Отзыв Д. Рида на проект «Модели безумия: психологические, социальные и биологические подходы к пониманию шизофрении»:

Модели безумия: Психологические, социальные и биологические подходы к пониманию шизофрении/ редакторы: Джон Рид, Лорен Р. Мошер и Ричард П. Бенталл. – Ставрополь: АНО «ПроПси», 2008. – Издание первое.

Предисловие

В июне 2000 я сидел на улице, неподалеку от моего отеля в Ставангере, Норвегия, готовясь к семинару по проблемам насилия над детьми и шизофрении, который мне предстояло проводить позже в тот же день, выступая перед публикой количеством порядка 800 человек, которые собрались на 13-ый международный симпозиум по проблемам психологических видов лечения шизофрении и других психозов. Я  буду вечно признателен Яну Олаву Йоханнессену (президент ISPS) за то, что он пригласил меня в Норвегию, и прежде всего за то, что произошло потом. За соседним столиком три человека говорили о том, насколько сложно заставить психиатров понять тот очевидный факт, что люди сходят с ума из-за тех неприятных вещей, которые с ними происходят. Превзойдя свою обычную робость, я подошел к ним, чтобы представиться, сказав «Теперь мне уже не надо читать семинар, лучше помолиться тем, кто уже обращен в мою веру» или нечто вроде этой глупости. Те трое стали моими хорошими друзьями еще до окончания конференции. Один из них был Волькмар Адерхольд, немецкий психиатр, с которым, год спустя, мы делились историями, услышанными от своих отцов в его доме в Гамбурге (его отец служил в СС, а мой был пилотом военно-воздушных сил Великобритании, поэтому каждый из нас понимал межпоколенческие эффекты того плохого, что случается в жизни). Вторым человеком была Петра Хон, которая прекрасно выступила на следующий день, наполнив свою речь теплом, человечностью и здравым смыслом, о своей работе с людьми, которым  был выставлен диагноз «шизофрения». Третий человек, который был ростом ниже всех, даже, несмотря на высоту его шляпы, был Лорен Мошер. Когда он назвал свое имя, то я чуть было не выдавил «Не тот ли самый Лорен Мошер?» (хотя Лорену бы это понравилось!). В течение двадцати лет я цитировал наизусть его работу любому бедолаге, который готов был слушать, как подтверждение того, что люди, которые сходят с ума, нуждаются в других людях больше, чем во всех этих медицинских названиях и транквилизирующих препаратах.

Cуть этой истории заключается в том, что, во время пребывания в Осло, где я остановился в отеле всего на одну ночь через четыре дня пребывания в Ставангере, я понял, что совершенно выбился из сил, словно упав с огромной высоты в ужасную пропасть (отчасти из-за самолетного отставания, отчасти из-за коротких норвежских ночей, но больше всего от радости того, что я встретил столько родственных душ за столь короткий промежуток времени) и ужасно скучал по обществу своих новых друзей (помню, как обрадовался мысли о том, что я был слишком стар, чтобы у меня развилось биполярное расстройство). Тем не менее, на следующее утро я понял, как решить проблему своего «пониженного настроения». Я решил отразить тот дух, царивший в Ставангере, в книге, и во время завтрака я набросал некоторые записи относительно содержания и потенциальных авторов.

Вскоре после того, как издательство «Routledge» согласилось опубликовать книгу, в Манчестере я  встретил Ричарда Бенталла, который также был героем моей молодости. Его труд «Reconstructing Schizophrenia» / «Реконструкция шизофрении» (Routledge, 1990) был просто сокровищем. Ричард заканчивал написание своей работы «Madness Explained: Psychosis and Human Nature» / «Объяснение безумия: психоз и человеческая природа» (Penguin, 2003) – великолепный всеобъемлющий научный трактат, черновик которого он дал мне почитать. Я был весьма польщен, когда, спустя несколько месяцев, будучи в Новой Зеландии, он согласился стать членом редакторского коллектива, присоединившись к Лорену Мошеру и ко мне. Он, несомненно, обладал более холодным рассудком, чем любой из нас двоих. Итак, теперь среди нас был британец, янки и представитель киви.

Сейчас я уже слишком устал, дописав маленькую часть того, на что потребовалось три года. В основном это написание шло урывками по 2-3 часа в перерывах между работой (спасибо, Фред и компания, участвующая в клинической программе за ваше неустанное понимание), а также в перерывах между общением с моей женой Эммой и нашими двумя детьми, Джессикой и Беном. Когда я начал работу, они еще были не такими взрослыми. Иногда им не хватало меня, то же самое можно сказать и обо мне.

В 1994 я, оставив за плечами двадцать лет попыток помочь людям, столкнувшимся с безумием в лице системы, которая часто не хотела ничего замечать, вошел в новый для себя мир – мир университета. В хорошие дни мне действительно нравится вести подготовку очередного поколения специалистов помогающей профессии. В плохие же дни вся эта затея кажется мне абсолютно бесполезной. Мне известно, с чем им предстоит столкнуться. Поэтому эта книга в какой-то мере как раз для них. Цель всех этих кажущихся бесконечными часов – это испытать и ослабить хватку, которой упрощенческая биологическая идеология держит весь мир психического здоровья. Это необходимо для того, чтобы тысячи людей по всему миру, которые стараются использовать свою человечность каждый  раз,  когда сталкиваются с безумием, могли найти этому достойную оценку в своей работе, а не считались чем-то вроде маргиналов и не вызывали пренебрежительное недоумение.

В завершение я приведу три истории, имевшие место в моей начальной практике в области психического здоровья тридцать лет тому назад, когда я был санитаром в психиатрической больнице Нью-Йорка. Я рассказываю их первокурсникам, чтобы они могли понять, почему у меня именно такой «уклон» (а возможно, и студентам второго-третьего курсов, но они слишком учтивы, чтобы «доносить» на меня).

Он находился в отделении уже три дня, при этом ни разу не открыв глаз. И это было не просто какая-то там уловка. Доктора пытались понять причину этого, но в диагностическом и статистическом пособии (DSM) не говорится о «симптоме закрытых глаз». Как-то ночью, а тогда было уже около двух часов, я спросил его, скорее просто от «нечего делать», а не исходя из клинических соображений, о том, почему он не открывал глаз. Он сразу же открыл их, приблизил свое лицо на непочтительно близкое расстояние к  моему и сказал: «Давно пора, елки-палки, чтобы хоть один из таких идиотов, как ты, спросил меня об этом! Меня положили сюда, чтобы я обрел «инсайт», так именно этим я черт возьми и занимаюсь!»

Прямо перед тем, как мне выпала возможность впервые выступить помощником в проведении группового сеанса, ко мне подошла пожилая женщина. Она хотела объяснить, что не будет говорить во время групповой встречи, поскольку, как она полагала, все, сказанное ею ранее во время сеансов, в итоге «превращалось» в симптом и использовалось против нее. Она не хотела, чтобы ее молчание задело меня (мне кажется, что она заметила мое волнение). После встречи я присоединился к другим работникам, которые занимались обсуждением поведения пациентов. Тот факт, что эта женщина хранила молчание во время сеанса, было расценено как признак паранойи.

Я был «прикреплен» к девочке-подростку. Это означало находиться с ней наедине в «тихой комнате» (обычно это есть самое шумное место в отделении), чтобы исключить опасность членовредительства с ее стороны. Она уже не говорила несколько недель. Кататонический шизофреник. Поскольку у меня на тот момент не было достаточных знаний, я попытался сказать ей: «Если ты не хочешь говорить, то ничего страшного в этом нет, но если хочешь поговорить, то я готов тебя выслушать». Молчание. На следующий день она произнесла одно слово: «Мой». Еще через день: «Отец». Днем позже она не сказала ничего. А на четвертый день это было: «Меня». Пропущенным словом, как мне стало известно позднее, было «изнасиловал».

Спасибо тебе, Эмма, за ВСЕ, чем ты мне помогала в создании этой книги. Спасибо всем известным мне людям, кого психиатры называют «шизофреники», за то, что в достаточной мере доверяли мне, тем самым, научив меня понимать, что есть безумие и что является его причинами. Спасибо многим людям («пациентам», «заботящимся лицам» и «персоналу службы психического здоровья»), включая замечательных людей, которые содействовали написанию этой книги и которые, несмотря на все противоречия, не сдались и по-прежнему убеждены в том, что когда мы безумны, нам надо, чтобы другие люди оставались людьми.

Джон Рид, Окленд, июнь 2003.