В преддверии юбилейных мероприятий по случаю 50-летия основания факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета свой приветственный доклад для публикации прислал доктор психологических наук, профессор Александр Иванович Юрьев.
Юбилей, 50-летие факультета психологии ЛГУ-СПбГУ не оставляет меня равнодушным.
Это праздник для российской психологии, хотя сегодня это праздник и радость встречи молодых психологов, которые окончили факультет в конце 80-х и начале 90-х годов. Так я могу судить по возрасту организаторов юбилейных торжеств и гостей праздника. А я ждал рождения этого факультета среди других людей, которым сегодня уже за семьдесят лет. Многие мои сверстники уже не смогут прийти на торжества, да их не знают и не помнят. А ведь в конце 50-х годов ХХ века я ждал появления факультета психологии, как молодые родители ждут рождения ребенка. В те годы, отказавшись поступать в другие вузы, я долго работал на заводах, служил в армии, приводя в отчаяние свою маму, требовавшую, чтобы я получил высшее образование. И вот, однажды, в 1969 году, я случайно увидел на стенде в читальном зале библиотеки имени Фурманова на Черной речке книжку Е.С.Кузьмина «Социальная психология», и из нее узнал, что факультет психологии открылся! Мне было 27 лет, но я бросил все: завод, прекрасный коллектив, интереснейшую работу, и бросился поступать на дневное отделение факультета психологии. Я ждал появления факультета психологии в университете, как, наверное, девушки в юности ждут того единственного, который составит все счастье жизни.
Когда меня зачислили на первый курс факультета психологии, моей радости не было предела. Это был самый счастливый день в моей жизни. У меня было такое ощущение, какое бывает у узника, которого наконец-то выпустили из одиночной камеры: передо мной распахнулся благоухающий мир знаний с бездонным небом новых открытий, который оправдает мое существование и объяснит мне: для чего мы живем? Я не преувеличиваю. К тому времени я уже прошел «огонь, воду и медные трубы» грохочущих цехов судостроительных, ракетных заводов Ленинграда, солдатских казарм войск особого назначения, работал в составе действующих боевых расчетов во времена кубинского кризиса и делал еще много другого. И пытался понять: как это объяснить, почему так, для чего это? И не получалось. Жить стало душно. Надо было учиться.
Факультет психологии ЛГУ оправдал мои ожидания: создатель факультета Академик Ананьев Б.Г., профессора Крылов А.А., Суходольский Г.В., Зинченко Т.П., Мясищев В.Н., Кузьмин Е.С., а особенно, мой учитель – Владимир Александрович Ганзен, навели «порядок в моей голове». Всех не перечислить в короткой реплике. Но всех помню. Мои учителя поставили все на свои места, дали рациональное объяснение человеку и жизни, превратили хаос в систему, позволяющую видеть «далеко за горизонтом» того, что видно «здесь и сейчас». Ни одна другая психологическая школа в мире не может сравниться с ананьевской школой в способности объяснить человека и бесконечное многообразие его поступков, слов, мыслей. Это особая тема.
Больше сорока лет я не стремился ни в одно другое место в мире с такой радостью, как на факультет психологии. За десятки лет учебы и работы на факультете не помню случая, чтобы я ждал окончания рабочего дня. Даже уходили мы всегда поздно и вместе, обсуждая по пути то, что оставалось на факультете. Часто я шел пешком от набережной Макарова до проспекта Смирнова с деканом факультета, профессором Крыловым А.А., и по дороге узнавал от него больше, чем на лекциях в аудиториях. Так же, я провожал по вечерам В.А.Ганзена до Невского проспекта, который ничего не видел в темноте. Будучи почти слепым, он, как современный навигатор, держал в памяти весь маршрут от дома до университета, ориентируясь на звуки, запахи, неровности тротуаров и др. Точно так же я многим обязан Т.П.Зинченко, В.К.Елмановой. Это были лекции «на ногах». Много я узнал и от других попутчиков: преподавателей, коллег. Без них выжить на факультете было трудно (все пять лет работал по ночам – на всякий случай для нынешних работающих студентов). На всю жизнь сохранил благодарность к Тане Семеновой, Тане Загрузиной и др.
Тем не менее, факультет психологии – лучшая часть моей жизни, и не потому, что там было все «приятно и ласково» (всякое бывало), а потому, что он открыл мне мир, дал ресурс для жизни, несмотря на естественные в моем возрасте невзгоды. Уже потом, мне приходилось слышать, но не видеть бессонными ночами, как машины пролетают под окнами Военно-медицинской академии, потому что у меня практически не было глаз; или ходить в маске, потому что у меня не было лица; позднее, лежать рядом с умирающими онкологическими больными, ожидая своей участи. Но жить было можно, потому, что светлый и гармоничный мир был в «моей голове», а не в житейских передрягах. Этот мир построили те, у кого я учился. Факультет – это люди, с которыми я там встретился, и которые представили психологию человека и его жизнь радостной и понятной, чтобы не происходило со страной и со мной. Как же можно изменить психологии и факультету, по крайней мере, тому, что хранится в моей памяти?
Мне неоднократно предлагали оставить факультет и перебраться на другие должности и в другие края. Однажды, будучи по совместительству советником Председателя Правительства РФ В.С.Черномырдина, я оказался в купе-св поезда СПб-Москва с заместителем министра образования РФ. Он оказался ученым, и к двум часам ночи, мы уже обсуждали связь кристаллов Шубникова с теорией человека Ананьева. И тут он сказал мне: «А.И, уезжайте за границу. Там Вас возьмут. Или уходите в бизнес. В университетах останутся только те, кого не возьмут ни за границей, ни в бизнесе». Вот так, ни больше, ни меньше. Как было ему объяснить, что я всю свою жизнь шел на факультет психологии ЛГУ, и ничто иное меня не интересовало? Не уехал. Хотя бывал в университетах США и Европы, читал там лекции, имел предложение остаться, но как же расстаться с факультетом психологии ЛГУ-СПбГУ, если он стал отцом и матерью моей картины мира, моего мировоззрения, моего образа жизни, моей жизненной позиции?
Создав новое направление в психологии и кафедру политической психологии на базе теории Ананьева-Ганзена, я считал своим долгом продолжать их деятельность. Поэтому 25 лет пытался сообщать их идеи своим студентам, аспирантам и докторантам. Среди них много таких известных практиков, кандидатов наук, как А.Серавин, А.Шустов, А.Ершов, И.Бурикова, М.Пушкина, М.Коновалова, В.Бианки, Д.Моторин, Е.Лабковская (работает в США) и др. Но их успешная практика опирается на исключительно интересные собственные теоретические концепции, без чего успех невозможен. Внимательно слежу за их научно-практической деятельностью и жду, когда они найдут время сформулировать свой огромный опыт научно-практических изысканий в тексты монографий, докторских диссертаций. Они издали серию прекрасных книг, как то: «Книга элит. Пособие по конструированию будущего» Моторина, Серавина и Сычева, «Забастовка и стачка» А.Серавина, «Убрать конкурента. PR-атака» Бианки и Серавина, «Стратегическая психология. Психология человеческого капитала» (авторский коллектив: Л. П. Шевякова, И. С. Бурикова, И. А. Самуйлова, Н. В. Щербакова, М. А. Коновалова, А. В. Лабуткина, И. Н. Мишучкова, Д. И. Моторин, М. А. Пушкина, А. И. Серавин, А. А. Троцюк, А. И. Юрьев) и другие монографии. Но этого мало: пока мои молодые коллеги не встали вровень с теми, кто создавал факультет психологии ЛГУ пятьдесят лет назад.
Расстаться с факультетом и мне пришлось, когда уже не стало ни бесподобной Т.П.Зинченко, ни великого Б.Г.Ананьева, ни гениального В.А.Ганзена. Ничего не преувеличиваю. И эрудит Г.В.Суходольский уже многие годы был прикован дома к инвалидной коляске, а нашего многолетнего лидера и создателя факультета в его нынешнем виде, проф. А.А.Крылова, попросили освободить место декана. Жизнь прекрасна, но несправедлива, особенно к ним. Тогда пришла и моя очередь покинуть факультет психологии, который и так дал мне много больше, чем я ожидал и заслуживал.
За многие годы работы в психологии и в политике, я сделал несколько выводов, которыми хочу поделиться с теми, кто сегодня взяли на себя ответственность за факультет психологии СПбГУ. Назову только четыре своих вывода:
- Надо любой ценой сохранять и развивать концепцию человека Б.Г.Ананьева, которая на практике в дни блокады Ленинграда позволила так замаскировать город, что фашисты не попали ни в один мост, ни в одно жизненно важное сооружение города ни с воздуха, ни с Вороньей горы. Никто в мире такого сделать не смог. На практике ее использовали мои учителя в многочисленных научных достижениях, описанных в монографиях типа «Человек и техника» Б.Ф.Ломова. Они научили и меня применять психологию в политической практике. Система Ганзена проверена в личной практике: когда я какое-то время был без глаз, то все равно уверенно ходил по коридорам ВМА без сопровождения и находил нужные мне кабинеты. Окружающие не догадывались, что я ничего не вижу. Так мы в свое время, студенты, не догадывались, что Ганзен В.А. почти ничего не видит, но без сопровождения и палочки приходит в аудиторию, пишет на доске. Так работает психологическая теория на практике. Сегодня школа Ананьева находится под сильнейшим давлением множества психологических варягов, посещающих факультет, но которые, образно говоря, «умеют забивать один гвоздь, но не умеют построить дом, в котором можно жить». Никто из них не представил системного описания человека, без которого их психологический образ человека отражается в осколках большого разбитого зеркала. Полное описание человека сделал только Ананьев Б.Г.
- Психологическая наука отнюдь не является «башней из слоновой кости», независимой от периодических изменений в идеологии общества, а жестко следует им. К сожалению, развитие психологии определяется не только ее внутренней логикой, но в большой степени зависит от внешних политических влияний. В ее защиту надо сказать, что это касается всей науки, от медицины до физики. Например, когда политике требуется атомная бомба, то она создает идеальные условия для развития физики, а когда бомба не актуальна – о ней почти забывают. Аналогичным образом, когда представление психологии о человеке «работает» на политику, она ее поддерживает, а когда не устраивает - политика дает заказ на «новую психологию», разрабатывающую такое представление о человеке, которое соответствует идеологии той или иной политики.
Все кризисы в психологической науке были обусловлены политическими изменениями: после Великой Французской революции Огюст Конт исключил психологию из числа наук; точно так же после революций 1917 года в России были «закрыты» представления о человеке, разработанные идеалистической психологией. В 1930 году в СССР «поведенческий съезд» приступил к разработке психологии человека на основе марксистко-ленинской философии, а переворот 1991-1993 годов породил в российской психологии небывалую эклектику, ведущую ее к принятию западной психологии на основе философии позитивизма.
- Психологическая наука сама является частью политики, с чем многие психологи не хотят соглашаться. Непонимание этого скоро заставит «несогласных» забыть Б.Г.Ананьева и начать поклоняться идолам другой научно-психологической цивилизации, обслуживающей ее политику. Я за много лет работы в психологии и в политике понял, что именно психология разрабатывает научное обоснование политики, и опосредованно участвует в политической борьбе, скрываясь за щитом своей терминологии. Любая политика начинается с представления о человеке, и заканчивается на использовании этого представления для управления поведением миллиардов людей на планете инструментами Закона, политической и административной власти. Например, то, что в политике именуют либерализмом, целиком базируется на представлениях о человеке психологов-детерминистов или «механицистов», создавших «объяснительную или «эмпирическую психологию». Как известно, сутью этой психологии является отрицание проблемы сознания и объяснение поведения человека на базе инстинктов и навыков, и доказывающей, что восприятие формы и пространства не дано от рождения, а является формой научения. Механицисты не обсуждают процесса мышления, и не отвечают на вопрос, что отличает поведение животных от сознательной деятельности человека. Они утверждали, что все, что есть в мышлении, раньше было в чувственном опыте. А изучение мышления возможно теми же методами, которыми изучаются элементарные явления чувственного опыта.
Их оппоненты, именующие себя консерваторами, опираются на противостоящую им «описательную психологию». Даже великий Вундт В., кстати, подчинивший психологию требованиям позитивизма и вернувший ей звание науки, признавал, что процессы активного отвлеченного познания человека выходят за пределы чувственного опыта, относятся к высшим духовным явлениям, их можно описывать, но объяснить нельзя, потому что в них проявляются основные априорные категории человеческого духа. Такие выдающиеся мыслители, как Рене Декарт, И. Кант, В.Г. Лейбниц и др. (нативисты, гештальтпсихологи) считали восприятие формы и пространства врожденными, а не приобретенными. Дильтей и Шпрангер утверждали, что высший уровень абстрактного поведения человека – это проявление особых духовных способностей, заложенных в психике человека. Возможность выйти за пределы чувственного опыта и оперировать отвлеченными категориями есть свойство духовного мира, которое есть у человека, но нет у животных. Психологи картезианцы-идеалисты создали фундамент для консервативного менталитета, т.е. консервативной политики, противостоящей политике либеральной. Она ориентируется на такие признаки человека, как Вера, Сознание, Долг, Честь, Совесть, Справедливость, Красота, Любовь, Надежда. Например, по их мнению, Совесть, а не Стимул, выступает в качестве регулятора поведения. Совесть рассматривается идеалистами, как способность к активному самосознанию, самооценке личного отношения к окружающему, к действующим в обществе нравственным нормам. Она помогает определять соответствие индивидуального поведения личности высшим моральным предписаниям.
Вся политика – это тысячелетняя борьба двух концепций понимания человека, различающихся смыслом жизни, жизненными ценностями и жизненными целями. Меняются названия политических партий, но суть остается одна на все времена.
- Не стоит вступать в дискуссии с теми, кто уверовал в свои знания, как окончательные и бесспорные. В современной психологической науке никто не владеет «истиной в последней инстанции», для того, чтобы судить, что правильно в психологии, а что нет? Сегодня психологи, как и во времена Аристотеля, стоят перед вратами в тайну человека, выдавая свои гипотезы за теории. Много лет назад слышал на лекции от академика Ананьева Б.Г., что есть макрокосм (вселенная), и есть не уступающий ей по сложности микрокосм – человек. Это не преувеличение.
Достижения психологов можно сравнить с достижениями геологов, которые пытались узнать тайну Земли, проникнув в ее глубины с помощью бурения Кольской скважины (12 262 метра) при том, что до центра Земли 6371 км. Фактически геологи проникли в тайну Земли на глубину, сравнимую с толщиной мыльной пленки на поверхности футбольного мяча. Точно также и психологи проникли в тайны психологии человека и его поведения на глубину, сравнимую с «толщиной мыльной пленки». Человек, физически такой близкий, что его можно потрогать рукой, психологически недоступен для полного и ясного понимания, как ядро Земли для геологов или Космос для астрономов. Тем не менее, психологи изобретают все новые и новые методы исследования психики человека, совершенно не мешая друг другу. На «поверхности психики», если представить ее в форме шара, всем хватит места для исследований ее ядра самыми разными методами: прямыми и косвенными, теоретическими и эмпирическими. Пока, не время подводить итоги, и возводить какую-либо психологическую гипотезу в ранг научной религии, заставляя всех психологов ей «поклоняться» методами образовательных стандартов и лицензирования.
Главное: верность «Ананьевскому факультету психологии» надо хранить, как своему интеллектуальному отцу или своей нравственной матери, даже если за это будут увольнять, лишать дипломов, не допускать к защите и т.п. Про отца или мать могут говорить, что угодно, но других научных родителей у выпускников факультета психологии ЛГУ-СПбГУ не будет. А родителей не предают.
С праздником верности ленинградской психологической школе академика Ананьева Б.Г., дорогие коллеги! Сожалею, что не могу быть 25 октября с Вами.
Юрьев Александр Иванович,
Профессор, доктор психологических наук,
создатель Кафедры политической психологии факультета психологии СПбГУ.
Ныне – профессор Кафедры российской политики.
Заведующий Лабораторией политического консультирования факультета политологии СПбГУ.
20 октября 2016
Комментариев пока нет – Вы можете оставить первый
, чтобы комментировать