтерева. Я прямо могу и ему сказать, что его пребывание там вообще-то не нужно, кроме вреда для психиатрии от этого ничего нет. Вот он, безусловно, был в курсе всего. Инструктировали отделы по идеологии КПСС. Если маленькая больничка, то это райком, если побольше — то горком. А если уж больше, то соответственно и ранг был. А КГБ, когда мы с ними столкнулись, мы даже не поверили в это, они сами крутились всячески, чтобы не попасть в эти инструкции, которые давали им идеологи, потому что у них же своя была работа, оперативная.

— ... прошла конференция «Психология и психопатология власти», и в сообщении радио «Свобода» об этой конференции звучали такие оценки, что у нынешней власти есть все критерии для постановки ей диагноза «шизофрения». Не считаете ли вы что те, кто придумывал диагнозы диссидентам, теперь переходят на новый, более высокий уровень?

— Это что, в отношении современной власти такое сказали? Я считаю, что власть должна защититься и как-то обозначить свои полномочия в отношении тех, кто высказался. Потому что может с другой стороны появиться репрессивная психиатрия. Власть выбирает народ. Она выглядит так, как народу хочется, в основном. И отражает средний какой-то уровень. В конце XIX начале XX века раздавались голоса, что человек слишком слаб, подвержен различным страстям и как бы сделать так, чтобы без власти жить. А впоследствии, когда появились компьютеры, думали о том, что нельзя ли во главе государства поставить компьютер, потому что он не склонен к алчности, похоти и стяжательству. Но оказалось, что без этих человеческих факторов никак. Для того чтобы поставить диагноз какой-то власти, конкретному лицу, для этого же процедура должна быть.

— Нет, это в общем было сказано.

— А в общем, это образ не дилетантов даже, это образ профанов, которым не нравится власть и у них не хватает смелости выступить против нее и они начинают на нее навешивать ярлыки.

— Владимир Сергеевич, как бы вы могли кратко подытожить сказанное сегодня.

— В качестве итога скажу то, с чего вы начали. Предложение Модеста Кабанова (я немножко забыл о введении цензуры) говорит о том, что как «врач» и как «психиатр» он ни на какую продукцию более неспособен, кроме как обозначить себя, что-то запретить. Если это для воспитания подростков, то есть выключатель, родителя нужно воспитывать, чтобы он пришел и заблокировал какую-то программу. А взрослые люди сами разберутся. Потому что может получиться как было у номенклатуры: такие как Кабанов будут вырезать все порнографические моменты из разных фильмов, скомпоновывать их и в тишине смотреть.

— Спасибо. И кратко мое резюме. Право на свободу слова является основополагающим правом человека. Введение цензуры было бы вопиющим нарушением этого права. С другой стороны, никто не имеет права находиться над законом, вне зависимости от того, является ли он дипломированным специалистом или нет. Благодарю вас за внимание, уважаемые читатели. Напомню, что Вы читали интервью с известным петербургским психиатром, автором книги «Синдром замкнутого пространства или записки тюремного психиатра», Владимиром Сергеевичем Пшизовым.

Интервью взял президент Гражданской комиссии по правам человека Санкт-Петербурга, врач, Роман Чорный.